Политический порядок в меняющихся обществах
Шрифт:
Обычно самое высокое давление в плане экспансии политической активности развивает двухпартийная система. Стимул к привлечению новых сторонников у той партии, что не у власти, очевиден: ей нужно для этого расширять свои электоральные территории, «окружать» противника. В Уругвае, например, соперничество между партиями Колорадо и Бланко оказалось причиной раннего (первая половина XX в.) и беспрецедентного для Южной Америки включения городского рабочего класса в политическую систему. Мобилизовав эту группу населения, Батлье [69] обеспечил доминирование партии Колорадо на всю вторую половину столетия. Однако проблемой двухпартийной системы является то, что очень быстрое расширение политической активности может создать серьезный раскол в системе. Может получиться так, что группы мобилизуются, но не ассимилируются. «Избыток демократии», или «повышенное участие народа» во власти, может, как рассуждал Д. Дональд в отношении США середины XIX в., подорвать силу правительства и его способность «справляться с проблемами, требующими тонкого понимания и деликатного обращения» 23 .
69
Хосе Батльеи-Ордоньес (1856–1929) — президент Уругвая в 1903–1907 и 1911–1915 гг. Провел ряд социальных реформ.
Заложенная в двухпартийной системе тенденция к быстрому росту политической активности вызывает иногда попытки ограничить этот рост. В Колумбии, например, в течение долгого времени две партии сознательно сдерживали соперничество, ограничивая его уровнем политической элиты. В 1930-х эта модель была ответом на вызов со стороны народа, требовавшего экономических улучшений. В конце 1940-х система рухнула под давлением неконтролируемого разгула насилия, и пришел военный диктатор. Этот диктатор, Рохас Пинилья, попытался сделать то, чего не смогла демократическая система, — провести социальные реформы и интегрировать в политическую систему новые группы. Как писал один наблюдатель, Рохас «двинул стрелки часов вперед в направлении улучшения социального положения масс. Уже самим своим акцентом на их благополучие он дал им статус и чувство собственного достоинства… В этом смысле, как это ни покажется парадоксальным, военный диктатор внес существенный вклад в становление демократии»24. Однако в 1958 г. Рохас был свергнут, и лидеры партий пришли к соглашению ограничить свое соперничество. Президент теперь должен был попеременно представлять то либералов, то консерваторов, и участие в правительстве и конгрессе разделялось между ними поровну. По словам другого эксперта, прибегнувшего к той же фигуре речи, в 1958 г. «партийные лидеры, казалось, во многих отношениях… перевели политические стрелки назад в 1930-е гг., к демократии американского типа, к ситуации, имевшейся перед тем, как левое крыло либеральной партии попыталось использовать поддержку извне элиты»25. Результатом этого соглашения было резкое сокращение активного электората и подъем новых движений и политических сил, а также возрождение партии Рохаса, апеллирующей к тем, кого господствующие партии игнорировали.
«Естественная эволюция обществ, — говорит Дюверже в одном из своих наиболее цитируемых и наиболее критикуемых трудов, — движется к двухпартийной системе»26. На самом же деле, что бы ни понимать под «естественностью» двухпартийной системы, она происходит не от природы или эволюции обществ, но от природы политической системы. Общественное мнение может действительно кристаллизоваться «вокруг двух противоположных полюсов», но оно может также быть очень сегментированным, и многочисленность и многообразие социальных сил в модернизирующихся и современных обществах должно было бы сделать многопартийную систему гораздо более естественной, чем двухпартийную. Главное измерение поляризации социальных групп и сил в высокоинституциализованной политической системе разделяет тех, кто близок к власти, и тех, кто ее лишен. «Естественная» граница пролегает между правительством и оппозицией. Если политическая система слаба, лишена влияния и слабо институциализована, эта граница не очень ощутима, и поэтому импульс в направлении двухпартийной системы слаб. Там же, где власть сильна и авторитетна, у политических лидеров, по той или иной причине отчужденных от власть имущих, есть сильный стимул сотрудничать с последними, чтобы вернуться к власти. Для тех, кто хочет прийти к власти, естественно искать поддержку в социальных силах, недовольных или потенциально недовольных существующим порядком вещей. Естественная биполярность — не социальная, между левыми и правыми, а политическая, между допущенными к власти и отброшенными от нее.
Итак, двухпартийная система наиболее эффективна в том, что касается институциализации и уравновешивания поляризации, выступающей как первейший фактор развития партийной политики. В однопартийной системе политические лидеры господствуют над социальными силами. В многопартийной — социальные силы господствуют над партиями. Двухпартийная система поддерживает наилучший баланс в этом взаимодействии. Партии состязаются за поддержку социальных сил, но каждая черпает ее у многих сил и таким образом не является творением лишь одной из них. В отличие от многопартийной системы, приход в политику новой социальной силы не обязательно требует создания новой партии. В отличие от однопартийной системы, привлечение социальной силы происходит не обязательно через единую политическую организацию. Выходит, что в двухпартийной системе есть определенная логика, но это политическая логика, а не социальная, и базируется она не только на преимуществах народовластия и демократических свобод, но и на потребности общества в политической стабильности.
