Полиция реальности
Шрифт:
– Наверное, это к лучшему.
Конечно же, она ушла.
Мои пальцы обнаружили капли ее слез, на щеках. Что-то во мне трещало, рвалось и стонало. Скованное миллиардом цепей, запертое в клетку из миллиарда стальных прутьев. Жаждущее свободы. Жаждущее. Свободы.
Я упал на колени. На джинсах потом осталось немного неотмываемой зелени.
Я повернулся к дереву, и ударился об него лбом, зафиксировал царапину, и боль.
Я заплакал. От слез не становилось легче. Просто, горячие соленые
Евгений Павлович уже ждал меня. Конечно. Я был в этом уверен. Меня никто не остановил, однако, явно доложили.
На столе, уже дымилась вторая кружка горячего чая.
– Николай?
Я сел на стул, умытый, со слегка саднящим лбом. Не стоило приходить в такое место с красными глазами, и грязной царапиной. Это ничем не смогло бы помочь.
– Евгений Павлович.
– я посмотрел ему в глаза. Серыми глазами, в сером кабинете.
– Что вы со мной сделали? Что со мной сделали?
Он молчал секунды три.
– У тебя царапина на лбу.
– Я знаю. Это неважно. Просто ответьте мне. Пожалуйста.
– Я не понимаю тебя, Николай.
– Конечно.
– я не стал улыбаться, хотя мне хотелось - Эта штука в моей голове. Что она со мной сделала? Почему я такой стал? Я ничего не чувствую. Совершенно ничего уже, вы это понимаете?
Он опять молчал, словно подбирая слова.
– Что ты имеешь в виду?
– Может и не понимаете.
– теперь вот, мои губы и тронула улыбка - Все что есть, лишь тяга к этой вашей работе. К этим вашим Объектам. А все остальное, нафик. Я не был таким раньше. Почему вы меня таким сделали?
– Я тебя таким не делал. Никто тебя таким не делал. Не вини других.
– Не виню. Я не виню. Не закатываю истерик. Просто спрашиваю у вас. Ведь вы знаете. Вы не можете не знать это все.
Третья пауза.
А вот на этом месте, должен бы закричать петух.
– Коля. Я не знаю, что с тобой произошло, но поверь, если бы знал, то непременно бы тебе ответил.
– его лицо иллюстрация в словаре, для слова "Сопереживание". Он вызвал врача по коммуникатору, и пришедший врач, снова, с запахом картона, дал мне пару таблеток глицина.
Перед тем как уйти, я спросил:
– Можно мне уехать домой?
В ответ, холодное покачивание головой. Снова правдиво-неправдивое "сопереживание" вместо лица:
– Извини, но не сейчас. Коля, это для твоего же блага.
– Конечно.
– ответил я - Прекрасно вас понимаю.
Мысли словно взбесились. Я и раньше с трудом ими управлял, но теперь они скользили сами. Сами. Сами.
Сами.
Я сижу в автобусе, и мои мысли сами. Сами. Сами.
Я теперь дома и мне четырнадцать лет, меня целует девочка из параллельного класса, и мне приятно.
А вот я с Сойер, недавно. И у меня неживые губы,
Кто же мы с тобой, Клок? Кто же нас такими сделал?
– Кто написал меня, переписал меня... кто заставил меня... зачем...
От меня отсаживались люди. Я вышел не на своей остановке, потому что не мог предпринять других действий, да и к тому же, от них пахло угрозой.
Швейк чувствовал запах могилы от кулака тюремщика, а я чувствую - запах угрозы.
– Смешно.
– Простите, что?
– Зачем вам это знать?
Идти мимо. Идти домой. Недалеко осталось. Голова в состоянии совсем странном.
Ключевые слова застряли у меня внутри и я не могу их вытащить. И мысли не могу запрячь, что? Какие-то непонятные ключевые слова, неизвестные ключевые слова, ненужно-нужные ключевые слова. Ключевые шаги до дома, они остались ключевые шаги до дома. Бывает, заходишь так, а там ничего и нет. Или что-то есть. Ты заходишь, и не надо выходить, главное это ключевые ключи. Ключевой ключ?
– Ключевой ключ.
Ключевой ключ. И еще кровать. Она не ключевая, но она кровать. Она лежабельная, лежабельная кровать. Лежать на лежабельной кровати, это же очевидно! Лежать на лежабельной кровати, и не сопротивляться серой серости, потому что серая серость везде. И серые люди везде, а ведь если серые люди везде, то зачем бежать в это самое везде?
И наконец, вот и она! Ждать пришлось долго, серую серость родила темнота с блестками. Смотрел на это рождение, и рад что не акушер этого се-чер-ро-но-го-го рождения.
Наступает, серая серость, наступает. А я лежу на лежабельной кровати, и хочу уснуть, но уснуть не получается.
Морг-морг. 12:02
Пора просыпаться
Желтая коробка полна серой пустотой, царями, богачами, богами, ангелами, и бесами. И мной. Но в основном - серой пустотой.
Серая пустота поднимает меня с кровати. В серой пустоте пахнет серой мочой, серыми людьми, и серой едой. Серый человек, в белом халате, говорит, что я прекрасный образец.
Серыми руками он придает моему телу форму. Я должен улыбаться, но я не улыбаюсь. Я должен реагировать, но я не реагирую.
И когда он делает что-то совсем непривычное, я должен кричать. Ведь у меня есть рот. А тот у кого есть рот - должен кричать. А я не кричу.
Не все ли равно?
Даже когда руки перекручены, а пальцы сплетены.
Мне все равно, даже несмотря на то, что сегодня очень необычный день. Сон снился опять. Люблю этот сон. Он снится только в самые необычные дни. Я назвал бы промежуток, если бы помнил, но я не помню.