Полночь и магнолии
Шрифт:
— Ну, что, мой дорогой? Посмотри! — сказала она Сенеке. — Я объяснила, что она всегда должна блистать рядом с наследным принцем как драгоценное украшение.
Сенека посмотрел на одежду Пичи и понял, что на нее надели много нижнего белья. А еще он понял, что она была в корсете, так как не могла свободно дышать и свободно двигаться.
Она сделала несколько шагов по комнате и пробормотала:
— Я не хочу быть украшением, Сенекерс! То, как она назвала его, всколыхнуло в нем воспоминания. Он увидел в ее глазах боль, и ему стало жаль ее.
— Пичи,
— Пичи, — обратилась к ней Виридис. — Неприлично называть своего мужа таким вульгарным именем. Он наследный принц и не заслуживает такого обращения. Если ты не хочешь быть украшением своего мужа, то просто веди себя подобающим образом. Ты не должен выставлять напоказ свои чувства.
— Я не украшение и не выставляю свои чувства напоказ, тетушка Виридин!
— Еще раз повторяю, меня зовут Виридис! И дай мне закончить объяснение…
— Вы уже объясняете и час, и другой, и третий. И как тебя такую матушка вырастила? Боже святый! Ты, леди, хватит болтовни! Я лучше оглохну чем дослушаю тебя! — сказала Пичи.
Во время этой перепалки Сенека рассматривал аппликацию на платье у Пичи. Ему стоило большого труда сдержать улыбку.
— Тетушка Виридис, — обратился он к ней. — Разрешите мне переговорить с Пичи, «тет-а-тет».
Виридис всплеснула руками.
— Только на минуточку. У нас с Пичи много дел до ночи. Я надеюсь, что она поймет простую истину: язык лучше держать за зубами.
— Пичи, — обратилась она к принцессе, — Августа и я будем ждать тебя в королевских апартаментах.
Когда Августа и тетушка Виридис ушли, Сенека дотронулся до руки Пичи.
— Почему твоя рука такая холодная? Такого раньше с тобой не бывало, — сказал он. Она подала ему другую руку и сказала:
— Это все из-за этих чертовых рукавов. Они такие тесные, что я не могу рук развести.
— А почему ж ты тогда надела это платье? — спросил Сенека.
— «Генерал фон Вардис» сказала, что это платье подходяще для утреннего туалета. Я хотела надеть свое любимое красное платье с сапфирами, но она… Сенека, я понимаю, что ты хочешь, чтобы она из меня сделала леди. Я также хорошо знаю, что она твоя тетушка, и все равно я не могу остаться с ней. Я говорю тебе, что если бы она попала на небеса, то и там бы она всех учила. С ней очень неприятно быть.
Сенека усмехнулся.
— Пичи… — произнес он.
— У меня так не болело бы тело, если бы надела свое красное платье и сапфиры. Какая разница, во что я одета? Ты можешь сказать своей тетушке, что мы не нуждаемся в ней?!
Он положил руку ей на плечо и… не ощутил ее волос. Он и забыл, что волосы были скручены на затылке. Да и еще что-то было непривычно в ней… Тот неуловимый запах магнолий…
— Твой запах… Он сегодня другой. Ты что, не купаешься больше в отваре из лепестков магнолий?
— Я хотела было искупаться, но злодейка Висурис сказала мне, что жасмин более подходящ к настоящей леди. Она положила в мою ванну жасмин, а затем добавила еще больше… Отошли ее домой, Сенека! Умоляю тебя! — попросила она.
— Пичи, она здесь для того, чтобы учить тебя.
— Прошу тебя, Сенека! Она даже не разрешает мне носить мою корону. И она заставляет носить меня это дурацкое нижнее белье, все эти рюшечки-хрюшечки! А корсет?! Я же ведь не могу в нем продохнуть. Ведь я себя так хорошо чувствовала до ее приезда. У меня есть списки всего того, чему должна учиться леди. Я и выполняю, что надо, одно за другим. Умоляю тебя, отправь свою тетушку домой!
Ее наивное объяснение растрогало его. Он хотел обнять ее за талию, прижать к себе и успокоить, но ее корсет не дал ему этого сделать. Он почувствовал, что обнимает железную крепость, а не свою невесту. Ему захотелось помочь ей высвободить ее из этого металла и прижать к себе так, как это бывало прежде.
Но он отдавал отчет в том, что осталось меньше месяца до истечения срока сделки, секретной сделки.
Если Пичи не станет настоящей леди до истечения срока, то ему придется долгие годы ждать того момента, когда он унаследует корону короля. А Пичи будет вынуждена вернуться в Америку. Эти мысли разозлили его. Если только Пичи узнает про пари между ним и отцом, она сильно оскорбится из-за того, что она стала объектом сделки. А если король узнает, что Сенека не сохранил их сделку в тайне, то он просто объявит ее незаконной.
— Виридис останется на время, Пичи, — сказал Сенека, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Сенекерс, умоляю тебя, заклинаю тебя, сделай это для меня, — прошептала она со слезами на глазах.
Ее поведение, как и ее прозвище, вновь растрогало его. Но он должен был быть решительным ради ее собственного блага и ради их блага.
— Тетушка Виридис остается, чтобы обучить тебя всем тонкостям этикета, — сказал он твердым голосом.
— Но… — возразила Пичи.
— Я — твой муж, и ты сделаешь так, как я сказал, — повторил Сенека.
Она пристально посмотрела в его темно-голубые глаза и сказала:
— Розы красны, сено укладывают в кипы. Сделай мне одолжение и сядь на гвозди.
Запах жасмина, исходящий от Пичи, окутал Сенеку как густой туман. Он знал, что большая половина женщин имеет свой особый запах.
Но он не ощутил запаха магнолий!?!
Тиблок едва сдержал свое волнение, когда увидел принцессу, поднимающуюся по главной лестнице. Он хотел подождать, пока не закончатся утренние занятия принцессы с Виридис Элсдон, но теперь ему стало ясно, что она убежала с уроков своего домашнего учителя.
— Ваше Высочество! — обратился он к ней.
Пичи взглянула гневно на него.
— Ну что тебе надо, дружище Руперт-Дуперт? — спросила она.
Он был возмущен таким обращением.
— Это не мне надо, Ваше Высочество. — сказал он обиженно, — это крестьянам надо. У дворцовых ворот стоит группа людей. Некоторые из них говорят, что они болеют, и просят мадам помочь им. Другие пришли с больными животными. Я уверен, что видел ягненка… Да, а одна старуха принесла птицу с переломанным крылом, — сообщил он.