Полночь в Часовом тупике
Шрифт:
В дверь позвонили. Она сжала зубы: опять один из тех стервятников, что кружат над ней с утра. Постучали настойчивей. Она крадучись подошла к двери. Одиночество уже начало ее угнетать. И зачем она вчера уволила бонну!
— Кто там? — спросила она.
— Жозеф Пиньо, к вашим услугам, я частный детектив, занимаюсь убийствами в Часовом тупике. Ничто из того, что я от вас узнаю, не будет передано ни полиции, ни прессе, торжественно вам в этом клянусь.
Кларисса Лостанж помолчала. Она не очень-то хотела изливать душу постороннему человеку. На площадке Жозеф скрестил
Дверь скрипнула, они оказались лицом к лицу. Кларисса Лостанж взглянула на молодого человека с приветливым лицом, вздохнула с облегчением и посторонилась, пропуская гостя. Жозеф поцеловал руку малосимпатичной, как ему показалось, дамы и прошел вслед за ней в столовую, где они сели на стулья друг напротив друга.
— Я буду краток, поскольку представляю, каким напряженным был для вас сегодняшний день. «Паспарту» опубликовало ваше имя, поскольку оно было написано на этикетке, прикрепленной к связке ключей, которые были найдены в кармане жертвы в последнюю ночь на Монмартре. Вы родственница убитого?
Кларисса Лостанж утвердительно кивнула. Она явно не слишком страдала — глаза ее были сухи, голос не дрожал.
— Я вдова, зовут меня Кларисса Лостанж, я его сестра — ну, в смысле, была сестра… Его звали Эзеб Турвиль, это и моя девичья фамилия, — уточнила она, — он почтальон (ну, был почтальоном). Я все это уже рассказывала полицейским и репортерам, которые меня о нем расспрашивали, это скоро будет в газетах.
— О! Мне так жаль!
— Очень мило с вашей стороны. Но можно было ожидать, что Эзеб плохо кончит. Ничего бы такого не произошло, если бы он не участвовал в мае в этой треклятой социалистической забастовке, из-за которой его уволили. С тех пор, как он потерял работу и я приютила его по доброте душевной, невзирая на весьма и весьма скромные доходы, он стал сам на себя не похож. Отказывался выходить на улицу, вечно сидел взаперти в своей комнате. А потом внезапно, пф-ф, ускакал вчера, как заяц, и утащил ключи, хорошо еще у меня есть дубликат. И с тех пор я его не видала, бедного братца.
Жозеф заметил, что горе ее было наигранным и обстановка тоже не слишком свидетельствовала о бедности.
— А как он объяснял свое поведение?
— Да никак. Толкнул меня безжалостно да и ускакал. Видимо, хотел встретиться со своей бывшей любовницей или с этими чокнутыми любителями бегов, развращенными типами, которые раньше подбивали его ставить на лошадей и проматывать всю зарплату на ипподроме в Лоншан.
— Может, их звали Робер Доманси и Шарль Таллар?
Жозефу показалось, что он у цели. Тем большим было его разочарование, — когда он понял, что эти имена ни о чем не говорят вдове.
— Он никогда ни с кем меня не знакомил. Увы и ах, вы осведомлены об этом лучше, чем я, мсье. Как подумаю, что мне замки менять предстоит…
Он оставил ей визитную карточку магазина, на случай, если она вдруг припомнит важные подробности. Она проводила его до двери, поджав губы, и не произнесла ни звука.
Вернувшись на улицу Сен-Пер, Жозеф рассказал Виктору, что ему удалось
— Ничего особенного! Поскольку нам не удается установить связь между покойными, нужно дальше разрабатывать линию Луи Барнава, — заявил Жозеф.
— Ну одна ниточка все же есть. Робер Доманси, Шарль Таллар и Эзеб Турвиль посещали бега, в частности, ипподром в Лоншан.
— Да, хорошо. Вы пытаетесь меня сбить с панталыку, а я доверяю своему чутью. Я уверен, что Барнав играет важную роль во всей этой катавасии с трупами.
— Вы сейчас говорите об ощущениях, а мне нужны доказательства.
— Ну конечно, поговорив с теми, кто общался с ним раньше, я докажу вам, что прав. Возьму на себя эту опасную задачу.
— И кто же предоставит вам эти сведения?
— Да его бывшие коллеги, конечно!
— Его бывшие коллеги по какой профессии?
— Вы что, меня за любителя принимаете? Колетт Роман говорила вам давеча в кабаре «Небытие», что он был извозчиком, работал на улице Орденер, его вышвырнули за дверь. Я записывал в блокнот на коленке, пока вы там ворковали, как голубок.
— Один-ноль в вашу пользу! И как вы собираетесь это осуществить?
— Вы хотите, чтобы я испортил вам сюрприз?
Виктор улыбнулся, показывая, что его на мякине не проведешь.
— У вас крепкий череп, да?
— Когда мы пороемся в его прошлом, возможно, мы выйдем на след. Этот тип внушает мне страх.
— Страх? Вам, Жозеф?
— Ничего не могу с этим поделать. Даже не его самого я боюсь, а того, что он что-нибудь еще подобное совершит, он пышет злобой! А я дал ему нашу визитку… Черт!
— Это было умно, браво! Если вас это не обидит, можно я отправлюсь на улицу Орденер и проверю вашу теорию.
— Да вы надо мной смеетесь!.
— Каждый развлекается, как может, — ответил Виктор.
Среди сорока пяти контор Генеральной компании омнибусов та, что находилась на улице Орденер, состояла из нескольких зданий, в них находились лошади и конюхи, погонщики пристяжных и шорники, делающие сбрую, уборщики навоза и мойщики повозок. Здесь пахло машинным маслом и конским навозом. Как только омнибус отвозили на место, его осматривал каретник, передавал его мойщикам, и можно было заняться питанием и отдыхом лошадей. Все работы выполнялись в течение ночи. На заре транспорт и сбруя были вымыты и начищены, подушки взбиты, стекла протерты. Так что между шестью и семью утра кучер, готовый к работе, и кондуктор с путевым листом поднимались на борт своего экипажа, который, трясясь на ухабах, отправлялся в путь.
Рабочий день подходил к концу, начальник депо в сопровождении конюхов следил за тем, как распрягают лошадей. Кузнецы отмечали соломинками хвосты тех лошадей, которых надо подковать, ветеринар проверял, здоровы ли животные.
Виктор бродил посреди всего этого бурления жизни, и никто не обращал на него внимания. Он заметил старика, станционного смотрителя, который сосредоточенно жевал табак.
— Пардон, мсье, я ищу некоего Луи Барнава.
Старикан сплюнул коричневатую жижу и почесал в затылке.