Полночь в Часовом тупике
Шрифт:
Чтобы хорошо учиться, нужно беречь физические силы и укреплять моральные.
Каждый урок длился не более полутора часов, а после двенадцати три часа были посвящены занятиям гимнастикой или фехтованию, или же прогулке по парижским паркам. Некоторые играли в футбол или ездили верхом. Школьная форма отсутствовала.
«Мечешь бисер перед свиньями… Вот, вероятно, в чем загвоздка: слишком много с ними цацкаемся, ни тебе линейкой по пальцам не ударь, ни дурацкий колпак не надень… Вот меня так учили, и это закалило мой характер!» — подумал Шарль Таллар, слегка покривив душой: на самом деле ему очень нравилось работать в этом вполне либеральном заведении. Он состоял в той группе
Он вдруг передумал и перед каждым из нулей поставил единичку. А вдруг та, что написала письмо, приходится родственницей кому-нибудь из этих двух балбесов?
Он лихорадочно порылся в памяти. Сочная блондинка, к которой помчался Жак Верньон, когда зазвенел звонок, — была ли это его мать или гувернантка? А кто, интересно, ждал на выходе Фердинанда Гальбье?
Он приметил еще одну женщину, кудрявую брюнетку с вздернутым носиком, но как ее зовут, вспомнить не мог. Хорошо бы это была она…
Да какая разница, кто! Сам факт, неужели листок кремовой бумаги, подброшенный ему в портфель, — проделки матери, одного из бесенят, которых он окормляет? Старательный почерк, фиолетовые чернила (явно у сына позаимствовала), уверенный нажим, вычурная неразборчивая подпись, различимо только заглавное Л: явно писала женщина.
Месье!
Это я положила письмо в ваш портфель, пока вы расплачивались в лавке мясника после занятий в школе.
Я решилась написать вам лишь потому, что сама убедила себя в полной обоснованности моей просьбы. Сколько бессонных ночей мне это стоило! Однако, по зрелом размышлении, я уступила и прошу вас встретиться со мной в среду, 1 ноября, в полночь в Часовом тупике у подножия Монмартра. Странное время, странное место, подумаете вы. Увы, мое положение обязывает меня быть осторожной. Поэтому я предпочла бы встретиться подальше от дома, там, где меня никто не сможет узнать и увидеть нас вместе.
На протяжении долгих недель я привыкала к удовольствию каждый день видеть вас, это превратилось в какое-то наваждение…
«”…привыкала к удовольствию каждый день видеть вас, это превратилось в какое-то наваждение…“ — красиво изъясняется, а?» — спросил Шарль Таллар у своего отражения в зеркале, прежде чем продолжить чтение.
Ваше присутствие в моей жизни стало мне так же необходимо, как вода, как пища, я собираю по крохам те краткие встречи, которые мне никак не удается продлить.
Вот почему я в конце концов решилась на эту бессмысленную просьбу о тайном свидании.
Может быть, вы будете разочарованы, может быть, оттолкнете меня. Что поделаешь! Кто не рискует, тот не выигрывает. Если я окажусь в вашем вкусе, не пытайтесь воспользоваться моей слабостью. Но что это я, как я могу предположить, что вы измените правилам хорошего тона: вы ведь джентльмен, это видно по всем вашим манерам. Так что до завтра, жду и надеюсь…
Он подошел к окну и прошептал: «Леони? Люси? Луиза?»
Задумчиво застыл, глядя на улицу. Сквозь занавеску различил силуэт своего соседа по лестничной клетке, Вилфреда Фронваля, который возвращался из кафе, где убивал время за игрой в домино с другими завсегдатаями. А если это он — автор загадочного послания? Способен ли он
Едва въехав в это буржуазное жилище, Шарль Таллар завел дружбу с этим соседом, шестидесятилетним стариком с вкрадчивыми манерами, который постоянно предлагал ему свою помощь и старался услужить. Вилфред Фронваль, казалось, обладал каким-то шестым чувством, он угадывал мысли и намерения Шарля Таллара, прежде чем тому они даже в голову приходили. Так, например, он принес ему кофемолку и сковородку, когда еще коробки с вещами предыдущего квартиросъемщика стояли в коридоре, и тут же рассказал, в каких магазинах что нужно покупать. Он к тому же многократно приглашал Шарля на аперитив в своей вотчине, называемой «Фасоль».
И постарался наладить своему протеже тесный контакт с нелюбезной хозяйкой этого питейного заведения Каролиной Монтуар.
— У вас будет у нее своего рода кредит, это вам пригодится, если вдруг нет наличности. Главное, неустанно повторяйте ей, что вам так нравится, когда она напевает что-то из Бизе, ей медведь на ухо наступил, но она мнит себя второй Эммой Кальве [33] не нужно ее разубеждать, и у вас с ней будут отличные отношения!
Через пару месяцев до Шарля Таллара дошло, почему некоторые посмеиваются, когда он и его покровитель заходят в бистро. Как он был наивен! Вот почему старик его поглаживал то по руке, то по коленке!
33
Эмма Кальве (1858–1942) — французская оперная певица.
— Будьте с ним поосторожнее, ему нравятся мужчины, это может повредить вашей репутации, и на работе узнают — будут неприятности, — шепнула ему как-то вечером Каролина Монтуар.
К удивлению и огорчению Вилфреда Фронваля, Шарль Таллар с тех пор отказывался пропустить с ним стаканчик и вообще бежал его как чумы. Он и сам расстраивался по этому поводу, потому что знал, что старый филателист был счастлив, что кто-то готов смотреть его альбомы с марками, и вовсе не собирался покушаться на его честь. Однако тот факт, что письмо было подброшено в портфель, свидетельствовало не в пользу старика.
«Ну если это он, то он как минимум принял меры предосторожности, назначив встречу подальше от школы».
Основной вопрос заботил Шарля Таллара: какой костюм ему надеть на свидание. У него, правда, все равно их было только два, так что выбор был невелик: коричневый или бежевый?
В лужах на тротуаре отражались огни витрин и фонари экипажей, проносящихся в сторону бульвара Бон-Нувель. Жозеф не испытывал никакого желания присутствовать на специальном представлении пьесы «Дегенераты!», хоть афиша и уверяла красными большими буквами:
МЕСЬЕ МИШЕЛЬ ПРОВЕНС
НАШЕЛ СЛОВА И МЫСЛИ,
ТОЧНО ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ НАШУ ЭПОХУ.
Он увидел, как перед окошками касс образовалась большая очередь. На протяжении более семидесяти лет публика высоко ценила театр «Жимназ», прославленный такими именами, как актрисы Рашель и Дежазе, драматурги Эжен Скриб, Александр Дюма-сын, Эмиль Ожье и Октав Фейе.
Жозеф смешался с толпой, чтобы послушать, что говорят ценители искусства. Там были дамы, обожающие сентиментальный театр, романтические хитросплетения сюжета, сорванные украдкой поцелуи — эти просто на дух не выносили серьезных сюжетов. Были ненавистники единого оформления спектаклей, хулители любовных треугольников, снобы, гордящиеся местом в партере.