Политика. История территориальных захватов XV-XX века
Шрифт:
В самой Франции эта кипучая колониальная политика вызывала немало протестов и нареканий. В 1885 г. министерство Жюля Ферри, решительного сторонника колониальных предприятий, пало вследствие яростных нападений со стороны Клемансо, вождя радикальной оппозиции. Клемансо выражал тогда в этом вопросе мнения очень сильных и многочисленных во Франции мелкобуржуазных элементов, которые смотрели на далекие колониальные войны как на нечто им совсем не нужное и даже опасное (напротив, крупный капитал всецело поддерживал Жюля Ферри). Клемансо, нападая на политику колониальных расширений, не переставал указывать, что Франция должна сосредоточивать все свои силы в Европе для охраны своей вечно угрожаемой восточной границы (со стороны Германии). Несмотря на оппозицию со стороны Клемансо, колониальные завоевания Франции продолжались почти без перерывов. Достаточно сказать, что почти 85 % всех французских колониальных владений, бывших налицо к 1914 г., завоевано французами именно за время с 1880 до 1914 г. и всего менее 15 % существовало до времен Третьей республики. Франция создала себе колоссальные новые владения и заняла второе (после Англии) место среди великих колониальных держав. Колониальная политика Франции развивалась кипуче еще до 1891 г., когда был заключен союз с Россией.
Франко-русский союз был дипломатической комбинацией, которая стала почти неизбежной после заключения в 1879 г. союза между Австрией и Германией, а в особенности с 1882 г., когда к австро-германскому соглашению примкнула Италия и таким образом возник Тройственный союз. Тройственный союз был явно обращен враждебным острием
Криспи — министр-президент Италии, Кальноки — министр иностранных дел Австро-Венгрии, Бисмарк — канцлер Германской империи — вот деятели, много поработавшие над укреплением Тройственного союза. К концу 80-х годов этот союз казался не только мощным по своим силам, но и крайне прочно сколоченным дипломатическим сооружением. Для Бисмарка этот союз был нужен с точки зрения охраны существующего положения вещей в Европе, охраны от вечной угрозы со стороны Франции, не мирившейся с потерей Эльзас-Лотарингии; для завоевательно настроенных кругов крупнокапиталнстического класса Германии тесное сотрудничество с Австрией было необходимо для проникновения германских товаров и капиталов на Балканы и в азиатскую Турцию. Для Австрии этот союз был охраной от возможного нападения со стороны России. Об Италии и мотивах, побудивших ее вступить в союз, сказано выше; нужно только прибавить, что германский торгово-промышленный капитал в 80-х, 90-х и 900-х годах прочно обосновался на Апеннинском полуострове и связал Италию с Германией очень сложными и крепкими узами, Франция и Россия оказались изолированными и разобщенными на разных концах европейского континента, лицом к лицу с могущественным Тройственным союзом и с еще более враждебно им и еще более могущественной Англией. Все эти условия привели французское правительство к мысли о сближении и союзе с Россией, а Александра III заставили с большой готовностью в конце 80-х годов на это откликнуться. Собственно, еще в 1881–1882 гг. Гамбегта, с одной стороны, генерал Скобелев, с другой стороны, вели агитацию в пользу франко-русского союза. Но некоторое время Александр III опасался раздражать Германию и старался, одновременно с попытками сблизиться с Францией, не порывать также отношений с Германией и в 1887 г. согласился заключить по мысли Бисмарка договор с Германией о том, что в случае войны какой-либо державы против Германии Россия обязуется соблюдать нейтралитет и такое же обязательство берет на себя Германия относительно России. Казалось бы, отныне франко-русский союз становился ненужным для Франции. Но на самом деле агитация в пользу этого союза не прекращалась. На этом сходились самые разнородные направления[43]. Кроме соображений политических, в пользу союза говорили и интересы влиятельнейших в экономическом отношении классов обеих стран. С одной стороны, французские свободные капиталы уже с конца 60-х годов (еще при империи) искали себе выгодного помещения за границей, а к концу 80-х годов эта потребность в