Полночь и магнолии

Пейсли Ребекка

Пичи было так хорошо, так тепло, так уютно здесь, вдвоем, в этой ванне!!! Чудесный запах магнолии окутал их… Сенека не хотел торопиться. Пусть эта ночь длится бесконечно.

— Пичи, — прошептал он. — Я не перестаю думать о том, что произошло с нами сегодня.

— И я тоже, — прошептала она. Он увидел, как лепестки магнолии приклеились у нее в ложбинке между грудей. Он восхищался ею.

— Я думаю, что нашим нападкам друг на друга пришел конец. Теперь я понял то, о чем ты мне говорила. Ты, действительно, не из тех, кто прыгнет в постель к первому попавшемуся мужчине!

И я заверяю тебя, что не потащу тебя в постель насильно, хотя, — закончил он, — я совсем не каменный.

— Я хочу тебя, Пичи, — продолжил он. В его голосе чувствовалось непреодолимое желание. — Я не забыл о твоем страхе… Я постараюсь… сделать это осторожно, милая моя… Я не могу больше терпеть, — сказал он и сильно прижал ее к себе.

Она почувствовала своим телом его плоть. Она не могла заглянуть сейчас ему в лицо, но оно отражалось во всех зеркалах, его лицо, полное страсти.

Она закрыла глаза, его лицо, полное желания в страсти, никуда не исчезало. Она все равно видела его, да и не хотела, чтобы оно исчезло. В мгновение ока она перевернулась и прижалась своей грудью к его груди. Сенека, не ожидавший такого порыва потерял всякий контроль над собой.

Приподняв ее (она весила не больше пузырька воздуха, плавающего в воде), он посадил ее к себе на колени, раздвинув ее ноги. Крепко прижав ее к себе, он начал двигать бедрами. Ритмично и медленно. В такт его движениям вокруг них смыкались и размыкались волны теплой воды. Пичи почувствовала, как его твердая плоть скользит вверх-вниз по ее животу, и тяжело задышала. Одновременно она почувствовала желание что-то сделать в ответ, но не знала, что? Прикосновения его бедер, его плоти, медленный ритм его движений вызвали сильный отклик во всем ее теле. Она застонала.

Сенека был почти на вершине блаженства и понял, что пик наслаждения близок и больше он не может его оттягивать.

Он приподнял ее руками за талию и нашел удобную позицию, чтобы слиться с ней воедино!

— Пичи, — прошептал он.

— Я… Ты… Время пришло? Все будет как сегодня днем, да? — прошептала она чуть слышно.

Сенека едва расслышал, но все же понял, что она имела в виду. Он почувствовал угрызения совести, но уже не мог остановиться. Пичи стало страшно, но она полностью доверилась ему.

Он посадил ее на себя сверху и осторожно начал проникать в нее все глубже и глубже, пока не достиг ее девичьей невинности. Ее невинность! Одного сильного толчка хватит, чтобы сейчас разорвать ее.

Разрыв! Боже! Как он ненавидел это слово.

— Пичи, — прошептал он.

— Все хорошо, — ответила она. — Я… я же сказала, что доверяю тебе. Я — готова!

Но ее слова звучали так неуверенно! Его поясница горела. Он хотел большего, но не хотел потерять ее доверие. Неконтролируемое, дикое желание вспыхнуло в нем снова… Ее стройные ноги обвивали его поясницу. Он крепко прижал ее к себе и начал двигать так, как делал это раньше, продвигаясь между ее ног быстрыми толчками. Сенека не хотел, чтобы все это происходило именно таким образом, но он уже не мог остановиться. Природа одержала верх над разумом. В экстазе он даже не застонал, он — закричал…

Ему

было неловко перед Пичи за свои столь бурные эмоции, и поэтому он спрятал свое лицо в ее золотисто-рыжие локоны. Он начал вдыхать тот незабываемый аромат, что исходил от ее волос и от нее самой. То был аромат магнолий! И то была полночь!!!

Он хотел, чтобы она поняла, почему ему пришлось сдержать себя. Но, конечно же, он знал, что она ничего не поняла. Она была так невинна, чтобы понять, что случилось.

Он услышал, как она тяжело вздохнула.

— Пичи, прости меня, я чертовски сожалею… Она удивилась, почему он извинялся.

— Сенека, я не понимаю, за что? За что извинить?

— Я знаю, что ты не поняла, — ответил он и вновь укутался лицом в ее шелковистые волосы.

— Но… тогда скажи, почему?

— Нет.

Пичи посмотрела на свое отражение в зеркалах и увидела смущение у себя на лице.

— Я доверилась тебе, а ты теперь не хочешь мне рассказать, что тебя беспокоит…

Боже! Если бы она знала, что ему стоило сохранить ее доверие!

Обеими руками он взял ее лицо и, притянув к себе поближе, поцеловал ей кончик носа.

— Я извиняюсь за то, что так сильно прижимал тебя к себе и что тебе было трудно дышать.

— Что? Сенека, что случилось сейчас?

— Мне понравились ощущения, которые ты испытывала сейчас, когда я держал тебя, — просто объяснил он. — Это доставило мне великое удовольствие, а особенно тогда, когда я двигался.

— До смерти рада, что смогла доставить тебе удовольствие, что смогла сделать тебя счастливым, Сенека. Я же тебе сегодня днем сказала, что хотела тебя сделать счастливым, вот и сделала!

Больше всего Сенеку утешала сейчас мысль о том, что он не тронул ее девственности. Он понял, что хотя она и доверилась ему, но к самому главному еще не была готова. Он хотел, чтобы она сама этого захотела.

— Вода становится прохладной, моя Принцесса, — сказал он озабоченно.

— Мне нравится, когда ты мне говоришь такие нежные слова.

— Правда? — спросил он.

Он взял мыло, намылил себе руки, а затем провел ими по ее плечам. Он начал мыть ее. Задача была не из легких. Он намылил ей спину, а затем стал спускаться ниже. Когда его рука коснулась ее бедер, она резко свела их вместе. Затем он намылил ей голову и смыл ее. Не успел он закончить, как Пичи перехватила у него мыло и стала мыть его так же, как он ее. Внезапно она сказала:

— Теперь вставай! — Ее приказание озадачило его, но он повиновался. Он встал и увидел, как она намыливала ноги… И вдруг она остановилась и широко раскрыла глаза.

— С-с-се-не-ка? Что произошло? Т…ттам у тебя было… как это сказать… все такое большое… И все стояло, …как солдат по стойке «Смирно!» Что с… с этим произошло?

Он ничего не ответил, иначе ему пришлось бы признать, что с ним произошло. Вместо ответа он снова уселся в ванну и смыл мыло со своих ног.

Пичи светилась от счастья, когда он поднял ее на руки и вынес из ванны. В комнате было прохладно, и она прильнула к нему, пряча улыбку у него на груди. Сенека отнес ее к себе в спальню.