Полицейские и провокаторы
Шрифт:
Уже весной 1883 года в столичных кружках начали поговаривать о том, что в центре «Народной воли» действует правительственный агент. Иначе чем можно объяснить небывалый поток провалов? Рано или поздно народовольцы неминуемо обратили бы свои взоры на Дегаева, и тогда расправа была бы неизбежна [320] . Незадолго до этого были безжалостно казнены три провокатора: А. Жарков, С. Прайма и Ф. Шкряба [321] . Но еще большая опасность исходила от Судейкина. Чувствуя свою силу, Судейкин в общении с Дега'евым дошел в откровениях до цинизма. Дегаев понял, что как только Судейкин выжмет из него все, то, потеряв к нему интерес, любыми путями избавится от ненужного соучастника и свидетеля. Тому немало примеров в истории русской политической полиции, и один из них мы находим в практике сотрудничества Дегаева с Судейкиным.
320
54 См.: Прибылева-Корба А. П. Сергей Петрович
321
55 См.: Троицкий Н. А. Дегаевщина//Вопросы истории, 1976, № 3. С. 130.
В Департаменте полиции был «видохнувшийся» шпион П. Георгий Порфирьевич предложил Дегаеву его разоблачить перед народовольцами и убить. «Конечно,— говорил Судейкин,— жалко его. Да что станете делать? Ведь нужно же вам чем-нибудь аккредитовать себя, а из П. все равно никакой пользы нет» [322] . Шпион П.— М. А. Помер (Поммер) был женат на родной сестре Л. А. Тихомирова [323] . Помера не дали убить — за него заступился начальник Московского охранного отделения А. С. Скандраков, пользовавшийся особым расположением Плеве.
322
56 Былое, 1906, № 4. С. 29.
323
57 См.: Меньщиков Л. П. Охранка и революция. Ч. 1. М., 1925, С 387
Судейкин выдавал революционерам не только «выдохнувшихся» агентов. Если агент работал на другого полицейского чиновника и Судейкин, зная о нем, не мог пользоваться его услугами, то участь такого агента была предрешена, ибо все сведения о революционерах должны идти к директору Департамента полиции только через него. Так думал и так поступал Георгий Порфирьевич Судейкин, и Дегаев это знал. Нервы провокатора разрушались от частых свиданий с инспектором охранки и постоянного общения с народовольцами, от преступного цинизма Судейкина и чистых помыслов революционеров, от непокидающего животного страха и раздвоения. Он видел, как по его доносам уходили в небытие «друзья по партии», как их перемалывала запущенная им мясорубка. На роль гробовщика «Народной воли» у него перестало хватать сил, ему мерещилась холодная сырость собственной могилы. Дегаев понимал, что пора что-то предпринимать, и не мог ни на что решиться, никакого выхода он не видел...
«Петербургская революционная молодежь,— вспоминала А. П. Прибылева-Корба,— наконец решилась отыскать предателя во что бы то ни стало. Некоторые лица уже указывали на Дегаева. Было назначено собрание, на котором должен был присутствовать Дегаев. Чувствуя свою жизнь в опасности, он попросил тогда у Судейкина командировку за границу и выехал с женою в Париж» [324] .
Существует другая версия, будто Дегаев с женой покинули Россию без ведома Судейкина, что представляется невероятным: Судейкин не оставил бы самовольный отъезд Дегаева безнаказанным. Поэтому изложение отъезда Дегаевых из России, приведенное Прибылевой-Корбой, представляется более правдоподобным, хотя воспоминания написаны ею с чьих-то слов, так как в это время она находилась уже под арестом в ожидании суда. Но тогда становится весьма странным и затруднительным возвращение Дегаева из-за границы в объятия заподозривших его петербургских народовольцев. Корба могла несколько сгустить краски. Так или иначе, Дегаевы отбыли в Европу в конце августа — начале сентября 1883 года.
324
58 Былое, 1906, № 4. С. 16.
ЗАПУТАННАЯ ИСТОРИЯ
В марте 1883 года народовольцы-южане заметили, что, где бы ни появился Дегаев, там начинаются аресты. Летом 1883 года отец народоволки К. И. Сухомлиной передал дочери рассказ подвыпившего полицейского чиновника, приятеля жандармского полковника Китайского, о том, что побег Дегаева из Одесской тюрьмы был подстроен столичной охранкой. Сухомлина рассказала услышанное от отца своей подруге, Екатерине Александровне Тетельман (ок. 1865—1942). Покинув Россию по требованию опасавшихся ее ареста товарищей, Тетельман в сентябре 1883 года приехала в Женеву к Л. А. Тихомирову и все ему рассказала. Он не поверил ей и заявил, что знает Дегаева много лет, что Дегаев член партии с ее основания и имеет перед «Народной волей» определенные заслуги. Через два дня, в четверг 13 сентября, Тетельман вновь встретилась с Тихомировым по его просьбе на даче Тихомирова в Морнэ под Женевой. Произошла очная ставка с Дегаевым, он все отрицал.
Возвращаться на родину легально Тетельман не могла. Из Женевы она уехала в Париж и там в 1885 году вышла замуж за члена Военной организации «Народной воли» Э. А. Серебрякова [325] . На родине Э. А. Серебрякова ожидала одиночная камера Шлис-сельбургской крепости. Вернулись Серебряковы в Россию только в 1908 году, до этого они три года жили в Финляндии [326] .
