Полька – тройка
Шрифт:
– Иди к леспромхозу, Проша. Объясни, что я прямо на поселок подался. А ты, товарищ, скачи на лошади до больницы, пусть встречают.
Нина Павловна с трудом открыла глаза. Фары трактора заливали светом длинную просеку и удаляющуюся на фоне темной зелени рыжую Орлянку с пригнувшимся к ее лохматой гриве Усольцевым.
5
– Нет, нет, голубушка, никуда я вас в таком виде не пущу. Вы едва стоите на ногах. А руки? Разве такими дрожащими пальцами можно удержать скальпель?
Седая
– Пока подготовят больного, пройдет полчаса. Вы обязаны хоть немного отдохнуть и прийти в себя. А ну-ка, снимем этот ваш наряд.- И она без участия Нины Павловны расстегнула пуговицы комбинезона. – Вот так. Теперь прилягте. Лиза, подай подушку. Что доктор Колыш? Ты послала за ним?
Нина Павловна послушно легла и со вздохом вытянула ноги.
– Кто это доктор Колыш?
– Наш главврач. Вместе посмотрите рентгенограмму. Так-то лучше будет. Вы когда последний раз ели?
– Кажется, в полдень. Я прошу вас, доктор, ассистировать мне.
– Да я же терапевт, голубушка. Вот видите, в полдень, а сейчас ночь. Отдыхайте, я принесу вам поесть. И не беспокойтесь, ассистент найдется.
Женщина вышла и плотно прикрыла за собой дверь. В углу на столе горела лампа под зеленым абажуром, где-то рядом тикали ходики.
Нина Павловна закрыла глаза.
"Конечно, надо поесть. И вообще не раскисать. Как только дадут снимок – Климова на стол… Где сейчас Андрей? Наверно, сидит у костра в этих кошмарных горах… Костер горит, Сергей ест один из манерки. "Она у нас вся покарябанная…" Климов должен вернуться. Я должна его вернуть. Должна! Какая чудесная кушетка!…"
Под окном зашелестело, расплывчатое пятно света проползло по потолку и погасло. В тишине хлопнула дверка автомобиля.
Это был последний звук, услышанный Ниной Павловной.
Кто-то берет ее за руку, сначала легонько, а потом начинает тормошить. Нина Павловна открывает глаза и видит склоненное над нею лицо Усольцева. Но он почему-то в белом халате. Она протирает глаза, сбрасывает байковое одеяло и быстро встает с кушетки. Да нет, это совсем не Аят. Просто у человека такое же скуластое лицо и черные блестящие волосы, но он гораздо старше Аята.
Солнце свободно проникает в белую комнату. Оно большим светлым квадратом падает на гладкую, выкрашенную масляной краской стену, отражается в пластмассовой чернильнице на письменном столе.
– Я решил разбудить вас, – говорит человек в белом халате. – Уже десятый час.
Нина Павловна мгновенно вспоминает все. Она оторопело смотрит на ходики, тикающие на белой стене, и бросается вон из комнаты.
– Климов! Что с Климовым?!
В коридоре мужчина берет ее под руку и ведет в палату.
Климов спит, обложенный подушками. Нина Павловна одним взглядом охватывает его спокойное бледное лицо, естественное положение тела, улавливает правильное глубокое дыхание;
Мужчина опять берет Нину Павловну под руку и ведет обратно в кабинет. По дороге он говорит:
– Пуля была в двух миллиметрах от позвоночного канала. Вы правильно решили не оперировать на месте: в лучшем случае Климов потерял бы способность двигаться.
Нина Павловна облегченно вздыхает.
– Слава богу! А я-то хороша – проспала. Ах, как я вам благодарна, доктор!
Мужчина улыбается и еще больше становится похожим на Усольцева.
– Я доктор Колыш, местный хирург. Очень рад познакомиться с вами, доктор Павлова. Будить вас я не стал. Жаль было, да и не к чему: вы спали, как моя дочка после студенческого бала. Кроме того, мы вас ждали, у нас все было подготовлено. Еще вчера пришла радиограмма из тайги.
Нина Павловна тихо спрашивает:
– А больше ничего не передавали?
~ Передавали. Товарищ Белов просил вас учесть, что из тех мест не ходят никакие письма.
Доктор Колыш говорит это серьезно, но в морщинках вокруг его глаз дрожит улыбка. Нине Павловне очень хочется расспросить его подробней о радиограмме, но вместо этого она смущенно говорит:
– А где Усольцев?
– Он отправился догонять экспедицию. – Хирург смотрит на часы. – Я должен отлучиться, а потом поведу вас к моей жене; у нее уже, наверно, готов завтрак. Чувствуйте себя здесь как дома.
Нина Павловна подходит к окну и раскрывает обе створки. Сегодня солнце совсем не такое, как вчера в горах: оно по-сентябрьски неяркое и ласковое. Больница стоит на сосновой вырубке. Между потемневшими пнями растет молодняк – елочки и рябинки теснятся так плотно, что кажется, будто в иглистой зелени горят красные фонари. Дальше среди толстых коричневых стволов сосен виднеются легкие шапки березок, их листочки уже тронуты желтизной. "Скоро зима", – думает Нина Павловна и счастливо улыбается. Как она боялась первой зимы на чужбине! Как странно звучит – "чужбина". Это понятие так не вяжется со.светлым добрым утром, с лесом, таким же могучим и стройным, как на перешейке под Ленинградом, с лицами и поступками людей, которых она встретила и узнала за этот год.
"Скоро зима! – радостно думает Нина Павловна и смотрит на желтые листья березок. – Скоро зима. Ну какие же зимой изыскательные работы!"
Теплый ветерок залетает на вырубку. По верхушкам деревьев он убегает туда, откуда не приходят никакие письма. Но ни лесная глушь, ни трудные горные тропы – ничто не может остановить радость, которая, пусть с запозданием, но все же приходит в сердце неотвратимо, как весна в суровые северные края.
День Андрея Коробкова