Политический порядок в меняющихся обществах

Хантингтон Самюэль

В системе с доминированием одной партии тот факт, что демократия расширяет политическое действие и включает в него деревню, оказывает влияние на распределение власти между партиями. Однако более вероятны изменения в организационной структуре и распределении власти внутри доминирующей партии. В Индии, например, 1950-е гг. были отмечены борьбой между «правительственным» и «организационным» крылом партии Конгресса. В этой борьбе организационное крыло вело себя на самом деле «в духе, обычно ассоциируемом с поведением оппозиционных партий». Его члены критиковали правительство, публиковали свои претензии к нему в прессе, пытались получить большинство в законодательном собрании и вели собственную энергичную кампанию на уровне выборов в партийные комитеты и на лидерские посты⁴⁵. В этой борьбе организационное крыло в итоге вышло победителем, и высшие позиции в правительстве и партии были заняты новой группой лидеров, которая поднялась через местные и государственные партийные

структуры и была более отзывчива к местным, коммунальным и сельским, нуждам, чем к национальным.

Электоральное состязание в Индии способствовало замене лидеров националистического и космополитического толка, имевших европейское образование, лидерами более провинциальными, хуже образованными и ориентированными на местные проблемы. На выборах 1962 г. «практически всюду проявлялась заинтересованность в том, чтобы избрать местных людей, которые бы могли выступать посредниками между избирателем и сложной, часто медлительной правительственной бюрократией, а не государственных деятелей, не публичных политиков, которые бы дискутировали на общенациональные темы»⁴⁶. В качестве символа общего сдвига, происходившего внутри партии Конгресса, можно, пожалуй, рассматривать те изменения, которые претерпело ее руководство в 1965 г. Неру, получивший образование в Хэрроу и Кембридже, был настолько же англичанином, насколько индусом. Шастри до того, как стал премьер-министром, никогда не бывал за пределами страны. Его безвременная смерть в момент, когда местные политические силы набирали влияние, ускорила закат партии Конгресса.

Динамика демократической политики была также фактором выхода на авансцену лидеров из провинции. Около 15% членов временного парламента 1947 г. были выходцами из сельских районов. В 1962 г. около 40% Лок Сабха [72] были оттуда же. Такие же изменения в составе партии Конгресса имели место на уровне штатов. В Мадрасе, например, «адвоката-брамина» Раджагопалачари сменил в качестве главного министра К. Камрадж, малообразованный в формальном смысле крестьянин. Первый знал и английский и санскрит так же, как местный диалект, он был первым генерал-губернатором Индии индусского происхождения и лидером национального масштаба в партии Конгресса. Второй — проницательный местный политик, хорошо говоривший только по-тамильски. Камрадж определенно не был интеллектуалом, его славили именно как «человека из народа». Это можно сравнить с поражением Джона Куинси Адамса от Эндрю Джексона в США ⁴⁷ .

72

Лок Сабха («Дом народа») — нижняя палата индийского парламента.

М. Вайнер нашел также, что в сельских отделениях партии Конгресса «в качестве источника партийных кадров городские центры сменили малые города и большие деревни. Отмечалось общее снижение доминирования наиболее образованных высших каст и соответствующий рост числа людей из сельского хозяйства, людей более разнообразного образовательного уровня, представителей так называемых средних каст»⁴⁸. Параллельно этому сдвигу в характере рекрутирования актива происходило перераспределение власти в направлении от центрального партийного лидерства к политическим центрам штатов и далее к партийным организациям этого уровня.

В 1950-х в Индии, а также на Цейлоне выборы и демократия в целом были фактором «усиления, а не подтачивания власти традиционных лидеров» и тем самым порождали «резкий конфликт между ценностями представительной системы власти и планового социально-экономического развития». Отсутствие в Пакистане выборов в 1950-х гг. избавило страну от этого конфликта⁴⁹. Но уже в 1960-х работа «первичных демократических организаций» выдвинула на повестку дня ту же проблему. Как отмечал один видный пакистанский чиновник: «Одно из внутренних противоречий социального развития состоит в том, что люди, руководящие его программами, представляют группы интересов и классы, которым в случае успеха предстоит потерять свой статус, привилегии и власть. Нынешняя политическая и экономическая власть сконцентрирована в руках вестернизованной элиты и особенно правительственных служащих, а демократизация должна лишить их этой власти»⁵⁰.

