Полет лебедя
Шрифт:
Ханс Кристиан занялся сбором своих вещей с радостным сердцем, слушая стук дождя по черепичной крыше. Он надеялся, что, когда приедет в Оденсе, там будет светить солнце.
Он прилетел в сад к своей розе, но она уже завяла, лишь несколько поблекших лепестков осталось на ее зеленом стебле.
— Увы! Как быстро уходит все хорошее и прекрасное! — со вздохом произнес эльф. Но в конце концов он нашел другую розу, в лепестках которой устроил свой новый дом. Он снова мог жить в безопасности, спрятавшись за благоухающими лепестками.
«Эльф, живущий в розе»
Как только побережье Ютландии осталось далеко позади, погода наладилась и путешествие от Орхуса к острову Фюн прошло спокойно. «Паровой корабль» плавно двигался своим курсом. Многие пассажиры с любопытством смотрели на своего выдающегося попутчика. Некоторые из них направлялись в Оденсе. Как только на горизонте появились первые признаки Фюна, они начали крутиться возле него. Но возбуждение Андерсена нельзя было передать никакими словами.
— Простите, мадам, но я очень плохо себя чувствую, — обратился он к веселой молодой даме, которая вместе со своей матерью следовала буквально по пятам за ним, начиная с того момента, как ей на него указали.
— О, какая жалость! Может быть, принести вам воды? — предложила она.
— Нет, пожалуйста, я хотел бы остаться один на какое-то время, — промямлил Ханс Кристиан, надеясь, что его слова не выглядели слишком грубыми. Он не мог позволить никому, а особенно этому легкомысленному созданию, разделить с ним столь священный момент возвращения домой.
Пока юная дама разговаривала с матерью, Ханс незаметно исчез. Ему удалось найти безопасное место между кучей багажа и бортом парохода, где он мог спокойно предаться глубокому, тревожащему душу воспоминанию о своей родине. Он был так одинок с тех пор, как покинул ее. Он и сейчас одинок. Но теперь он добился успеха и встал на путь славы и богатства, хотя еще не получил ни того, ни другого.
Впереди показался знакомый навес, под которым он когда-то преклонял колени и молился. Ничто не изменилось за прошедшие десять лет. Ни одного гвоздя не было вбито в стену, в крыше не появилось ни одной новой дыры. Как и раньше, на берегу пассажиров ожидал дилижанс, рядом с которым стоял неизменный старый Клаус. Волосы старика поседели, плечи сгорбились, но борода по-прежнему осталась черной и густой. Он был одет все в тот же кожаный плащ, так хорошо знакомый Хансу с давних пор.
Ханс Кристиан перегнулся через перила борта так сильно, как только мог, рискуя упасть в море.
— Клаус! Эй! Клаус! Помнишь меня? — кричал он, неистово размахивая руками.
Клаус повернулся в сторону корабля, подходящего к пристани. Лошади зафыркали и стали рваться с места. Их все еще пугал вид этого огнедышащего монстра, на месте которого когда-то стояли парусные корабли. Клаус обхватил руками их головы.
— Тихо, тихо! Стоять, Джим! Тихо, Нелли, — пытался он успокоить лошадей, между тем рассматривая едва узнаваемую фигуру молодого человека, балансирующую на перилах. Андерсен, внезапно решил он. Никто, кроме него, не может себя так вести.
— Клаус, я вернулся в Оденсе! Ты не узнаешь меня? — кричал худой мужчина, с силой вытягивая свою шею, словно лишний дюйм мог приблизить его к кучеру.
— Будь я проклят, это же Андерсен! — крикнул кучер в ответ. — Добро пожаловать домой!
Добро пожаловать домой! Самые прекрасные в мире слова! Глаза Ханса Кристиана наполнились слезами. Матросы, готовившиеся выбросить трап, с удивлением смотрели на этого молодого человека, чье желание попасть на берег было настолько велико, что он был готов броситься за борт.
— Осторожно, господин. Вы упадете. Мы еще не причалили, — предупредил его один из матросов.
Но Ханс Кристиан не мог больше ждать. Он преодолел трап в несколько шагов и вот уже стоял рядом со стариком. Ханс обхватил его своими длинными руками и, наверное, расцеловал бы, если бы нашел на его лице хоть одно свободное от волос место. Лошади зафыркали и взбрыкнули. Старик вырвался из цепких объятий Андерсена и схватил их под уздцы. Только благодаря своей огромной силе ему удалось вернуть их в спокойное состояние и уберечь дилижанс от неминуемого разрушения. Кучер, поглаживая влажные носы лошадей, бросил Хансу через плечо:
— Ты все такой же мальчишка, Андерсен!
Ханс Кристиан радостно улыбнулся. Он был
уверен, что в Оденсе о нем слышали! Весь город будет дрожать от возбуждения при мысли о его возвращении. Теперь он был рад, что предварительно не сообщил об этом матери. Каким захватывающим событием станет его нежданный визит ко всем старым друзьям.
— Скажи мне, Клаус, как там моя мать?
Старик пристально смотрел на нос Нелли.
— Ты скоро ее увидишь. А теперь мне нужно заняться багажом. Подержи, сынок, моих лошадей. Они стали нервничать с тех пор, как появился этот пароход. Видимо, им не нравятся новые изобретения.
Ханс взял поводья, а старик засуетился у багажа. Почему он не хочет говорить об Анне-Марии?
Он должен все о ней знать. Она каждый раз встречала дилижанс, ожидая от него письма, которые в последнее время содержали в себе небольшие суммы денег. Может быть, она больна? Или попала в беду?
Багаж был уложен, и Ханс Кристиан взобрался на свое прежнее место рядом с кучером. Несколько раз он пытался заговорить об Анне-Марии, но Клаус делал вид, что не слышит его. Наконец Ханс замолчал и задумался о том, что ждет его впереди. Все же ему следовало написать матери перед приездом. Хотя для того, чтобы письмо пришло раньше его, ему бы пришлось ждать лишний день. А вдруг она сильно больна? Или даже умерла?
— Клаус, мне страшно возвращаться домой! — наконец воскликнул Ханс Кристиан, не в состоянии больше сдерживать своих чувств. Лучше бы я остался в Ютландии, несмотря на дождь.
Старый Клаус покачал головой. Андерсен не изменился. Только всего лишь один мягкий намек на неприятности мог ввергнуть его в состояние паники.
— Тебе понравится твое возвращение, сынок. Это я обещаю. Как ты относишься к тому, чтобы заехать в дом к вдове Иверсен? После смерти печатника она так и живет в своем стареньком коттедже на берегу пригородного канала. Она будет рада тебя увидеть. Она о тебе часто говорила и всегда при встрече зачитывала твои письма. Ну, что ты на это скажешь, сынок?