Полет мотылька
Шрифт:
Опыт активного сновидца у Геннадия Павловича имелся – в этом он был уверен, – и Калихин без промедления взялся за дело. Прежде всего он создал ровную твердую поверхность под ногами, дабы не приходилось тратить дополнительные усилия на сохранение равновесия. Задуманное удалось без труда. После этого менее опытный сновидец, скорее всего, взялся бы за воспроизведение конкретных образов. Но Геннадий Павлович знал, что это не самый легкий путь создания структуры сна второго порядка. Разноцветные искорки, мельтешившие вдали, были не чем иным, как проникшими в структуру сна первого порядка обрывками воспоминаний, манипулируя которыми можно было легко создать структуру второго порядка. Задача заключалась лишь в том, чтобы приблизиться к воспоминаниям настолько, чтобы стали различимы составляющие их образы, и отыскать среди них тот, на основе которого можно было начать акт творения. Геннадий Павлович направил себя в сторону, где наблюдалось наиболее плотное скопление воспоминаний. Для этого ему не пришлось совершать никаких физических усилий – он всего лишь обозначил направление и начал плавно перемещаться в нужную сторону. Во сне не существует ни расстояний, ни времени, не действуют никакие физические законы. Но только необычайно опытные сновидцы, – Геннадий Павлович слышал о таких, но сам никогда не встречал, – способны мгновенно преобразовывать структуру сна второго порядка. Обычные же активные сновидцы предпочитают сохранять такие понятия, как расстояние, время и прочие физические параметры, – хотя конечно же, по сути, это не более чем иллюзия, – точно так же, как практически каждый из них непременно задает объект, который идентифицирует как собственное тело. Откажись Геннадий Павлович от тела, и он мог бы в один миг перенестись в поле действия интересующих его воспоминаний. Но он предпочитал неторопливое движение вперед, дававшее возможность не только внимательно всматриваться в обрывки воспоминаний, но и по ходу дела удалять из структуры сна первого порядка самопроизвольно возникающие объекты, которые вели себя во сне так же, как сорняки на грядке, норовя захватить все свободное пространство. Восстановление обрывков воспоминаний было довольно хлопотным занятием, тем более что в ходе такой работы сновидец обычно не знает, что получит в итоге. Обрывок вполне мог оказаться кадром из давно забытого фильма, который сновидец видел в далеком детстве. Или же фрагментом глупенькой мелодии, засевшей где-то глубоко в подкорке. Подобный материал годится для воспроизведения структуры сна второго порядка лишь в том случае, если сновидец поставил пред собой цель создать некий фантастический мир, не имеющий ничего общего с реальностью. Вместо того чтобы один за другим восстанавливать все попадающиеся на пути обрывки воспоминаний, сновидец, имеющий опыт работы со структурой сна третьего порядка, мог попытаться сразу выбрать тот, который был ему нужен. Следовало всего лишь довериться интуиции, которая, впрочем, могла и подвести. Но это означало бы лишь то, что сновидец не доверяет самому себе. В конце концов, это ведь его воспоминания, и кому, как не ему самому, проще всего в них разобраться. Геннадий Павлович не задавал себе вопросов о том, откуда ему все это известно и где он успел приобрести опыт сновидца, – он просто делал то, что казалось ему естественным и наиболее простым.
Подчиняясь его мысленному приказу, все разноцветные искорки собрались в одном месте, образовав нечто, напоминающее звездное скопление. Геннадий Павлович не пытался выбрать из них ту, что могла бы его заинтересовать, он просто любовался волшебной картиной, которая ни на секунду не оставалась неподвижной – все время текла, видоизменялась, порою превращаясь в нечто совершенно неожиданное. Он медленно приближался к скоплению звездочек-воспоминаний и в какой-то момент, сам не заметив, как это произошло, оказался внутри него. Геннадий Павлович плыл среди обрывков воспоминаний, которые иначе как во сне и не проявляют себя, и, что удивительно, это вовсе не казалось ему необычным или хотя бы странным. Время исчезло, растворившись среди искорок-звезд. Казалось, неспешное движение светящихся точек, то собирающихся в причудливые узоры, то рассыпающихся фонтанами радужных брызг, будет продолжаться бесконечно. И, признаться честно, Геннадий Павлович не имел ничего против этого. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так же хорошо и спокойно, как сейчас. Он наконец-то обрел свободу от реальности, которая не позволяла ему ни на секунду расслабиться – давила на него, точно небесный свод, что взвалил себе на плечи Атлас, – в которой невозможно было быть самим собой. Но вдруг все искорки-звезды в один момент куда-то исчезли – разлетелись в стороны, выскользнули из поля зрения, – оставив одну, ярко сияющую звезду изумрудно-зеленого цвета. Это было именно то воспоминание, что искал Геннадий Павлович. Звезда разгоралась все ярче, заливая все вокруг зеленым светом. Геннадий Павлович уже не видел ничего, кроме ослепительного сияния. Он ждал, даже не пытаясь угадать, что родится из этого света. В какой-то миг Геннадию Павловичу показалось, что он слышит пронзительный высокочастотный свист, доносившийся из самого центра сияния, – оттуда, где не так давно горела одинокая маленькая звезда. Но, едва только Геннадий Павлович начал прислушиваться, надеясь различить какие-то знакомые звуки, свист исчез. Спустя пару секунд погасло сиянье. Произошло это настолько внезапно, что если бы дело происходило в реальности, то на какое-то время Геннадий Павлович непременно бы ослеп. Но это был сон, и на том месте, где горела звезда, Геннадий Павлович увидел Марину.