Двухпартийное состязание и выборы с сельским уклоном

Есть в Южной Азии три страны, очень точно иллюстрирующие три различных типа отношений, которые могут существовать между националистическим движением и политической мобилизацией сельского населения. В Индии националистическая элита добилась широкой народной поддержки до того, как страна получила независимость, и могла дальше расширять и перестраивать эту поддержку после получения независимости. В результате она смогла оставаться у власти более двадцати лет. Пакистанская националистическая элита не мобилизовала народной поддержки в сельских районах до получения независимости и не рискнула подвергнуть себя

испытанию выборами после. В результате она была легко устранена чиновными служащими былой имперской власти. На Цейлоне националистическая элита тоже не имела перед получением независимости широкой народной базы. Тем не менее она подвергла себя электоральному испытанию и была сметена в 1956 г. тем, что можно рассматривать как архетипическое проявление «выборов с сельским уклоном». Речь идет о типичном пути, по которому двухпартийная система в модернизирующейся стране идет к организации широкого участия деревни в политической жизни.

Цейлон, 1956 год.

Цейлон стал независимым в 1948 г. под руководством Д. С. Сенанаяке и его Объединенной национальной партии, которая была создана годом раньше. В ОНП вошло много членов Цейлонского национального конгресса, организованного в 1919 г. Последний «не имел организационных корней в деревне и среди низших классов городского населения, подобных тем, что создал индийский Конгресс, но его состав был тем же — тот же тип по-западному образованного верхнего среднего класса с лидерами из высшего класса»⁵¹. Независимость была, по существу, дарована Цейлону индийцами и британцами: заставив последних дать независимость Индии, первые не оставили им иного выбора, кроме как дать ее и Цейлону. Основная масса цейлонского населения не играла никакой роли в борьбе за независимость. «Массового освободительного движения на Цейлоне не существовало, не было больших жертв, если вообще были какие-то (даже со стороны главных лидеров), и практически никаких героев и мучеников»⁵².

После получения независимости в правительстве доминировала узкая группа городской элиты из англизированных представителей высшего и верхушки среднего класса, объединенных рамками ОНП. Ее члены были, по замечанию одного наблюдателя, подобны «во всем, кроме цвета кожи, бывшим колониальным правителям»⁵³. Подавляющее большинство членов группы жили в городах, в то время как 70% цейлонского населения живет в деревне. Большинство составляли христиане, в то время как 91% цейлонцев — нехристиане, а 64% придерживались буддизма. Языком этой группы был английский, в то время как 92% цейлонцев на английском ни говорить, ни писать не могли. Короче говоря, она представляла менее 10% населения. Соблазн, который такая ситуация создавала для желающих обратиться к широкому большинству сельского, буддистского и сингальского населения, не мог долго оставаться латентным. В 1951 г. один из ведущих членов политической элиты, Соломон Бандаранаике, ушел из ОНП и создал для участия в выборах 1956 г. свою собственную оппозиционную Партию свободы Шри-Ланки. Перед выборами большинство было уверено, что ОНП одержит очередную легкую победу. ПСШ «пришла к выборам практически без надежды на то, что выиграет. Деньги, организация и большая часть престижных родов были на стороне Объединенной национальной партии»⁵⁴. Однако выборы обернулись решительной победой ПСШ и ее союзников, которые получили меньшинство голосов, но стабильное большинство мест в парламенте — 51 из 95. Представительство ОНП сузилось до восьми мест, восемь из десяти ее министров потеряли свои посты в правительстве. Состав палаты изменился самым решительным образом.

На этих выборах для сельских низов сингальского населения «неожиданно открылась их политическая сила, и политическая монополия, принадлежавшая до этого узкой богатой вестернизованной элите, была разрушена»⁵⁵. Инаугурация правительства ПСШ была пронизана символами популистского, традиционалистского возрождения: «массовое присутствие одетых в желтое бхикку (буддистского духовенства), бой традиционных церемониальных барабанов магул бера вместо фанфар и, к концу церемонии, наплыв радостно возбужденной толпы людей в саронгах — вверх по ступеням здания парламента, мимо удаляющихся гостей, прямо в зал заседаний. „Апе андува, — говорили они, — то наше Правительство“, рассматривая здание и пробуя кресла, на которых будут заседать те, кого они только что избрали»⁵⁶.

За 127 лет до этого один газетчик писал по поводу подобного события: «Это был день народной гордости». Фермеры из глуши тогда тоже нахлынули в правительственные кабинеты. «Генерал Джексон — их собственный президент»⁵⁷. Параллель вполне уместна, хотя революция Бандаранаике в 1956 г. была, как минимум, более фундаментальной, чем джексоновская революция в 1829. Как отмечал X. Риггинз, из всех южноазиатских революций до середины 1960-х гг. «только она имела результатом явный переход власти от одного сегмента населения к другому. Этот переход был осуществлен без крови, без массового подкупа или насильственного подавления электората. Это были не выборы в порядке подтверждения результатов государственного переворота, но настоящая смена власти через коллективный выбор сотен тысяч индивидов»⁵⁸.