Политика. История территориальных захватов XV-XX века

Тарле Евгений Викторович

В течение всего XVIII столетия французы не переставали интересоваться Египтом и присматриваться к нему.

Чем больше англичане вытесняют французов из Индии и из Северной Америки, тем больше и внимательнее парижская дипломатия и марсельское купечество относятся к мысли об укреплении французского влияния в странах Леванта, т. е. на восточных берегах Средиземного моря.

И к тому времени, когда генерал Бонапарт начинает подумывать о египетской экспедиции, почва для этого предприятия (и именно в торговых кругах) оказывается подготовленной.

В 1672 г. Лейбниц написал небольшой трактат под названием «Египетский совет». Этот «совет» он обращает к французскому королю. Германский философ советует Людовику XIV

завоевать Египет и этим положить начало восточным завоевашим французов, которые, идя таким путем, будут в состоянии сокрушить голландское могущество в Индии и на Востоке вообще.

Когда спустя 126 лет Наполеон Бонапарт отправился в свою знаменитую экспедицию, то в Европе сейчас же вспомнили об этом забытом совете Лейбница: ведь мысль генерала Бонапарта в 1798 г, была чрезвычайно похожа на мысль Лейбница в 1672 г., стоит только слово «голландцы» заменить словом «англичане».

Но Людовику XIV не показалось нужным идти на Восток сокрушать голландское экономическое могущество: в эти годы он еще надеялся обойтись без такого далекого путешествия и нанести Голландии смертельный удар в Амстердаме, Саардаме, Дельфте и Гааге. Ему это в конечном счете не удалось. Но ему удалось страшно ослабить силу и сопротивляемость этой республики богатого купечества.

Голландия устояла перед долгими и упорными усилиями французов покончить с ее самостоятельным политическим существованием, но, когда Людовик XIV закрыл в 1715 г. глаза, Голландия была уже не той страной, которая вступила в единоборство с Францией в мае 1672 г., во время которого Людовик XIV во главе большой армии вторгся в страну и пошел на Амстердам.

После трех войн с Людовиком Голландия страшно ослабела. Этой ее слабостью воспользовались англичане, а не французы, и воспользовались не в Европе, а в Индии и Индонезии.

С французской точки зрения активизация политики Екатерины II на юге империи и войны с Турцией представляли явную угрозу для всей вывозной французской торговли, связанной с Марселем и другими портами Средиземноморского побережья.

Торговля с Левантом, т. е. со странами восточной части Средиземного моря, Архипелага и Мраморного моря, играла такую роль в экономической жизни страны и в частности в деятельности как торгового, так и промышленного капитала, что уступать этот рынок России и Австрии или одной только России французская дипломатия не хотела ни в каком случае.

Боролись при этом две тактики: министр иностранных дел Верженн был склонен всячески поддерживать Турцию в техническом, военном и финансовом отношениях, укрепляя ее обороноспособность против северного соседа; другие, например посол Франции в Константинополе граф Сен-При, полагали, что так как раздел Турции уже начался, то, чтобы не остаться при этом новом разделе с пустыми руками, следует заблаговременно принять в распределении добычи деятельное участие и захватить Египет и Сирию, а если нельзя, то хоть один Египет.

Верженн сместил Сен-При, и политика сохранения Турции восторжествовала.

О планах же Сен-При вспомнили лишь в 1798 г., когда генерал Бонапарт собирался отправиться в египетский поход.

Упорная вражда между Францией и Россией имела в основе своей именно этот страх французской буржуазии потерять драгоценный левантский рынок.

