Полет валькирий
Шрифт:
— Вон, — страшным голосом произнес Родриго. — Пошел вон! И если ты еще хоть раз его тронешь!..
— Неужто пожалуетесь Филу? — Дайсон укоризненно покачал головой. — Ай-яй-яй…
Он еще не успел закончить, а нога Родриго уже взвилась вверх, целя в ненавистное лицо. Кен так же автоматически выставил блок и отбил удар. Но на большее дерзости Шкафу не хватило, и он, бормоча что-то нечленораздельное, скрылся за дверью.
Родриго повернулся к Джентари.
«А в самом деле, — подумал он, — с какой стати его понесло в десантники? Что в нем от бравого космического вояки? Ростом, правда, не подкачал, кое-какая силенка, что бы там ни говорили, тоже имеется. И вообще, все положенные тесты он выдержал — в это заведение не берут кого попало. Но
— Слушай, — сказал Родриго, садясь, — я все никак не могу понять. Ну ладно, у Дайсона бицепсы вместо мозгов. Но ведь не только он считает твое пребывание в отряде чистым недоразумением! Слышать такое, конечно, обидно, и все же… Ты ведь неглупый парень, должен понимать, что эта работенка не для тебя. Десантник — это человек, которого отличает от прочих смертных… как бы точнее выразиться… повышенная жизнеспособность. Каждый из нас может долгое время существовать и действовать самостоятельно в самых жестких условиях. Как танк-автомат. Ну а ты?.. Закинь тебя куда-нибудь, где нет людей, и через пару суток ты сломаешься. Разве не так? Почему же все-таки ты здесь? Может, прихоть родителей?
— Нет. — Ренато был бледен, взгляд его блуждал по стене.
— М-да, не получается у нас разговора. Но я должен разгадать эту загадку. Знаешь, Ренато, ты вовсе не так прост, каким кажешься. Что-то носишь в себе, но ни с кем не хочешь поделиться. Я угадал?
Ренато вздрогнул и, поняв, что этим выдал себя, неловко завозился на стуле.
— Вижу, угадал. Так, может, все же поделишься? Я должен понять тебя, Ренато. Иначе просто не берусь предсказать, как сложатся наши взаимоотношения.
И тут Ренато расслабился, словно осознав наконец, что его стул — не орудие пытки, а просто удобная мебель.
— Хорошо, я могу вам сказать, командир. — Он взглянул на Родриго, но тут же вновь отвел взгляд. — Только вам. Понимаете… — Ренато запнулся, затем набрал в грудь воздуха и выдохнул: — Я верю в Бога.
В первый момент Родриго подумал, что его разыгрывают.
— Ты… веришь? Слушай, но это же ни в какие ворота… — Ему стало смешно. Родриго никогда близко не общался с верующими, но почему-то представлял их изможденными старцами с фанатическим блеском в глазах. А тут сидит этакий едва вылупившийся цыпленок, которого еще и жизнь-то ни разу по-настоящему не била.
Нельзя сказать, чтобы Ларозьер ввел гонения на религию. Но, впервые в истории став единоличным властителем Земли, он не захотел делить с Богом свое влияние на умы. Тем более что тот только в умах и существовал, был всего лишь бесплотной идеей, изобретением самих землян, призванным обслуживать некие тонкие струны человеческой души. Он же, Ларозьер, не был ничьей идеей, существовал во плоти и своего высокого положения добился сам, без помощи молитв и шаманских заклинаний. «В битве с плазменниками нам помог не Бог, — неустанно повторяли с тех пор средства массовой информации, — мы сами выковали победу под руководством одного из лучших своих представителей». Тщательно продуманной политикой умница Франсис заставил все конфессии вариться в собственном соку. Провозгласив веру исключительно частным делом, светская власть полностью игнорировала власть церковную. А вот самих священнослужителей явно
— Да, я верю, — произнес Ренато с такой убежденностью, что Родриго сразу расхотелось смеяться. «Вот тебе на, — подумал он. — Цыпленок залез обратно в скорлупу, и, судя по всему, извлечь его оттуда будет непросто».
— Хорошо. Но я, по правде говоря, все еще не могу понять. У тебя что, религиозные родители?
— Нет. Но я очень много читал и… — Ренато снова запнулся, — размышлял…
— Вот как? Где же ты отводишь место своему Богу? Мы нанизываем парсеки на парсеки, но пока не встречали ничего необъяснимого. И вообще, что ты понимаешь под Богом? Версия бородатого старца, полагаю, отпадает. Во Вселенной наверняка есть планеты с разумной жизнью, но вряд ли где-то еще природа повторила человека с точностью до деталей. Или ты считаешь, что на каждую такую планетку приходится по одному собственному всевышнему?
Юноша смутился.
— Все совсем не так… Бог един, и он разлит во Вселенной. Я бы сказал, что каждый атом несет в себе его частицу.
Родриго потер подбородок.
— Ты не оригинален. Что-то такое я уже слышал. Ренато, а зачем тебе размышлять обо всем этом? Объясни, может, я пойму.
Ренато долго молчал. Потом заговорил:
— Ну как же, командир?.. Представьте — летит корабль. Миллиарды километров позади, триллионы, световые годы… А вокруг мертвая материя. Даже не враждебная, а просто мертвая, безразличная. Вы только задумайтесь: горстка людей в океане бездушной материи! Вы в корабле можете не проснуться после анабиоза, задохнуться из-за отказа системы регенерации или лопнуть от перепада давления, если метеорит пробьет защиту. А в окружающем мире не изменится ни один атом. Электроны все так же будут бегать вокруг ядер, ни один не сойдет с орбиты из-за того, что вы в металлической посудине испускаете последний вздох. Но ведь это же страшно! Прожить жизнь, радуясь или мучаясь, что-то создавая, что-то отвергая, а в результате распасться на горстку молекул, имеющих такое же отношение к твоему бывшему «я», как пыль в какой-нибудь далекой туманности!
Ренато перевел дыхание.
— Я долго размышлял и пришел к выводу: этого не может быть! Каждая частица, даже самая ничтожная, имеет две ипостаси — материальную и духовную. Только так! Иначе — безысходность, жизнь теряет смысл. Если нет Бога, рассеянного в природе, то каждый из нас — игра чистейшей случайности, обыкновенное физическое тело, описывающее сложную траекторию в пространстве и изредка дающее жизнь еще нескольким так же бестолково мечущимся телам. Лишь допустив идею Бога, изначально определившего цель всего сущего, цель, до сих пор нами самими не понятую, мы обретаем надежду!..
Ренато замолчал. Родриго смотрел на него, как на инопланетянина. Он отказывался верить, что услышал все это от человека, которого только что считал самым несчастным и третируемым существом на всей Базе.
— Не ожидал от тебя, — наконец выдавил он. — Ты, оказывается, философ! Вот только с логикой, мне кажется, у тебя не все в порядке. Если цель определяет Бог, так ты бы сидел и ждал, пока он тебя не пристроит на местечко, полностью соответствующее твоим способностям. Какой смысл пытаться самому определить эту цель и подаваться в десантники? Ведь ты здесь и на сотую часть не раскроешь того, что заложено в твоих генах!