Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3
Шрифт:
«А когда отзвучали речи, президиум заседания и весь зал стоя долго рукоплещет Сталину. Все ожидали, что вот сейчас он взойдет на трибуну и произнесет свою, как всегда, ювелирно отделанную речь. Или скажет хотя бы несколько благодарственных фраз. Или простое „спасибо“ за теплоту и сердечность, с которыми обратились к нему все выступавшие гости со всего мира. Но Сталин не идет к трибуне. Глядя безучастным взглядом в зал, он медленными движениями хлопает в ладоши. Овации нарастают. Сталин не меняет ни выражения, ни позы. Зал неистовствует, требуя выступления. Сталин сохраняет свою невозмутимость. Так проходит три, семь, не знаю, сколько минут. Наконец Шверник объявляет заседание закрытым. Потом еще долгие-долгие месяцы в „Правде“ печатались огромные перечни поздравительных телеграмм Сталину в связи с 70-летием» [858] .
858
«Вопросы
Откровенно говоря, я не нахожу мотивов, объясняющих такое поведение Сталина. Особенно, если сопоставить нынешнюю его реакцию на поздравления с его благодарностью в связи с 50-летием. Тогда он почти в полумистической манере давал, можно сказать, клятву на крови. (См. соответствующий раздел в томе II.) Видимо, сейчас делать подобного рода заявления ему было уже ни к чему: на дворе стояла другая политическая погода, а точнее сказать, совершенно иной политический климат. Он был единственным богом на советском политическом Олимпе, и в отличие от древнегреческой мифологии, где, помимо главного бога Зевса, фигурировали и другие весьма почитаемые божества, здесь все его соратники отнюдь не были богами, а всего лишь исполняли роль прислужников при главном божестве. И верховный правитель уже не нуждался в том, чтобы доказывать свою преданность идеалам коммунизма, как это было в прежние круглые юбилеи. Сейчас преданность ему самому лично выступала в качестве высшего критерия преданности идеалам того учения, которое он стал олицетворять уже на каком-то полубожественном уровне.
Однако это лишь небольшое отступление. Продолжу краткое изложение главных мероприятий юбилея. На следующий вечер, 22 декабря 1949 г., состоялся, как и было запланировано заранее, торжественный прием с самым широким кругом избранных гостей. Вот как описывала газета «Правда» это мероприятие:
«В Георгиевский зал входят товарищ И.В. Сталин, товарищи В.М. Молотов, Г.М. Маленков, К.Е. Ворошилов, Л.П. Берия, Л.М. Каганович, А.И. Микоян, Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, Н.М. Шверник, А.Н. Косыгин, М.А. Суслов, П.К Пономаренко, М.Ф. Шкирятов.
Участники приема бурной, продолжительной овацией приветствуют товарища И.В. Сталина, семидесятилетие которого отмечают в эти дни народы СССР и трудящиеся всего мира.
Тов. Н.М. Шверник, открывая прием, приглашает за стол президиума тт. Мао Цзэдуна, В. Червенкова, М. Ракоши, Г. Георгиу-Деж, В. Широкого, Пальмиро Тольятти, Долорес Ибаррури, В. Ульбрихта, Ф. Юзвяк, В. Пееси, Ж. Копленига.
Обращаясь к собравшимся, тов. Шверник говорит:
– Товарищи! Первый тост я предлагаю за великого вождя советского народа и трудящихся всего мира, за вдохновителя и организатора побед коммунизма, родного и любимого товарища Сталина. Желаем Иосифу Виссарионовичу Сталину здоровья и долгих лет жизни на счастье и радость всего человечества!
Зал встречает эти слова бурной овацией. Все встают. Раздаются звуки оркестра.
Тов. Шверник предлагает далее тост за Центральный Комитет Коммунистической партии, за коммунистическую партию большевиков, которая привела рабочий класс к победе диктатуры пролетариата, обеспечила построение социалистического общества в нашей стране и ведет советский народ к победе коммунизма.
Тов. Шверник, поднимая бокал, предлагает тост за великий советский народ, который под руководством коммунистической партии одержал победу над фашизмом и во главе всего прогрессивного человечества ведет неустанную борьбу против поджигателей новой войны, за мир между народами, за демократию и социализм» [859] . Дальше следуют в каком-то смысле дежурные, отработанные уже тосты. Прием завершился грандиозным концертом, в котором приняли участие лучшие творческие силы советских работников искусства.
859
«Правда». 23 декабря 1949 г.
Итак, торжества завершились, но заставили о себе еще долго вспоминать и говорить. Они явились своеобразным апогеем торжества Сталина как руководителя партии и государства, убедительным доказательством триумфа его политической деятельности. На закате лет он имел полное право сказать, что жизнь была прожита не напрасно. Примечательно лишь одно обстоятельство – он никак не поблагодарил участников торжества и не сказал даже положенное в таких случаях «спасибо» или «благодарю». Но в конце концов – это был не дипломатический раут, а первостепенной важности политическое мероприятие, нацеленное на то, чтобы еще больше возвысить Сталина и гарантировать его от любых поползновений, в том числе и со стороны своих ближайших соратников. Хотя о такого рода поползновениях, на мой взгляд, всерьез говорить нет никаких оснований. Власть Сталина была абсолютной, непререкаемой и не подлежащей какой-либо критике. Эта была власть, завоеванная усилиями многих десятилетий, и покоилась она на многостороннем фундаменте. Конечно, культ самого вождя здесь играл свою важную роль, но отнюдь не он определял прочность здания нового строя. Имелись и другие мощные опоры, делавшие власть Сталина прочной, если не как сталь, то близко к этому.
