Полицейская Академия
Шрифт:
– может быть, увидим что-нибудь похожее, если не на этого
Чанга, то хотя бы на его людей – ты ведь их хорошо запомнил?…
Еще бы…
Тогда пошли.
Рик продолжал держать в руках полицейский кольт – расставаться с ним ему явно не хотелось…
– Можно я возьму это с собой?… МакКони улыбнулся.
– Что ж – бери, если хочешь…
Полицейская машина без опознавательных знаков – это был старенький «форд»- неспешно катила по неширокой улице, мимо небольших трех-четырехэтажных домов постройки времен Великой экономической депрессии.
Машина остановилась.
– Так мы никогда ничего не найдем,- сказал Рик,- тут можно кататься до умопомрачения…
– Что ты предлагаешь?…
– Надо выйти и походить по закусочным, чайным, прачечным – может быть, и увижу кого-нибудь… Хотя шансы их тут найти, конечно же, невелики…
МакКони с подростком вышли из автомобиля.
– Да, твой одноглазый приятель сейчас катается где-то тут же с Насименто. Может быть, у них что-то получится?…
Полицейский с подростком направились к дверям ближайшей закусочной, однако открыв двери, Джерри едва не упал в обморок – он сразу же заметил сидящую за столиком Агату Трахтенберг.
– Агата!- крикнул он прямо с порога. Та
приложила палец к губам. Трахтенберг выглядела, как самая настоящая проститутка – необычайно короткая мини-юбка, черные чулки, до неприличия декольтированная блузка и очень толстый слой дешевой косметики на лице… Жеманно отставив руку с дымящейся сигаретой, одетая столь непривычно, полицейская очень мило беседовала с каким-то пожилым лысеющим китайцем – видимо, завсегдатаем этого заведения. Его маслянистые глазки свидетельствовали, что Агата уже завела его до невозможности…
МакКони резко обренулся к Рику.
– Быстренько, быстренько пошли отсюда,- прошептал он,- уходим, мне эта забегаловка не понравилась с первого же взгляда…
– Никогда еще в это заведение не заходили такие привлекательные, такие красивые женщины,- пожилой китаец, заметив, что у собеседницы погасла сигарета, услужливо протянул ей зажигалку и, щелкнув ее, продолжал,- такие сексопильные, такие заманчивые…
Агата молча курила, слушая бессвязные комплименты собеседника.
– У меня на родине,- продолжал китаец,- вы бы пользовались сногсшибательным успехом. Вы прекрасны, как цветущая вишня…
Агата глубоко затянулась.
– Скажу честно – последнее время мне совсем перестали нравиться наши американские мужчины. Они все какие-то аморфные, вялые, нечувственные, они не могут взять женщину силой,- сказала она,- только и умеют, что мямлить про свои высокие чувства.
– А вам, леди, нравится, когда вас берут силой?- спросил собеседник. Агата затушила сигарету.
– О, да!- ответила она,- грубая физическая сила
это моя слабость. Когда мужчина берет меня насильно, я вся трепещу от страсти… Мужчина – это прежде всего самец, а самцу должна быть свойственна грубость. Китаец захихикал.
Но,- продолжала Агата,- в последнее время я так отвыкла от этого…
– Хи-хи-хи,- продолжал веселиться пожилой
китаец,- это очень, очень интересно… Агата продолжала:
– Не знаю, может быть – это и какое-то отклонение, какое-то извращение, но мне так хочется, чтобы во время акта меня били, душили, избивали… Я получаю от всего этого двойной оргазм!…
– Мисс, вы действительно хотите этого?- спросил китаец, внезапно сделавшись очень и очень серьезным,- вы не шутите? Не будете потом жалеть, раскаиваться в своих желаниях?…
– Наоборот – я буду очень и очень благодарна,- ответила Агата,- а что, ты хочешь предложить себя?- Трахтенберг окинула своего собеседника насмешливым взглядом,- глядя на тебя, приятель, я бы не сказала, что ты способен на подобные вещи…
Китаец принялся потирать руки.
– Нет, я имею в виду совсем не себя,- он, оглянувшись по сторонам, будто его слова могли подслушать посторонние,- я имею в виду совсем другое…
Что же?
Да есть тут один очень почтенный и уважаемый
человек. Страшно, к тому же, богатый. Агата насторожилась.
– Кто это?
– Один тайванский бизнесмен,- ответил китаец уклончиво,- так вот, у него точно такой же комплекс…
Агата вытащила из пачки вторую сигарету – китаец услужливо щелкнул зажигалкой.
– Какой у него комплекс – он хочет, чтобы во время этого его избивали?…
– Наоборот. Он сам любит этим заниматься во время соития. Любит это дело больше всего на свете…
Агата воодушевилась услышанным и, посмотрев на собеседника, медленно спросила:
– А можно ли мне будет с ним увидеться?… Может быть, на этот раз мне повезет?…
– Конечно, конечно, я представляю, как он обрадуется, когда узнает, что жерт…, извините, мисс, что единомышленница идет к нему сама, добровольно…
Капитан Харрис, наконец-то, очнулся. Все тело его нестерпимо болело от побоев. Лицо было в кровоподтеках, ночная пижама и кальсоны, в которых он лежал, были залиты кровью – она уже подсохла и прилипла к ссадинам на теле. Каждое движение причиняло полицейскому невыносимую боль.
Харрис открыл глаза и попытался понять, где он находится. Недавние события он помнил довольно смутно – какие-то наглые подростки били его ногами, затем его непонятно кто и непонятно куда тащил… В помещении, где он очутился, не было никакой мебели – не считая грубо сколоченного стола в углу и ржавого унитаза, в котором постоянно шумела вода. Это была настоящая камера – железные двери с каким-то хитроумным запором, зарешеченное окошко на самом верху, цементные стены и такой же цементный пол.
Харрису стало необыкновенно страшно. С трудом превознемогая боль, он поднялся с пола и, подойдя к дверям, постучал в них кулаком.
– Эй, кто тут есть? Откройте!- попытался закричать он, но голос капитана сорвался.- Я – капитан нью-йоркской полиции Харрис. Вы не имеете права меня тут держать! Мне пора на службу!…
С той стороны дверей послышался поворот ключа.
– А, очухался, наконец?- двери открылись, и на пороге появился какой-то китаец. Накачанные бицепсы его свидетельствовали, что это – настоящий боец.