В 80-х годах XVIII столетия, в последние годы перед революцией, даже в брошюрах неоднократно высказывалась мысль, что Египет может с успехом заменить далекие заморские колонии Франции, которые того и гляди будут потеряны. Нужно сказать, что, как ни восторгалась французская буржуазия поражением Англии и освобождением североамериканских колоний, мысль, что, во-первых, это новое государство, Соединенные Штаты, сможет со временем отнять у французов их владения на Антильских островах, а во-вторых, что сами белью колонисты этих островов могут последовать примеру соотечественников Вашингтона,

Франклина и Джефферсона и тоже отделиться от своей метрополии, в значительной мере охлаждала irx пыл. Не лучше ли взамен этих далеких и не очень прочных владений вовремя прибрать к рукам несравненно более близкие земли, отделенные от Франции не океаном, а только спокойным, знакомым Средиземным морем с его богатыми рынками, лежащими по пути в Египет?

О том, что впоследствии в 1798–1799 гг. пытался осуществить Наполеон, говорили в дипломатических канцеляриях и писали в брошюрах еще в те времена, когда на французском троне восседал христианнейший король Людовик XVI, а Наполеон был только артиллерийским поручиком.

Буржуазная революция и в данном случае пыталась осуществить экономические задания, завещанные ей буржуазией эпохи старого режима.

Талейран при составлении своего доклада о Египте пользовался советами и рассказами консула Магаллона, больше 35 лет прожившего в Египте; но что заставляло его так спешить с решением вопроса? Это было время наиболее близких и дружественных отношений, которые Талейран счел выгодным поддерживать с генералом Бонапартом, а Бонапарт уже с лета 1798 г. не переставал мечтать о завоевании Египта. Талейран уже тогда видел в молодом полководце будущего владыку Франции и изо всех сил стремился услужить и удружить ему.

Настала весна 1798 г., и дело решилось. Аргументы Талейрана показались Директории убедительными. Да они не имели ничего против того, чтобы удалить надолго, и притом на край света, беспокойного и честолюбивого Бонапарта, тон и приемы которого давно перестали директорам нравиться.

Яотмечаю и этот мотив, сыгравший отчасти свою роль, но настойчиво при этом предупреждаю читателя от доверия к старому, десятки раз повторяющемуся историками-анекдотистами утверждению, будто бы вся египетская экспедиция взбрела в голову генералу Бонапарту как некая авантюрная фантазия и будто Директория только потому отпустила на осуществление этой фантазии нужные средства, чтобы поскорее убрать опасного кандидата в диктаторы с глаз долой, куда-нибудь в Северную Африку.

После всего сказанного незачем распространяться о том, что дело с египетской экспедицией было сложнее и глубже.

5 марта 1798 г. предварительное и довольно беглое рассмотрение докладов Талейрана и генерала Бонапарта было Директорией закончено, и директорами было в тот же день подписано семь декретов, имевших целью организовать подготовку египетской экспедиции, высшее руководство которой было поручено Бонапарту. 12 апреля (23 жерминаля) того же года декретом Директории создавалась «восточная армия», главнокомандующим назначался генерал Бонапарт, которому поручалось: «Повести восточную армию на завоевание Египта, изгнать англичан из всех тех их восточных владений, куда ему удастся дойти, и именно уничтожить их конторы на Красном море, отрезать их от Суэцкого перешейка, принять все необходимые меры для обеспечения свободного и исключительного обладания Красным морем за Французской республикой, улучшить всеми имеющимися у него средствами участь туземного населения Египта, поддержать, насколько от него будет зависеть, доброе согласие с великим государем [35] и его непосредственными подданными». Так гласил этот важный официальный документ, сохранявшийся до поры до времени в строжайшей тайне.

Кроме директоров, министра иностранных дел Талейрана и генерала Бонапарта, никто не знал и не должен был знать об истинном назначении подготовлявшейся экспедиции: стоило англичанам вовремя проведать, и адмирал Нельсон[36] во главе британской средиземноморской эскадры, конечно, перехватил бы и уничтожил по пути флотилию Бонапарта.

Уже началась посадка войск в Тулоне и в Марселе на корабли, а солдаты и понятия не имели о том, куда и зачем их везут. Численность войска составляла 29 400 человек.