В этой связи весьма сомнительной представляется мне точка зрения историка Ю. Жукова, который в различных средствах массовой информации проводит мысль о том, что фактически с 16 января 1951 года, после третьего инсульта, Сталин уже не работал. Он перестал соображать, ему отказывала память («Наш современник» № 12, 2004 г. Электронная версия). Из этого утверждения логически следует, что якобы Сталин фактически утратил свою неограниченную власть. Можно привести немало фактов и аргументов, заставляющих поставить под серьезное сомнение данное утверждение столь компетентного историка. Но я не стану углубляться в детали данной проблемы. На мой взгляд, достаточно напомнить о речи Сталина на первом пленуме ЦК после XIX съезда партии в октябре 1952 года, которая отнюдь не была короткой и которая содержала в себе исключительно важные политические положения (об этом будет идти речь в последней, 12-й главе – Н.К.), чтобы не только усомниться в убедительности версии Ю. Жукова, но и отнести ее к разряду произвольных предположений. Ю. Жуков в качестве доказательства ссылается, в частности, на речь Сталина на самом съезде, подчеркивая, что вождь с трудом произнес семиминутную речь. Конечно, он уже не был способен произносить многочасовые доклады. Однако его реальная власть заключалась не в этой его способности. Сталин отнюдь не перестал соображать, как полагает Ю. Жуков, а, напротив, судя по всему, задумал, видимо, широкомасштабную и далеко идущую программу кардинальной перетряски всей пирамиды партийной и государственной власти и сделал первые шаги на этом пути. Кроме того, тезис о том, что он перестал соображать, опрокидывается простым фактом публикации Сталиным ряда теоретических работ, написанных в последний период жизни. Короче говоря, версия Ю. Жукова выглядит более чем неубедительной и не выдерживает сопоставления с фактами.
На мой взгляд, все важнейшие решения принимались Сталиным или при его решающем участии. И это продолжалось вплоть до его финальной болезни (если она была таковой, а не чем-то иным). Конечно, объем работы, которую проводил вождь и число решений, принимаемых им, значительно сократились. Но не сократился характер самой единоличной по своей сущности власти Сталина. И он ею пользовался вплоть до своей смерти. Такова, в сущности, природа власти диктатора: она перестает существовать вместе с его физическим уходом с политической сцены. А он продолжал быть самой важной и чрезвычайно активной фигурой на этой сцене. Он, безусловно, был единственным живым «общепризнанным богом» на советском Олимпе власти. Все его соратники, какой бы чисто внешней властью они ни пользовались, в конечном счете, выполняли волю Сталина. Разумеется, это не равнозначно тому, что они начисто были лишены какой-либо реальной власти. В рамках определенных вождем полномочий они осуществляли свои функции в сфере управления государственной и партийной жизнью. Однако, еще раз подчеркну, важнейшие решения принимались или самим Сталиным, или с его личной санкции. Таков был издавна установленный порядок, существовавший на протяжении всего периода сталинской эпохи.
ГЛАВА 10.
СТАЛИН И КИТАЙ
1. Сталин и Мао: мимолетные сопоставления
Прежде чем непосредственно перейти к рассмотрению столь обширной и достаточно противоречивой проблемы, какой является политическая стратегия Сталина в отношении Китая, причем, главным образом, накануне и после провозглашения Китайской Народной Республики 1 октября 1949 г., думается было бы полезно провести некоторые, пусть и слишком субъективные и порой слишком поверхностные сопоставления этих двух государственных и политических деятелей прошлого века. Это, возможно, будет способствовать лучшему пониманию политики советского лидера в отношении Китая. Поскольку через призму личных качеств обоих руководителей двух крупнейших государств мира порой можно уловить некоторые особенности и тонкости их политического курса, взаимоотношений двух государств и того, как все это отразилось на развитии послевоенной ситуации в международных отношениях в ту эпоху, когда они стояли у руля правления.
Сразу же оговорюсь, что я преследую довольно скромную цель – остановиться лишь на некоторых особенностях политической философии того и другого, отметить черты сходства и серьезных отличий в их политическом мировоззрении и в политической практике. Пусть читатель не будет слишком суров, если ему мои сопоставления покажутся легковесными или же малодоказательными, не говоря уже о возможно тенденциозной их направленности.
С самого начала следует отметить как совершенно очевидный и неоспоримый факт, что оба эти деятеля являли собой политических и государственных руководителей не только национального, но и мирового масштаба. Хотя к Сталину это относится в большей мере, чем к Мао Цзэдуну. По крайней мере, до того периода времени, когда Китай вышел на широкую международную арену и не на словах, а на деле стал играть роль одной из великих держав современности. Этот процесс начался для Китая гораздо позже, чем для Советской России. Естественно, и для китайского лидера тоже.