Полет летучей мыши

Несбё Ю

– И что?

– Ранее Робертсон заявлял, что вечером, накануне того дня, когда нашли Ингер, он был дома один. Я решил, что тебе будет интересно это узнать.

Харри почувствовал, как учащается пульс.

– Ваши дальнейшие действия?

– Отправим за ним полицейскую машину – забрать его, а то рано утром он уйдет на работу.

– Хм. А где и когда он совершал свои злодеяния?

– Секундочку. Кажется, в каком-то парке. Вот. Написано «Грин-парк». Это маленький…

– Я знаю. – Харри быстро соображал. – Наверное, придется прогуляться. Некоторые, похоже,

там днюют и ночуют. Может, они что и знают?

Юн продиктовал даты актов эксгибиционизма, и Харри записал их в свой маленький черный «Альманах сберегательных банков Скандинавии» – подарок отца на Рождество.

– Кстати, Юн, просто интереса ради: что значит «нециничный эксгибиционизм»?

– Это когда пьяный восемнадцатилетний парень показывает задницу полицейскому патрулю в День Конституции Норвегии.

Харри поперхнулся от удивления.

Из трубки донеслось хихиканье Юна.

– Но как?.. – начал Харри.

– Чего только не узнаешь, когда у тебя есть два пароля, а в соседнем кабинете сидит датчанин. – Юн весело рассмеялся.

Харри почувствовал, что его охватывает жар.

– Все в порядке? – Юн, кажется, был обеспокоен, не зашел ли он слишком далеко. – Больше никто не знает.

Его голос казался таким несчастным, что у Харри не хватило духу злиться.

– В том патруле была одна женщина, – сказал он. – Ей приглянулся мой зад.

Юн облегченно рассмеялся.

Фотоэлементы в парке решили, что уже достаточно темно, и фонари включились, когда Харри подошел к скамейке. Человека, сидящего на ней, он узнал сразу.

– Добрый вечер.

Упавшая на грудь голова медленно поднялась, и пара карих глаз посмотрела на Харри – вернее, сквозь него, зафиксировав взгляд на какой-то далекой точке.

– Figl [49] – хрипло попросил он.

49

Правильнее fag– сигарета (англ.).

– Простите?

– Fig, fig, – повторил он и помахал двумя пальцами в воздухе.

– Oh, fag. You want a cigarette? [50]

– Yeah, fig.

Харри достал из пачки две сигареты. Одну взял себе. Некоторое время они молча курили. Они сидели в крошечном зеленом оазисе посреди многомиллионного города, но Харри показалось, будто он сейчас на необитаемом острове. Может, из-за этой темноты и электрического стрекота кузнечиков. Или из-за ощущения чего-то ритуального и вневременного, того, что они сидят рядом и курят, белый полицейский и черный потомок древних обитателей этого континента с чужим, широким лицом.

50

А, вы хотите сигарету? (англ.)

– Хочешь купить мою куртку?

Харри посмотрел на его куртку – тонкую черно-красную ветровку.

– Флаг аборигенов, – объяснил он и показал Харри спину куртки. – Такие делает мой двоюродный брат.

Харри вежливо отказался.

– Как тебя зовут? – спросил абориген. – Харри? Это английское имя. У меня тоже английское имя. Меня зовут Джозеф. Вообще-то это еврейское имя. Иосиф. Отец Иисуса. Понимаешь?

Джозеф Уолтер Родриг. В племени меня зовут Нгардагха. Н-гар-даг-ха.

– Ты часто бываешь в этом парке, Джозеф?

– Да, часто. – Джозеф снова отпустил взгляд, и тот унесся на километр.

Абориген извлек из-под куртки бутылку сока, предложил Харри, отпил сам и с довольным видом закрутил крышку. Куртка была расстегнута, и Харри увидел на груди татуировки. Над большим крестом было написано: «Джерри».

– Красивые у тебя татуировки, Джозеф. А кто такой Джерри?

– Джерри – мой сын. Сын. Ему четыре года, – Джозеф растопырил пальцы и попытался отсчитать четыре.

– Я понял. Четыре. А где Джерри сейчас?

– Дома, – Джозеф махнул рукой в направлении дома. – Дома с мамой.

– Знаешь, Джозеф, я ищу одного человека. Его зовут Хантер Робинсон. Он белый, маленького роста, и у него мало волос на голове. Иногда он приходит в парк. И он показывает… разные части тела. Ты понимаешь, о ком я? Ты его видел, Джозеф?

– Да, да. Он придет, – ответил Джозеф и потер нос, будто считал, что Харри не понимает очевидного. – Просто подожди. Он придет.

Харри пожал плечами. Конечно, утверждение Джозефа не заслуживало особого доверия, но больше делать было нечего, и он протянул Джозефу еще одну сигарету. Они сидели на скамейке, а темнота становилась все глубже и под конец сделалась почти осязаемой.

Вдалеке зазвонил церковный колокол. Харри зажег восьмую сигарету и затянулся. В последний раз, когда он ходил в кино с Сестренышем, она сказала, что ему надо бросить курить. В тот раз они смотрели фильм «Робин Гуд – принц воров» с самым худшим актерским составом, какой Харри мог припомнить. Хуже только – в «Plan 9 From Outer Space». Но Сестреныша не коробило, что Робин Гуд в исполнении Кевина Костнера отвечает шерифу Ноттингемскому на чистейшем американском. Сестреныша вообще мало что коробило, зато она вопила от восторга, когда Костнер навел в Шервудском лесу порядок, и плакала от радости, когда Робин и леди Марианна в конце концов обрели друг друга.

Потом они пошли в кафе, и он купил ей кофе. Она рассказала ему, как хорошо ей живется на новой квартире в Согне. Но пара людей, которые живут по соседству, – «совсем на голову того». И еще сказала, что Харри должен бросить курить.

– Эрнст говорит, это опасно, – сказала Сестреныш. – От этого можно умереть.

– Кто такой Эрнст? – спросил Харри, но она только захихикала в ответ. Потом снова стала серьезной:

– Ты не будешь курить, Харальд. И не умрешь, понял?