Политика. История территориальных захватов XV-XX века
Шрифт:
Река показалась голландцам такой рыбной, берега такими богатыми по растительности, местоположение залива и устья таким удобным и выгодным для основания тут торгового порта, что вскоре после возвращения экспедиции в Европу голландская Ост-Индская компания объявила о своем праве собственности на открытую Гудзоном местность около устья этой «реки Гудзона», и вскоре, в 3626 г., там возник голландский поселок, названный Новым Амстердамом и переименованный, как увидим дальше, англичанами в 1664 г. в Нью-Йорк, Голландцы не ошиблись в том, что устье и бухта удобны для создания большой гавани: Нью-Йорк и в настоящее время является, как известно, одним из крупнейших торговых портов мира. Но сам Гудзон не был удовлетворен своим случайным открытием. Он не хотел успокоиться, пока не откроет северный путь в Индию. Он теперь решил искать его исключительно на северо-западе, а не около Новой Земли,
Быть может, завидуя удаче голландской Ост-Индской компании, финансировавшей и снарядившей путешествие Гудзона и получившей за это новое приращение своих владений, английские купцы постарались снова залучить Гудзона к себе на службу. Составилась специальная компания из 23–25 купцов, преимущественно лондонских, которые в складчину снарядили новую экспедицию для поисков северо-западного пути в Индию. Гудзон стал во главе экспедиции и в апреле 1610 г. вышел в море на корабле, названном им «Открытие» («Discovery»). Он сначала прошел проливом между Лабрадором и Баффиновой Землей и, выйдя в открытый им же в 1609 г. Гудзонов залив, стал его тщательно исследовать. Все ему казалось, что этот залив окажется проливом и приведет к Тихому океану. Долгая, страшная, голодная зима ждала его во время этих скитаний. Цинга косила экипаж, страдания матросов были нестерпимы. Когда матросы узнали (дело было уже в 1611 г.), что капитан намерен не возвращаться домой, как они надеялись, а идти дальше к северу, они возмутились, усадили Гудзона с сыном и еще несколькими людьми в лодку и оставили в море. Все посаженные в лодку погибли бесследно. Эскимосы уже во время обратного плавания голландцев перебили несколько человек, часть умерла от голода, всего несколько человек добралось до Англии. Шестерых из них судили в Англии, но неизвестно в точности, что с ними стало, признали ли виновными в происшедшем. Имя одного из них встречается еще впоследствии.
Во всяком случае, из рассказов уцелевших и добравшихся до Англии людей явствовало, что проход в Тихий океан найден.
Так, по крайней мере, полагали матросы, бывшие с Гудзоном в экспедиции. Им поверили, и для продолжения дела те же лондонские купцы (уже формально объединившиеся в Компанию лондонских купцов для открытия северо-западного прохода) послали в апреле 1612 г. новую экспедицию под начальством капитана Бостона. Но ни эта экспедиция, ни одновременно действовавший в тех же североамериканских морях датчанин Галль, присланный датским правительством с целью поисков золота, а также с целью открытия пути в Индию, ничего не нашли. Галль был убит эскимосами, мстившими за варварский захват и увоз датчанами нескольких из их соплеменников. Одним из младших морских офицеров на корабле Галля был Вильям Баффин, моряк с географическими познаниями. Компания лондонских купцов для открытия северо-западного прохода приняла его на службу, и в 1615 г. он отправился в северные моря, но вернулся со всей командой, так как лед заградил им путь. В следующем году он объехал почти весь остров, который с тех пор и получил название Баффиновой Земли, и вернулся в Англию, не открыв искомого пути. Вскоре эти попытки окончательно прекратились, и Компания лондонских купцов для открытия северозападного прохода окончила существование. Произошло это в 1621 г. Не только трудность дела была тому причиной. Наступали другие времена, Англия готовилась встать на тот же путь, на который уже вступила с блистательным успехом Голландия, — на путь открытой экономической и политической борьбы с целью овладения португальскими и испанскими колониями и, прежде всего, с целью завести самостоятельную торговлю.
В течение почти всего XVI столетия вплоть до отпадения Голландии от испанской монархии, даже до гибели (в 1588 г.) «Непобедимой армады» и в течение еще нескольких лет после этих двух событий колоссальная испанская держава и соединенная с ней тесными узами и солидарными интересами (Тордесильясским «разделом мира») Португалия представляли собой такую внушительную силу, что ни Англия, ни Франция, ни Нидерланды до революции и подавно во время революции не могли и думать предпринять против обеих держав Пиренейского полуострова открытую борьбу на океанах и в далеких колониальных владениях с целью хотя бы настоять на своем праве тоже заводить колонии и фактории в Южной и Центральной Америке, в Индии и на островах, где уже побывали испанцы и португальцы.
Но Англия, Франция и Нидерланды ни за что не желали мириться с этой испано-португальской монополией.
С одной стороны, в течение всего XVI в. в названных странах, как было уже отчасти показано, особенно в Англии, не перестают ломать себе голову над поисками нового, непортугальского морского пути в Индию, посылают экспедиции в обход Северной Азии и Северной Америки, мечтают подойти к вожделенной Индии и островам Индонезии с той стороны, где их не смогут уничтожить ни в пути, ни по прибытии ненавистные португальцы и испанцы. С другой стороны, возникает и утверждается практика перехвата испанских и португальских товаров на море во время их перевоза по океану из Америки и Индии в Европу. Этим делом занялись пираты.
