Полночь и магнолии
Шрифт:
После небольшого раздумья Пичи произнесла:
— Я… Сегодня я нашла в тебе то, за что я смогу тебя полюбить — великодушие и сострадание.
Сенека вновь закрыл глаза. Пичи. Ему так хотелось произнести это имя. Но его язык как бы налился свинцом. В его теле, казалось, работало только сердце. И оно так бешено колотилось, что ему казалось, что оно вот-вот выпрыгнет наружу. Он вспомнил, как сказал ей:
«Я не хочу твоей любви, Пичи, это — твоя обязанность».
Сейчас он не смог бы повторить этих слов.
— Сенека…
Он открыл глаза.
— Ты… мне теперь больше чем муж, а я тебе больше чем жена… Неужели ты думаешь, что мы… Конечно, ты, может быть, изменил свое мнение и не хочешь больше ничего. Ты сильно рассердился на меня. А когда люди сердятся, они не хотят иметь никаких дел с теми людьми, на которых они сердятся, — сказала она.
— Что ты хочешь сделать, Пичи? — спросил Сенека.
Она облизала губы.
— Сенека. Я больше ничего не хочу дурного делать. Я только хочу понравиться тебе, — сказала она.
Ее признание понравилось Сенеке.
— А как ты собираешься это сделать? — спросил он.
— Ну, мне кажется, что, может, самое время заниматься тем, чем занимаются муж да жена. Ты знаешь… чем они занимаются. Как ты думаешь… Я… Тебе это понравится, Сенека?
Он судорожно кивнул, затем снял ее руку со своего плеча. Она была так близка, что он слышал ее дыхание. Сенека повернулся к ней и задел ее правую грудь.
— Ты только что встретился с мисс Молли, — сказала она тихим голосом, — будь добр, встреться с мисс Полли тоже, — сказала она.
Его сердце замерло от того, что он увидел. Пичи вынула руки из рукавов халата и обнажила -
перед ним свои дивные груди.
у Сенеки дух перехватило! Халат все еще держался на талии.
— Пичи, — сказал Сенека и протянул к ней свои руки.
Она прижалась к нему. Он обнял ее. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе, во время которого она осторожно коснулась своим языком его языка.
— Знаешь, — скзала она, — я никогда и ни с кем в своей жизни так не целовалась, как с тобой… ну.. чтобы там касаться языками… ни-ни… Если там… языком сосульку, как в детстве… Но это совсем не то, я тебе правду говорю, Сенека… Не те чувства…
Давай продолжим… хочешь?
— Да, Пичи, — прошептал он и еще крепче прижался к ее обнаженной груди. — Хочу… хочу…
целовать тебя!..
— Я тоже, — пролепетала она, и они вновь сомкнулись в страстном поцелуе.
Пичи делала все также, как делал он: целовала его также, как целовал ее он и ласкала его также как делал это он.
Сенека стонал от удовольствия.
— Боже, какая же ты прекрасная, Пичи! От этих слов она покраснела, но продолжала оставаться на верху блаженства! Рядом с ней был ее муж! Его теплые руки ласкали ее грудь, и пока ее тело предавалось удовольствию, ее разум был переполнен мыслями. Она думала о своем красивом принце, его нежных губах, теплых руках и сильном мускулистом теле. А еще в мыслях она вернулась к овцам, трем ягнятам и маленькому мальчику, которого наказали очень странным способом ».
Обняв Сенеку руками за шею, она целовала и целовала его губы, шею, виски, лоб и шептала ему на ухо:
— Я мало-помалу узнаю тебя, мало-помалу узнаю о тебе. Я думаю, мы станем друзьями… и не только… Ты доставляешь мне такое удовольствие, Сенека! Такого со мной еще не случалось!
Ее поцелуи сделали свое дело: они посеяли те искры, из которых стало разгораться пламя. Он обхватил ее своими руками и стал целовать без удержу. Это была прелюдия их любви, их большой любви. Так думал Сенека, уносясь все дальше и дальше в вихре поцелуев.
— Ты… ты… — шептала она, — первый мужчина в моей жизни, перед которым я предстала обнаженной. И представь, мне не стыдно, Сенека, что ты смотришь на меня, мне совсем не стыдно! И теперь я знаю, что все, что я делала — это не грех. Во мне проснулись чувства!
Бог тому свидетель, что в нем, в Сенеке, эти чувства тоже проснулись! Он больше не мог ждать. Как пушинку, он подхватил ее на руки и понес к кровати. Бережно и осторожно уложил ее на кровать. Рядом с ней лежали ее драгоценности. Они сверкали и искрились, но не так ярко, как глаза Пичи.
— Сенека, — сказала она и протянула к нему свои руки.
Сенека залюбовался ее красотой — и отключился…
— Сенека! — позвала она вновь.
Он слышал ее голос, но не мог никак сосредоточиться, ибо в голове мелькнула одна только мысль:
«Я женился на ней у алтаря, а сегодня — … скреплю этот союз… на брачном ложе! Я сделаю ее своей женой!»
Глава 7
Сенека все еще контролировал себя. Он ласкал ее а затем начал нежно целовать ее кончик уха, шею…
— Еще раз, — прошептал он, — скажи мне еще раз, что ты хочешь сделать?
— Угодить тебе! — ответила она.
— А мне хочется угодить тебе, Пичи!
Она кивнула головой как бы в знак согласия.
— Конечно, эти фигли-мигли… это еще не настоящая любовь… Но мне кажется, что если я понравлюсь тебе, а я в этом уверена, то мне будет приятно увидеть тебя довольным.
— Как ты права, моя Принцесса! Удовольствие будет еще лучше, если мы его поделим на двоих. Пичи улыбнулась в знак согласия, но тотчас же нахмурилась:
— Я вот только не знаю, кто первым начнет дележку. Только не я…
— Я знаю, что не ты, — прошептал он и положил свою руку ей на грудь. — Но думаю, скоро начнешь… первой.
Сенека улыбался, наблюдая за ней. Было очевидно, что ей не очень-то приятен этот разговор с недомолвками. Он взял ее руку, поднес к своим губам и начал целовать. Он целовал каждый ее пальчик, и особенно тот, на котором было надето обручальное кольцо.
Пичи почувствовала, как мурашки забегали у ней внутри по телу.