В 1924 году Екатерина Александровна опубликовала короткие воспоминания о разоблачении Дегаева, в конце которых она писала, что Эспер Александрович Серебряков рассказал ей, как Тихомиров 14 сентября 1883 года «в Женеве, что называется, прижал Дегаева к стенке. Дегаев ему во всем признался» [327] .
325
59 Серебрякова Е. А. Встреча с Дегаевым//Былое, 1924, № 25. С. 71; Былое, 1907, № 4. С. 129.
326
60 После смерти в 1921 г. Э. А. Серебрякова Екатерина Александровна Серебрякова вышла замуж за выдающегося русского художника П. Н. Филонова. Они прожили вместе почти двадцать лет, полных страданий и потрясений. Филонова преследовали, ему не давали работу, они жестоко нуждались. В 1938 г. арестовали сыновей Серебряковой: Петра — художника и Анатолия — переводчика, вскоре оба они погибли. Екатерину Александровну разбил паралич, но с нее все же взяли подписку о невыезде. Умерла Е. А. Серебрякова в блокадную зиму 1942 г., чуть пережив П. Н. Филонова. См.: Глебова Е. П. Воспоминания о брате//Нева, 1986, № 10. С. 154.
327
61 Былое, 1924, № 25. С. 71.
Источник информации Прибылевой-Корбы нам неизвестен. После ареста 5 июня 1882 года и суда ее в июле 1883 года отправили на Кару. Лопатин писал о Дегаеве со Слов Тихомирова и Ошаниной. Поэтому обратимся к воспоминаниям Тихомирова, в которых он, являясь единственным свидетелем авторазоблачения Деґаева, пишет следующее:
«Приехавший из России ко мне Сергей Дегаев, не знаю почему и для чего, сознался, что он состоит агентом полк. Судейкина, которому и предал всех революционеров с их планами и организациями. По словам Дегаева, Судейкин этих сведений не сообщит полностью правительству, так что смерть полковника могла бы спасти большинство выданных ему лиц» [328] .
328
62 Тихомиров Л. А. Воспоминания. М., Л., 1927. С. 247.
В другом месте Тихомиров оставил еще более странную запись:
«В это время,— было начало 1883 г., может быть, в марте — не могу припомнить,— явился ко мне неожиданный посетитель — Сергей Васильевич Дегаев (ошибка — Петрович.— Ф. Л.). Яочень обрадовался. Понятно, что я считал его честным революционером. (...) Я был, конечно, очень рад и засыпал его вопросами о том, что делается в России. Он рассказывал, и в этих разговорах мы провели несколько дней. Но скоро он начал казаться мне несколько странным, в рассказах его концы не сходились с концами, я переспрашивал. У меня-таки были способности следователя. Его объяснения еще более запутали картину, он начал замечать, что я усматриваю в его рассказах какое-то вранье, стал путаться и что-то на третий или четвертый день ошарашил меня неожиданным признанием. Что его к этому побудило? Тут действовало, конечно, очень сложное сочетание чувств и размышлений. Ехал он за границу, конечно, не для такого самозаклания, а для того, чтобы, и заграничных народовольцев опутать полицейскими сетями. Что касается лично меня, то он имел от Судейкина поручение заманить меня на германскую территорию, где я был бы тотчас схвачен и отправлен в Россию. Но при разговорах со мной в нем пробудилось прежнее уважение к старым деятелям Исполнительного комитета, даже преклонение перед ними. Он дрогнул при мысли поднять руку и на меня. Сверх того, он стал предполагать, что я угадываю его тайну, и в то же время кое-что из моих слов внушило ему мысль, не могу ли я стать его единомышленником. Действительно, не упоминая о Николадзе, я высказывал, что положение партии безнадежно, людей нет, и что, может быть, было бы выгоднее всего сойтись с правительством на каком-нибудь компромиссе. Вся эта сложность впечатлений потрясла его, сбила с толку, тем более что было ясно — если я действительно угадаю его предательство, то могу погубить его двумя-тремя словами публичного обвинения и разоблачения. И вот он, может быть, неожиданно и для себя самого, прервал мои расспросы.
— Слушайте,— сказал он,— не будем играть в прятки. Расскажу вам начистоту всю правду, а тогда судите меня. Отдаюсь на вашу волю. Что скажете, то я и сделаю.
Так началась его кошмарная правда. Можно представить, с каким вниманием я ‘его слушал, серьезно, сосредоточенно, только ставя при надобности вопросы, но ни малейшим движением лица, ни малейшей интонацией голоса не выдавая своих ощущений, чтобы не спугнуть его откровенности и не внушить никакой надежды, а дать ему как можно сильнее вариться в собственном соку. Да, меня недаром считали в Исполнительном комитете дипломатом и выдвигали на труднейшие переговоры. Я рассчитал, что м'ое беспристрастие будет сильнее всего вытягивать из него жилы» [329] .
329
63 Тихомиров Л. А. Неизданные записки//Красный архив, 1928, т. 4(29). С. 165, 168.
Н. Я. Николадзе, публицист, доктор права Цюрихского университета, в 1882 году был посредником в переговорах между «Священной дружиной» и народовольцами. Именно поэтому о нем упомянул. Тихомиров.
Чтобы дать возможность читателю самому решить, следует ли вполне доверять чрезвычайно путаным, субъективным воспоминаниям Тихомирова или нет, описание мотивов саморазоблачения Дегаева умышленно приведено целиком. Как же много места автор уделил своей персоне, с какими же любовью и уважением он написал о себе... Слаб человек.