Пиратство, как известно, — одна из древнейших «профессий». Но пиратов XVI–XVII вв. так же нельзя сравнивать, скажем, с теми пиратами, которых перевешал в свое время Цезарь и с которыми боролся Помпеи, как ненаучно сравнивать «колонии» Древнего Рима с колониями Испании, Португалии, Англии, Франции, Голландии. Пираты XVI–XVII вв. — это пионеры, добровольцы, «вольные стрелки», лазутчики и деятельные борцы, делающие дело, нужное купечеству и стоящему за купечеством правительству их страны. Правда, многие из них увлекаются и грабят иной раз подвернувшееся под руку судно собственной страны, а их самих, если только подвернутся после этого под руку, вешают за это на реях, но, если они избегают подобных увлечений или, во всяком случае, действуют с должной осторожностью, их приветствуют сограждане, им устраивают триумфальные встречи, их ласково принимают короли и королевы, с ними делит добычу королева Елизавета Английская, их возводят в сан баронетов, им дают должности губернаторов.
Присмотримся ближе к этому крайне важному феномену экономической действительности XVI–XVII вв.
Пиратство составляет в XVI, XVII, XVIII столетиях очень заметную часть того общего исторического фона, на котором перед нашим взором развертывается история европейского капитализма, пустившегося в заморские предприятия. Ни вся история европейской торговли, ни история колониальных захватов и борьбы за колонии просто непонятны, если не отдать себе полного отчета в том, чем было пиратство в эти 300 лет.
Надо, прежде всего, настойчиво обратить внимание читателя на то, что почти во весь этот период и уже, во всяком случае, приблизительно до половины XVIII в. пираты европейских, американских и азиатских морей были двух категорий: 1) специалисты, видевшие в этом занятии свою единственную жизненную карьеру; 2) судовладельцы и купцы, усматривавшие в морском разбое подсобный промысел, полезно разнообразивший их коммерческую деятельность. Ни предки финансовых королей нынешнего лондонского Сити или амстердамской биржи, ни их ныне здравствующие потомки не любили прежде и не любят теперь вспоминать об этой стороне «первоначального накопления» своих миллионов и делиться семейными документами этого рода. Иначе {в наши неспокойные для этих господ времена) очень осложнилась бы их идейная борьба в защиту извечных, неприкосновенных прав частной собственности против справедливых посягательств.
Пиратское происхождение некоторых теперь еще существующих больших состояний в Англии, Южной и Северной Америке и т. д. тем не менее не подлежит сомнению. Делалось это так. Купеческое судно отплывало с товарами для далеких стран. Если торговое предприятие было большим и богатым, то на судне оказывалась и довольно большая команда в 30–40, а то и больше человек и достаточное количество огнестрельного и холодного оружия. Такой вооруженный «купец» (технический термин для торгового судна), отойдя на известное расстояние от берегов родины, зорко следил, не попадется ли навстречу другой «купец», поменьше и послабее, чем он, и, по возможности, чужого происхождения (со своими дело могло впоследствии принести неприятности). Встретив подходящее судно, вооруженный «купец» его останавливал, брал на абордаж и грабил. Экипаж в лучшем случае спускался в шлюпках в море, а чаще всего выбрасывался в море без шлюпок, и наш «купец» продолжал путь. Он, обыкновенно, вовсе не отклонялся для этих подвигов от прежнего, предуказанного торговыми целями маршрута, и в этом-то и сказывался случайный, побочный, «совместительский», так сказать, характер такого морского разбоя. Делу (т. е. коммерции) было время, а потехе час, и вооруженный «купец» в этом смысле из пиратства дела не делал, но и от дела не бегал. Сплошь и рядом случалось, однако, так, что эти попутные разбои приносили больше чистого барыша, чем непосредственная «легальная» коммерческая сторона всего предпринятого рейса. Часть доходов, добытых разбоем, распределялась между капитаном и командой, остальная доставлялась хозяевам, правительству. Рекомендовалось избегать легкомысленного риска, поэтому «купец» нападал лишь на явно более слабые и хуже защищенные суда, а при встрече с кораблем сколько-нибудь серьезных размеров салютовал ему встречным сигналом и мирно продолжал путь. Если оба рейса (туда и обратно) были особенно продуктивны в смысле этих непредвиденных сверхсметных доходов, правила хорошего тона и благоприличия требовали, чтобы по возвращении домой купец-судохозяин и капитан пожертвовали солидную сумму на украшение и благолепие местных храмов, на помощь бедным, наконец, на массовые городские увеселения, чтобы они вообще кое-что уделили от своих щедрот как для спасения души, так и на пользу сограждан.
Были целые купеческие династии, которые в конце концов сочли нецелесообразным дилетантское и неорганизованное ведение таких операций и решили именно морской разбой поставить в центре своей экономической деятельности. Оговариваюсь: пираты этого происхождения, у которых морской разбой вырос, так сказать, органически из их чисто торговых путешествий и постепенно из побочного занятия повысился в ранг основной специальности, ничего общего не имеют в смысле социального происхождения и классового облика с той главной массой пиратов, о которых речь у нас будет дальше.