выгодном заграничном помещении стала так настоятельна, что сплошь и рядом французские капиталисты и банки вкладывали значительные суммы в довольно рискованные порой предприятия, лишь бы был обещан высокий процент. Россия же представляла огромные в этом смысле выгоды. Во-первых, она могла дать очень хороший процент на вложенные капиталы, и, во-вторых, все же Российская империя представляла собой гораздо более надежное и устойчивое государство, чем какие-нибудь мелкие республики Центральной Америки, Балканские страны или Турция, куда тоже шел французский капитал. В особенности кредитоспособность России в глазах не только крупных, но и очень влиятельных во Франции мелких держателей банковских бумаг могла подняться при гарантии русских займов со стороны французского правительства, а французское правительство могло (и желало) дать такую гарантию, если Россия пойдет на союз с Францией. Для России же получить в свое распоряжение колоссальные свободные фонды означало получить возможность широко развить как фабрично-заводскую деятельность, так и строительство новых железных дорог. Вся покровительственная таможенная политика Александра III была направлена на усиление производства в России, но это усиление было бы крайне затруднено без непрерывных и широких потоков французского золота. Индустриализация России при Александре III и Николае II была очень сильно двинута вперед французскими капиталами. В общем Франция вложила в Россию более 13 миллиардов франков золотом (к 1912 г.). А в 1890 г. отпало и последнее препятствие к заключению союза: договор 1887 г. между Россией и Германией (который был назван его творцом Бисмарком «договором о взаимном перестраховании») не был возобновлен. Как раз в средних числах марта 1890 г., когда граф Шувалов прибыл в Берлин из Петербурга, чтобы возобновить договор 1887 г., Бисмарк вышел в отставку (17 марта 1890 г.) и договор прекратил свое действие. После этого состоялись демонстративные путешествия французской эскадры в Кронштадт, а русской в Тулон и заключение в 1891 г. оборонительного и наступательного союза между Российской империей и Французской республикой. Обе державы обязывались в случае войны с Германией одной из них — немедленно выступить со всеми своими силами на помощь союзнице.
За 23 года своего существования до войны (1891–1914 гг.) франко-русский союз пережил следующие два периода. Период первый: 1891–1907 гг. В это время со стороны русской дипломатии не обнаруживалось ни малейшего желания не только воевать с Германией, но даже вести против нее дипломатическую борьбу, сколько-нибудь длительную и серьезную, по какому бы то ни было вопросу. Что же касается Франции, то и она была далека от агрессивных замыслов, не только вследствие явного нежелания России ввязываться в войну с Германией, но и вследствие ряда иных обстоятельств: сначала (в 1891–1901 гг.) из-за обострившейся борьбы с Англией, а потом — особенно с 1904 г. — из-за ослабления России, втянутой в войну на Дальнем Востоке. Второй период начинается со второй половины 1907 г. и длится до начала войны 1914 г. В сентябре 1907 г. было оформлено (состоявшееся еще в августе) русско-английское соглашение по всем вопросам азиатской политики, где соприкасались интересы обеих держав, и с этой поры Англия примкнула фактически к франко-русскому союзу, хотя формально и не была связана с ним никакими обязательствами. С этого времени в правящих сферах как Франции, так и России постепенно распространяется и крепнет убеждение, что Тройственный союз в решительный момент окажется слабее Антанты (так стало называться англо-франко-русское соглашение). Это убеждение тем более росло, что с каждым годом Италия все более отдалялась от Германии и Австрии и сближалась с Антантой. На Италию в данном случае могущественно влияла Англия; да и ни для кого не было тайной, что Италия ни при каких обстоятельствах не может и не хочет воевать против той группы держав, на стороне которой стоит Англия: вся длинная береговая полоса Апеннинского полуострова оказалась бы беззащитной перед британским флотом. Кроме того, при переходе на сторону Антанты Италия могла надеяться рано или поздно отнять от Австрии Трентинскую и Триестскую области.
