Полет сокола
Шрифт:
Разбойники-чудины у костра неодобрительно покосились на нее и отошли подальше, чтобы между женщиной и ними оказался костер. Глядя на них, так же поступили и кривичи. Во всех землях мужи опасаются темного женского колдовства.
Ольга не понимала, что бормочет Дайна, но ясно было – ничего хорошего. Неспроста ведь ей почудилось, что берег накрыла тень! И ветер холодный налетел с берега – как из-за Кромки [4] . И что это там, в воде? Зеленоватый свет поднимается из глубин. Словно водоросли колышутся, плывут по воде длинные желтые волосы. Бескровные лица
4
Кромка – в русской языческой традиции граница между мирами. В данном случае между Явью и Навью, миром живых и миром мертвых.
Ольга трет глаза, а голова сама клонится к воде…
Внезапно раздался резкий птичий крик и в одно мгновение прогнал темные видения. Исчезли бледные тени под водой. Ольга вскинула голову – и увидела на ветке сокола. Небесный охотник глядел на нее, чуть наклонив голову, будто ждал.
Неужели это знак?
А может…
Если водяному ей помогать не с чего, то сокол – совсем другое дело. Это не простая птица. Сокол – знак рода Рюрикова, знак русов.
– Видишь меня, соколик? Видишь беду мою? – проговорила Ольга нараспев, будто наговор, вкладывая в голос силу-приказ. – Лети, соколик, на юг, к батюшке моему. Насвисти ему, что со мной сталося. Позови его, приведи его, пусть спасет меня от злой участи! Лети же!
И будто дождавшись последней фразы, сокол забил крыльями и быстрей стрелы взвился в небо.
На юг полетел, куда велено.
И так хорошо стало на душе у Ольги. И уже виделись ей батюшкины боевые лодьи. Узкие, стремительные, с зубастыми зверями, изогнувшими мощные шеи. Виделись знамена на высоких мачтах над вздутыми парусами: одно – с рукой, сжимающей меч – родовое знамя дедушки Трувора и его сына, князя плесковского Вардига, другое – с красным соколом великого киевского князя.
И, спать ложась, закрыв глаза, видела Ольга соколиный острый силуэт, летящий по темному небу.
Весь следующий день Ольга то и дело поглядывала то в небо, то за корму. В небо: не летит ли в выси ее сокол? За корму: не показались ли там отцовы боевые лодьи?
Но не было ни лодий, ни сокола. Зато появились впереди дымы над лесом, а на озере – рыбачьи лодки. А затем, когда лодья обогнула длинный лесистый мыс, взгляду открылись прибрежное городище и причал с нешироким песчаным пляжем, на котором сохли сети.
На лодье спустили парус и на веслах пошли к берегу.
– Что за селение? – спросила девочка Дайну.
– Пивнево городище, – ответила та. – Пиво тут варят доброе, а так – просто небольшое торговое место.
О Пивневом городище княжна раньше не слыхала, но не сомневалась, что там слыхали о ее батюшке.
Она была уверена: стоит ей крикнуть, что она – дочь князя Вардига, похищенная разбойниками, и ее недругам не поздоровится. Даже если ее не освободят немедленно – всё же воинская ватажка у Нагибы крепкая, – то уж непременно дадут знать батюшке, что с дочерью сталось.
Осталось лишь выбрать миг да крикнуть во всю мочь.
Но все оказалось не так просто.
Глава 8. Пивнево городище
Пивнево городище было похоже
Само селение – на возвышенности, чтоб не заливало в паводок, спрятано за высоким частоколом. Вокруг поля-огороды, но немного, потому что жило селение не с земли, а с озера. В основном – с купцов, что останавливались здесь на отдых. Понятно, что рыбу тоже ловили и охотились, но даже ячмень, из которого варили знаменитое пиво, так ценимое нурманами, да и не только нурманами, растили не здесь, а покупали в Новом Граде.
На берегу нынче было пустовато. Пара рыбачьих лодок да нурманский торговый корабль – кнорр – у одной из двух пристаней.
Из замысла Ольги – крикнуть, кто она есть, – ничего не вышло.
– Девку связать, рот заткнуть – и в ларь, – распорядился Нагиба, когда до пристани осталось саженей [5] сто.
Ольгу схватили…
Радим, хоть и со связанными руками, но кинулся на помощь, за что получил древком копья в живот и повалился на палубу, не в силах вдохнуть.
5
Сажень – старинная мера длины, около двух метров.
– За этим шустрым тоже присматривайте, – велел Нагиба. – Заорет – тресните по голове. Старшим в городище брат мой троюродный, но всё же побережемся.
– А ну-ка сел! – рявкнул Угрюм, ухватив Радима за волосы, перетащил на скамью. – Ёрш, глаз с него не спускай. Слыхал, что старший велел? Вякнет – огрей по макушке.
– А потом с ним чего? – поинтересовался Ёрш. – В озеро выкинуть?
– Вот еще! Раб денег стоит. За ноги до подворья дотащишь. Чай, недалеко, шкура о камни вся не сотрется!
И Угрюм захохотал над собственной шуткой.
На причале их встретили.
– Кучня! Брат дорогой!
– Нагиба, брат! – толстяк в желтой богато вышитой свите [6] попытался обнять купца. Но получилось неладно: животы мешали. – Чего к нам? Отдохнуть?
– Да, – согласился Нагиба. – А эти кто? – он кивнул в сторону кнорра.
– Нурманы из Бирки [7] . Домой идут. А с тобой кто? – спросил толстяк, понизив голос. – Рожи, я гляжу, чухонские.
6
Свита – древерусская верхняя одежда, предшественник кафтана.
7
Бирка – крупнейший торговый город средневековой Швеции.
– Эсты Арво-князя, – ответил Нагиба, тоже понизив голос, но Радим все равно его услышал.
Князь Арво… Знакомое вроде имя…
– Встанешь, где всегда, брат. Дом свободен.
– Ну да.
– Баню топить?
– Позже. Еды нам, тут и с собой. Пива… Бочонков пять. Тоже с собой возьмем.
– Пяти нет. Нурманы, – толстяк кивнул в сторону кнорра, – почитай, всё забрали. Пару найду. Из собственных запасов, наилучшее, только для тебя, брат!
– Премного благодарен, брат! – Нагиба поклонился и дал знак своим: пошагали.