Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3
Шрифт:
Приказ завершался следующими чрезвычайно суровыми мерами, которые предписывали:
«1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия, дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.
Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.
2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.
Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении,
3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах» [413] .
Я не стану рассуждать о том, насколько оправданны были подобные приказы Сталина. В данном случае сошлюсь на точку зрения авторов книги о Сталине как полководце. Их точка зрения созвучна и моей личной позиции, поэтому я и приведу ее и как выражение моей собственной точки зрения. «Сейчас находятся авторы, которые обвиняют Сталина в жестокости, излишних жертвах во время войны. В этих целях идет спекуляция на приказе № 270 от 16 августа 1941 года, подписанном от имени Ставки Верховного Главнокомандования Сталиным, Молотовым, Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и Жуковым. Особенно нагнетаются разного рода толки вокруг приказа № 227 от 28 июля 1942 года наркома обороны Сталина, известном больше как приказ „Ни шагу назад!“.
413
Великая Отечественная война 1941 – 1945. Книга 1. Суровые испытания. С. 504.
Быть может, с точки зрения сегодняшнего читателя, – пишут авторы, – эти меры и документы покажутся безжалостными, несправедливыми. Однако их надо оценивать с позиций не сегодняшнего дня, а с позиций того сурового времени, когда гитлеровцы, несмотря на большие потери, прорвались в глубь страны. В приказе прозвучала грозная и беспощадная правда о положении, создавшемся на данном критическом рубеже войны, величайшая озабоченность Сталина утратой огромной части ресурсов страны, необходимых для продолжения борьбы, требование добиться коренного перелома в ходе войны, отстаивать каждую пядь родной земли, идти на жертвы ради спасения отечества и решительно пресекать любые проявления паники, безответственности, разгильдяйства» [414] .
414
Б. Соловьев, В. Суходеев. Полководец Сталин. С. 219.
Конечно, солидаризируясь с авторами приведенного отрывка, хочется заметить, что, как ни суровы законы войны, они отнюдь не дают основание использовать суровые репрессивные меры в качестве главного средства организации сопротивления противнику и войны с ним. Объективный анализ всей совокупности событий Великой Отечественной войны и деятельности Сталина в этот период дает основание полагать, что столь суровые меры предпринимались им в исключительных случаях, когда обстановка становилась более чем критической. И в таких условиях они были оправданны и обоснованны. В дальнейшем Сталин как Верховный Главнокомандующий, очевидно, понял, что применять в масштабах всей армии исключительно суровые меры было бы крупной ошибкой. Видимо, уроки, извлеченные им из чисток 30-х годов, пошли ему впрок. Разумеется, это не значит, что из жесткого человека он превратился в своего рода размазню. Нет, конечно. Жесткость всегда была его отличительной чертой. Но не ею одной он руководствовался. Здравый ум и широкий политический и исторический кругозор помогали ему избегать крайностей в период войны. Исключая, разумеется, первые ее периоды.
Причем, давая далеко не однозначную оценку приказам и распоряжениям Верховного относительно отношения к советским военнопленным, многие из которых оказались там отнюдь не по своей вине или трусости, а в результате реально сложившейся обстановки и вообще общей неразберихи, царившей особенно в первые недели войны, следует сказать, что и к собственному сыну он относился так же, как и к другим попавшим в плен. Широко распространена версия, согласно которой во время войны немцы через посредство Международного красного креста пытались договориться со Сталиным об обмене его сына Якова на фельдмаршала Паулюса. Сталин на это предложение ответил фразой, ставшей своего рода легендой: «Маршалов на солдат я не меняю». Жуков в своих воспоминаниях писал о том, что Сталин тяжело переживал плен своего сына, был уверен в том, что немцам никогда не удастся склонить его к измене и что его, очевидно, ждет печальная участь.
Вот как излагает Жуков весь этот разговор, который состоялся уже в конце войны:
«За четырехлетний период войны И.В. Сталин основательно переутомился. Работал он всю войну очень напряженно, систематически недосыпал, болезненно переживал неудачи, особенно 1941 – 1942 годов. Все это не могло не отразиться на его нервной системе и здоровье. Во время прогулки И.В. Сталин неожиданно начал рассказывать мне о своем детстве. Так за разговором прошло не менее часа. Потом он сказал:
– Идемте пить чай, нам нужно кое о чем поговорить. На обратном пути я спросил:
– Товарищ Сталин, давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?
На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким-то приглушенным голосом:
– Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его фашисты. По наведенным справкам, держат они его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену Родине.
Помолчав минуту, твердо добавил:
– Нет, Яков предпочтет любую смерть измене Родине.
Чувствовалось, он глубоко переживает за сына. Сидя за столом, И.В. Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде.
Потом, как бы продолжая свои размышления, с горечью произнес:
– Какая тяжелая война. Сколько она унесла жизней наших людей. Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие… Такие испытания смогли стойко перенести только советские люди, закаленные в борьбе, сильные духом, воспитанные Коммунистической партией» [415] .
Так что в какой-то избирательности в подходах к данному вопросу Сталина упрекать нельзя: он глубоко верил в то, что все должны подчиняться общим законам и правилам в период войны, ибо без соблюдения этого наступит хаос и неразбериха. Что же касается суровости мер, применявшихся им, особенно в первый период войны, то без них едва ли можно было обойтись. Без них поражение в войне, возможно, явилось бы вовсе не исключенным. Война навязывает всем, в том числе и народам, свою жестокую логику, и ее никак нельзя игнорировать.
415
Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 316 – 317.
Но вернемся к краткому описанию хода смоленского сражения.
Советские военные историки отмечают следующие ключевые моменты. Несмотря на все усилия, выполнить задачу по разгрому противника в районе Смоленска войска Западного фронта так и не смогли. Хотя, как отмечалось выше, сами немецкие военачальники характеризуют это сражение двояко. Но тем не менее, нашим войскам не удалось перейти в контрнаступление, а разрозненные удары, к тому же на широком фронте, оказались малоэффективными. Однако и эти удары лишили войска группы армий «Центр» маневра в сторону флангов – на Украину и Ленинград, что облегчило положение советских войск на юго-западном и северо-западном направлениях. Смог улучшить положение и Западный фронт: своими ударами он на какое-то время отвлек противника от окруженных в районе Смоленска войск. К 1 августа группа Рокоссовского и войска 16-й и 20-й армий одновременным наступлением навстречу друг другу прорвали кольцо окружения. После шестидневных кровопролитных боев части этих армий наконец-то соединились с главными силами фронта.