– Ты все-таки вспомнил меня, – улыбнулась девушка.
Прежде они всегда обращались друг к другу только на «вы», но неожиданный переход на «ты» ничуть не покоробил Геннадия Павловича. Должно быть, потому, что все происходило во сне.
– Я всегда помнил тебя, – ответил он.
– Нет, – покачала головой Марина. – Это тебе теперь так кажется.
– Ты хочешь сказать, что, проснувшись, я снова тебя забуду? – недоверчиво прищурился Геннадий Павлович.
– Кто знает, – легонько пожала плечами Марина. – Все будет зависеть от тебя. Захочешь – не забудешь. Ты ведь уже узнал много нового о себе.
– Да уж, – невесело усмехнулся Геннадий Павлович. – Денек был тот еще.
– Ты помнишь проект?
Геннадий Павлович ответил не сразу. Он попытался отыскать среди воспоминаний, доступ к которым теперь имел, те, что относились к проекту, о котором говорила Марина.
– Нет, – с досадой дернул он подбородком. – Вообще ничего!
– Однако со снами ты управляешься ловко, – заметила Марина. – Как опытный сновидец.
– Я и есть опытный сновидец, – угрюмо ответил Геннадий Павлович.
– Ты в этом уверен?
Геннадий Павлович усмехнулся.
– Мы находимся в структуре сна третьего порядка, создать которую способен только опытный сновидец. Если это был не я, то кто же?
Марина оценивающе посмотрела по сторонам.
– Я не вижу новой структуры, – сказала она.
– Потому что я не стал ее воспроизводить, – ответил Геннадий Павлович. – Вне структуры третьего порядка наше общение в том виде, как оно происходит сейчас, было бы невозможно.
– Пожалуй, – согласилась Марина.
– Мне нравится твой наряд, – неожиданно для себя самого отпустил комплимент Геннадий Павлович.
Девушка была одета так же, как и в последнюю их встречу, – в узкий брючный костюм песочного цвета.
– Ты сам его придумал, – Марина все же улыбнулась польщенно. – Я всего лишь образ, созданный твоим воображением и существующий только в твоих воспоминаниях.
– И еще в снах, – добавил Геннадий Павлович.
– В снах – это впервые, – поправила Марина.
– Просто раньше я не знал своих возможностей.
– А теперь?
Геннадий Павлович пожал плечами.
– На какие еще чудеса способен опытный сновидец? – задала новый вопрос Марина.
– Создав структуру третьего порядка, я могу полностью контролировать свой сон, могу приглашать в него гостей из воспоминаний. Где бы ты сейчас хотела оказаться?
– Давай останемся там, где мы есть. Только хотелось бы присесть.
– Пожалуйста.
Геннадий Павлович даже пальцем не двинул, а рядом с Мариной уже появилось небольшое кресло. На гнутых ножках, с округлой резной спинкой, обитое розовым атласом – оно походило на музейный экспонат.
– Такое устроит? – спросил Геннадий Павлович.
– Вполне, – улыбнулась Марина, усаживаясь в кресло.
Для себя Геннадий Павлович создал более современное кресло на прямых металлических ножках и обивкой из кожзаменителя.
– Как тебе это удается? – поинтересовалась Марина.
– Это трудно объяснить словами, – на какой-то миг Геннадий Павлович испугался – ему показалось, что он не может этого объяснить, потому что сам не понимает. Но память тут же подсказала ему, что объяснения и в самом деле не существовало. – Это особая форма сознания. В какой-то момент ты вдруг понимаешь, что мир твоего сна принадлежит только тебе. Ты в нем творец, господь бог, если угодно. Но, если у бога акт творения занял неделю, то я могу повторить то же самое за несколько часов. При этом речь идет о субъективном времени – в реальном мире может пройти всего несколько минут.
– Выходит, бог был не очень опытным сновидцем, – пошутила Марина.
– Я бы не стал недооценивать его способности, – вполне серьезно ответил Геннадий Павлович. – Он ведь создавал нечто абсолютно новое, то, чего прежде никогда не существовало.
– Ты хочешь сказать, что наш мир – это просто чей-то сон?
– Помнишь историю о том, как Чжуан-цзы приснилось, что он стал мотыльком, а проснувшись, он не мог понять, кто он: Чжуан-цзы, видевший во сне, будто он стал мотыльком, или же мотылек, которому снится, что он Чжуан-цзы?
Марина наклонила голову и посмотрела на Геннадия Павловича так, как никогда прежде, – казалось, она любуется им.
– Сейчас с тобой разговаривать намного интереснее, чем когда ты был моим соседом по коммуналке.
– Во сне многое видится иначе.
– Я слышала, что существует еще и структура сна четвертого порядка.
– Сколько их всего – неизвестно. Но дальше структуры третьего порядка не заходил никто. По крайней мере, я не знаком с людьми, которые создавали бы в своем сне структуру четвертого порядка.