Зеленое восстание: партийные системы и политическая активизация села
В модернизирующихся странах большинство населения, и зачастую подавляющее большинство, живет в сельской местности и занято в сельском хозяйстве. Кроме того, в большинстве модернизирующихся стран городское население растет значительно быстрее, чем сельское. В большой степени это — результат
Главной функцией политических партий и всей партийной системы в модернизирующихся странах является институционное обеспечение этой мобилизации. Политическая партия — современная организация; здесь она оказывается творением новых людей в сельском окружении. Партийные лидеры обычно принадлежат к кругам интеллигенции, имеющей образование западного типа и происходящей из среднего и имущего класса. В большинстве модернизирующихся стран, как, например, в Индии в 1950-х гг., партийные активисты рекрутировались «в большой степени в городах из чиновников, владельцев магазинов, специалистов с высшим образованием и других слоев среднего класса»27. Однако раз партии предстоит стать массовой организацией, а затем и устойчивой основой государства, она должна охватить своей организацией сельские районы.
Партия и вся партийная система служат институционным средством преодоления разрыва между городом и деревней. Идеальной партией была бы такая, к которой применимы слова Зейду Куйате: «политическая организация была плавильным горном, где соединялись крестьянин и городской житель. Она вытащила первого из его изоляции, излечила последнего от его презрения к „дикости“ и добилась национального единения, из которого затем черпала свою силу. Пропасть, разделявшая город и деревню, была заполнена, и различные слои населения слились в единый поток, направленный на политические цели»28.
Препятствия, которые стоят перед реализацией этого идеала, огромны. Партия — современная организация, но для достижения успеха она должна внести организованность в традиционную сельскую среду. Городские партийные лидеры часто не способны, либо психологически, либо политически, добиться поддержки со стороны деревни. Чтобы достичь здесь успеха, они должны радикально менять или сдерживать свои современные ценности и цели, принимая позицию более традиционную, лучше отвечающую чаяниям деревни. Рост политического сознания традиционных групп вынуждает партийных лидеров выбирать между ценностями современности и ценностями политики. Источник политического прогресса — город, источник политической стабильности — деревня. Задача партии — сочетать эти два фактора. Одно из главных условий институциализации партии и способности ее лидеров к адаптации — готовность последних к уступкам, необходимым, чтобы завоевать симпатии деревни. Сильные партии и стабильная партийная система — те, что справляются с этим тестом. В модернизирующихся обществах успешная партия есть детище города, но зрелости она достигает в работе с деревней.
Для различных типов партийных систем характерны различные пути преодоления разрыва между городом и деревней. В однопартийном государстве элита, проводящая модернизацию, обычно старается держать крестьянство под контролем и позволяет ему политическую активность только в той мере, в какой оно принимает модернизационные ценности политической элиты. Если крестьянство остается пассивным и безразличным к модернизации, политические лидеры в однопартийной системе могут сосредоточить свое внимание на реформах в городском секторе. По существу, именно это делал Кемаль29. По-другому, но в тех же целях советские лидеры проводили в отношении крестьянства в 1920-х гг. относительно сдержанную и либеральную политику. Однако даже в однопартийных государствах в определенный момент необходимость стабильности требует от политической системы признания и решения проблемы участия деревни в политической жизни. Советы предприняли попытку решить ее, организовав жизнь в деревне на манер городской, разрушив традиционный для нее образ жизни, и силой — посредством коллективизации и распространили аппарат коммунистической партии на сельскую местность, привив крестьянству современные ценности. Политическая и экономическая цена этого предприятия оказалась такова, что мало кто решился его повторить. С другой стороны, в Турции включение крестьян в политику потребовало ликвидации монополии одной партии на власть и разрешения распространить состязание между разными группами модернизирующей элиты на более широкие круги населения. В результате в Турции ассимиляция деревни в политической системе проходила в условиях, гораздо более благоприятных для крестьян, чем в России. В целом соревновательные партийные системы имеют меньшие темпы модернизации, однако при этом ассимиляция происходит легче, чем в системах с монополией одной партии на власть.
Город в модернизирующихся странах служит не только очагом нестабильности, но и центром оппозиции. Если власть рассчитывает на какую-то степень стабильности, ей необходима серьезная поддержка со стороны деревни. Если правительство не может добиться такой поддержки, стабильность невозможна. В результате в модернизирующихся системах демократического типа формируется очень значительное различие в электоральном поведении деревни и города. Поддержка правящей партии, если таковая существует, идет от деревни, поддержка оппозиции — от города. Эта картина повторяется на всех континентах. В Индии главный ресурс силы партии Конгресса находится в сельской местности; оппозиционные партии и левого, и правого толка сильнее в городах. В Венесуэле партия «Демократическое действие» была популярна в деревне, но в Каракасе ее поддержка была слаба. В 1958 г., когда она получила в национальном масштабе 49% голосов, в Каракасе за нее голосовало только 11%. В 1962 г., будучи доминирующей партией в законодательной и исполнительной ветвях национального правительства, она имела только одно место из 22 в муниципальном совете столицы. На выборах 1963 г. она опять была первой в стране и только четвертой в Каракасе.