Полицейские и воры. Авторский сборник
Шрифт:
– Ты говорил еще об услуге.
– Да. Я обеспечиваю прикрытие дома снаружи, но я желал бы избежать любых неожиданностей внутри. Я хочу, чтобы ты и еще два–три человека помогли мне присматривать за нашими подозреваемыми.
– Конечно.
– Я ограничил их число до четырех человек. Я не хочу, чтобы наш убийца поверил, что из дома сбежать невозможно, поэтому мне вовсе не требуется, чтобы кто–то следовал за каждым подозреваемым, куда бы тот ни направился. Просто приглядывайте за дверями и лестничными клетками, а также за лестницей, ведущей в подвал. Если вы
– Хорошо, Эрик.
– Арни мог бы помочь нам. И Перри Кент.
– А Ральф?
– Я предпочел бы, чтобы Ральф, как обычно, занимался своим делом. Начинайте репетицию.
– Ладно. Как насчет Тома Бернса?
– Он один из моих подозреваемых.
– Том! Боже праведный, Эрик!
– Я руководствуюсь только составленным расписанием. Боб, и тем, что вы все мне рассказали. Мои расчеты исключает тебя, Дэниэлса, Арни, Перри, Ральфа, Дика и Олдена. Ну и женщины, конечно, тоже исключаются. Остаются четверо, и, сказать по правде, ни один из них не выглядит подозрительным. Но Том Берне – один из четверых. Он пьяница, он пьет уже много лет, а это означает, что ты не можешь сказать точно, когда он сотворит или не сотворит что–либо. Он испытывал влечение к Сисси Уолкер. На кухонном столе было написано Бобби. И если Том страдает от умопомешательства в стиле Джекила и Хайда…
– Это всего лишь рассказ, Эрик!
– «Три лика Евы» не просто рассказ. Если у Тома произошло раздвоение личности, вызванное его пьянством, тогда его вторая половина вполне могла назвать себя Бобби Бернсом.
– Это нереально. Извини, Эрик, но я в это не верю.
– Все нереально, Боб. Убийства, послания – все это работа больного ума. Совершенно очевидно, что, кем бы он ни был, он способен выглядеть нормальным. Итак, им может оказаться любой из четверых, и с равным успехом это может быть Том.
Холдеман с сомнением покачал головой:
– Думаю, ты прав, но только я не могу представить себе Тома убийцей или маньяком.
– Ладно, я тоже не могу. Я также не могу себе представить убийцей ни одного из трех оставшихся. Кен Форрест, Уилл Хенли и Род Макги.
Холдеман задумчиво посмотрел на него, вслушиваясь в имена, затем покачал головой:
– И это все, Эрик? Мы никого не забыли? Я просто не могу… Эти три парня… Они все нормальные, Эрик. Я говорил со всеми тремя.
– Я тоже.
– Если преступником является один из этих четверых… Я не представляю, как ты схватишь его. Я не могу даже представить себе, что кто–то из них делает подобные вещи. Тебе нужно доказать, Эрик, тебе придется.
– Я справлюсь.
– М–м. – Холдеман обдумал его ответ, затем спросил:
– Это обязательно кто–нибудь из членов труппы? Да, я знаю, обязательно, мы уже обсуждали.
– Да. – Сондгард встал. – Ладно, у меня еще много дел.
– Что я могу рассказать Арни и Перри?
– Назови им подозреваемых, и только. – –
– И им следует хранить полученные сведения при себе.
– Ты их знаешь. Если один из них произнесет десять слов в неделю, мы считаем это чудом.
– Я знаю.
После ухода от Холдемана Сондгард отправился к Майку, все еще наблюдавшему за передней дверью, и приказал ему занять новый пост позади дома так, чтобы он мог видеть заднюю и правую стены. И если Майк услышит, как Дейв Рэнд трижды нажимает на сигнал, ему следует мчаться к передней двери как можно быстрее. Если он ввяжется в какую–нибудь стычку, ему следует сделать один выстрел, но не стрелять ни в одного человека, не задав ему предварительно вопросов.
Капитану понадобилось некоторое время, чтобы уладить все вопросы. У него возникло неприятное ощущение, что к настоящему моменту целая орава уже могла выбраться из дома наружу, поэтому Сондгард прошел по всему дому, пересчитав членов труппы по головам, и успокоился, обнаружив, что все они на месте. Капитан вышел на крыльцо, чтобы подождать прибытия Дейва Рэнда и понаблюдать.
Когда появился Дейв, Сондгард помахал ему рукой, спустился с крыльца и направился к театру. Но капитан не остановился поговорить с Рэндом, а прошел мимо него в здание.
Репортер Гарри Эдварде удобно расположился в кабинете Боба Холдемана, восседая за его письменным столом и разговаривая по телефону. Здесь же находились еще три человека, сидевшие на столах и единственном оставшемся стуле. По тому, как они бросились на него, когда он вошел в комнату, капитан понял, что они тоже репортеры. Сондгард поспешно отмахнулся:
– Мне нечего сказать. Не сейчас, не сейчас. Капитан подошел к Эдвардсу, тот поспешно закончил разговор и повесил трубку.
– Я надеюсь, вы делаете звонки не за счет театра, – заметил Сондгард.
– Конечно нет. Я работаю в серьезной компании.
– Это вы так говорите, – вставил один из репортеров. Капитан решил пошутить, прежде чем начать разговор, и поинтересовался:
– Значит, пока приехали только эти трое.
– Пока все, – подтвердил Эдварде, – но будет больше.
– Хорошо. Передайте всем следующее. Все репортеры должны оставаться здесь в театре. Я не хочу, чтобы кто–нибудь из них слонялся вокруг дома и заглядывал в окна. Мои люди наблюдают за домом, и не все они смогут отличить подозреваемого от репортера, так что может случиться некоторая путаница. Репортер по ошибке может даже схлопотать пулю, а мне потом придется приносить публичные извинения. Поэтому держите их здесь, хорошо? Эдварде громко засмеялся:
– Вы мне нравитесь, профессор. Ваше слово – закон.
– Прекрасно.
Сондгард снова вышел, обратив внимание на то, чего он не заметил, входя в театр: Гарри Эдварде прикрепил к одной из стеклянных дверей табличку: «Пресс–информация. Внутри, направо».
Капитан поблагодарил Бога за Гарри Эдвардса. Он снова кивнул Дейву, крупному светловолосому мужчине с красным лицом, выглядевшему на суше неуклюже и громоздко, потом вернулся в дом, чтобы заняться наблюдением.
***