Все эти условия повлияли в смысле некоторого усиления активности франко-русской комбинации относительно Германии и Австрии. Но об этом периоде мы будем говорить подробнее в своем месте, а пока подчеркнем, что в первой своей фазе, в 90-х годах XIX столетия, франко-русский союз был повернут враждебным фронтом не против Германии, но против Англии. И как раз в эти годы обострение франко-английских отношений дошло до кульминационной точки.
Дело в том, что в победоносном шествии французов по Средней Африке таилась величайшая опасность. Французы шли (медленно, десятилетиями, но непрерывно), двигаясь от запада к востоку, от Атлантического океана к Индийскому, англичане же, завоевывая Восточную Африку, двигались (тоже медленно, десятилетиями, и тоже неуклонно) по долине Нила, с севера на юг. Опытные колониальные политики давно уже предвидели момент, когда оба течения должны были встретиться, и, конечно, встретиться враждебно. Точкой пересечения этих двух движений оказалось местечко Фашода на верхнем Ниле, куда почти одновременно подошли французский отряд под начальством полковника Маршана и английский отряд под начальством лорда Китченера. Произошел острый дипломатический конфликт, достигший высшего напряжения поздней осенью 1898 г. Лорд Солсбери, стоявший в это время во главе английского правительства, начал весьма недвусмысленно грозить войной, если французы не уйдут из Фашоды. Французское правительство принуждено было уступить. Дальнейший путь на восток Африки был для французских войск закрыт. Раздражение во Франции охватило не только крупнокапиталистические, но даже и часть мелкобуржуазных кругов, которые, как выше было указано, вовсе еще не стояли тогда за активную колониальную политику. Слово «Фашода» сделалось термином для обозначения национального унижения Франции. Во французской прессе (даже очень националистически настроенной) начали раздаваться впервые голоса, спрашивавшие, кого скорее следует считать вечным, «наследственным» врагом Франции: Германию или Англию? При таком настроении начавшаяся в 1899 г. англо-бурская война вызвала во Франции самое горячее сочувствие к бурам и восторги по поводу первых побед буров над англичанами. В националистических кругах России и Франции некоторое время даже обнаруживалось стремление дипломатически вмешаться в англо-бурскую войну в пользу буров. Была даже сделана попытка, разоблаченная впоследствии Вильгельмом II (в его известном интервью с корреспондентом «Daily Telegraph» в 1908 г.), привлечь и Германию к этому общему выступлению великих держав против Англии. Дело, впрочем, ограничилось лишь проектами, разговорами, статьями угрожающего характера в прессе.
Таково было общее умонастроение французских правящих кругов во Франции к началу XX столетия. Никогда, за все время существования Третьей республики, не обнаруживалось такого примирительного настроения по отношению к Германии, как в 1898–1900 гг., в прямой зависимости от решительной и ожесточенной вражды к Англии. Фашоду называли «вторым Седаном» и требовали отмщения за «национальный позор». Со своей стороны руководящие органы английской прессы во главе с «Times» вели упорную и угрожающую полемику против французских притязаний в долине Нила, а также заняли решительно враждебную позицию относительно французских военных кругов, отстаивавших в эти годы неприкосновенность обвинительного приговора по делу Дрейфуса. Не следует забывать, что дело Дрейфуса как раз в это время вступило в самый острый свой фазис и жестоко волновало всю Францию.
Казалось бы, конечная цель Бисмарка, еще с конца 70-х годов толкавшего Францию в сторону колониальных предприятий, была достигнута: Франция жестоко рассорилась с Англией, и ее позиция в Европе была этим ослаблена. Бисмарк, сошедший в могилу летом 1898 г., еще до Фашоды, мог наблюдать, как приближается исполнение его давнишней надежды. Но ни он, ни его преемники не были приготовлены к тому крутому и неожиданному повороту, который внезапно обозначился с первых же лет XX столетия в английской политике и дал новое направление всем международным отношениям великих европейских держав. Чтобы понять, как этот поворот (точнее, переворот) произошел, нужно рассмотреть, хотя бы вкратце, основные черты английской истории в последние десятилетия XIX в.
Глава IV
Англия в последние десятилетия XIX века
1
Для Великобритании разгром наполеоновской Франции в 1870–1871 гг. и основание Германской империи в тот момент, когда эти события произошли, казались скорее выгодными. И в самом деле, правящие круги в Англии в большинстве решительно сочувствовали Германии. Франция уже тогда была колониальной и морской державой, которая при известных условиях могла стать опасной для английского владычества на востоке, для английского влияния в Европе. Германия не имела ни колоний, ни флота, ее интересы тогда нигде не встречались с английскими, а с императорской Францией, напротив, в самом конце 60-х годов отношения у Англии были довольно холодными. Прорытие Суэцкого перешейка французами сильно беспокоило Англию. Все эти причины привели к тому, что разгром Франции был встречен в Лондоне очень спокойно; были и злорадные голоса. Но уже в 1875 г. Англия определенно не пожелала допустить нового разгрома Франции, затевавшегося Бисмарком: европейское равновесие и без того было сильно нарушено в пользу Германии. С 1881 г., с начала завоевания Туниса, открывается эра новых французских колониальных экспедиций. В 1882 г. началось завоевание Тонкина и Аннама в Индокитае, и 11 мая 1885 г. эти и сопредельные территории были уступлены Китаем Французской республике. Когда в течение 80-х и первой половины 90-х годов французы присоединили колониальные земли в Центральной Африке и (в 1894–1895 гг.) окончательно захватили остров Мадагаскар, враждебное отношение к Франции стало возрастать в Англии весьма заметно. Решительное столкновение, как сказано, произошло из-за Фашоды, когда англичане прямой угрозой войны заставили французское правительство отказаться от попытки проникнуть в долину Нила. Дело в том, что в годину конфликта из-за Фашоды и в связи с этим конфликтом для англичан решался окончательно вопрос о Египте.
С самого первого момента после прорытия Лессепсом в 1869 г. Суэцкого канала Англия не переставала стремиться к захвату Египта и вновь прорытого канала, на который она смотрела как на прямой путь в Индию. В 1875 г. Англия скупила почти все акции Суэцкого канала, какими располагало обанкротившееся правительство египетского хедива Измаила-паши. Некоторое время Франция и Англия имели одинаковые права финансового контроля в Египте. Но в 1882 г. все положение круто изменилось. Против европейцев вспыхнуло национальное восстание, и Англия повела в ответ открытую войну против Египта. Франция же отказалась принимать в этой войне активное участие. Англичане бомбардировали Александрию, заняли Каир. С тех пор они уже не уходили оттуда. Фиктивным владыкой Египта оставался хедив, а реальными властителями — англичане. Но в том же (1882) году против них началось новое, очень могущественное восстание под начальством нубийца Могаммеда-Ахмеда, принявшего сан Махди, пророка и наследника Магомета. Посылая против Махди один за другим небольшие отряды, англичане терпели сначала поражение за поражением. Город Хартум, в котором заперся генерал Гордон, был со всех сторон окружен махдистами; спешивший ему навстречу лорд Уолсли опоздал на несколько дней, и Хартум был взят осаждающими, а английский гарнизон (с генералом Гордоном) вырезан. Случилось это в январе 1885 г. Судан был очищен от англичан, и махдисты грозили изгнать их также из Египта.
Правда, эти угрозы так и оставались угрозами, но и англичане далеко не сразу решились покончить с фанатической армией махди-стов. Медленно, годами продвигаясь на юг и укрепляясь на постепенно занимаемых позициях, англичане только к осени 1898 г. подошли к Хартуму. Лорд Китченер 1 сентября 1898 г. совершенно стер с лица земли армию дервишей (махдистов) и занял Хартум. С этого времени и Египет и Судан фактически находятся в английском обладании и все попытки египтян освободиться от Англии оставались и остаются пока тщетными.