Полночь в Часовом тупике
Шрифт:
— Мадемуазель Роман, вам нехорошо? Я могу вам помочь?
Она взглянула ему в глаза.
— Спасибо, сойдет, мне просто не нравятся такие зрелища. Мы встречаемся третий раз за эту неделю, что вы такое ищете, мсье Легри? Вы вечно оказываетесь там, где вас меньше всего ожидаешь застать.
— Это не случайность.
— Какой вы упорный! А что это у вас в руках? Вы впали в детство?
— Вы прекрасно знаете, что это за вещь. Это крокодил, — ответил он, сунув ей под нос игрушку.
— Вижу, вижу, а дальше что?
— Знаете ли вы молодую женщину
— Она покупает продукты у нас в бакалее?
— Не знаю. Она была няней маленького мальчика, Флорестана Ноле.
— Вы думаете, я интересуюсь личной жизнью наших клиентов?
— Нет, конечно же нет, но только я нашел это под вашим столиком, и, поскольку вы уронили сумочку, я подумал…
Он показал ей фотографию. Она покачала головой:
— Никогда не видела этого мальчонку.
Заметив, как плотно Колетт стиснула челюсти, Виктор понял: она что-то скрывает. Он поинтересовался тихим, вкрадчивым голосом:
— А вы любите вашу работу, мадемуазель?
— Вы считаете себя остроумным?
Она выдавила подобие улыбки.
— В смысле, может, вам больше нравится заниматься с детьми? — продолжал он.
Она немедленно перешла к обороне. Улыбка превратилась в оскал.
— Издеваетесь надо мной? Как жестоко. А мне казалось, вы поддались моему обаянию…
Колетт Роман внимательно оглядела Виктора, пытаясь прощупать его взглядом, и отметила выражение напускной невинности на его лице.
— Я не издеваюсь, мадемуазель. Я знаю, что мой вопрос звучит как-то не очень логично…
— Да просто унизительный вопрос. Я интересую вас только в том плане, насколько из меня можно вытянуть информацию, господин журналист. Дайте мне это фото, я невнимательно на него посмотрела.
Он протянул ей фотографию, она взяла ее и разорвала на мелкие клочки, которые бросила в сточную канаву, и их унесло потоком воды.
— Что, довольны, мсье Легри? Было бы гораздо проще сказать мне, что вы от меня хотите услышать, гнусный проныра.
Она насмешливо смотрела на него. Он почувствовал внезапное облегчение, поскольку понял, что рассуждал верно.
— Это ведь вы, правда? Вы их всех убили.
Лицо Колетт потемнело. Она придвинулась к нему и почти закричала:
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Вы и правда думаете, что кто-нибудь поверит в подобную чепуху?
Одновременно она поглядывала на дорогу, выискивая возможность сбежать, но Виктор преградил ей путь, шаг за шагом тесня ее внутрь кабаре.
— Слушайте, — сказала она. — Начнем вот с чего. Докажите, что я виновна, и придумайте мне какой-никакой мотив.
— Докажу-докажу, мадемуазель Роман, — или лучше называть вас Лина Дурути?
— Зелина, мсье Легри, Зелина Дурути.
— Ну если вам так больше нравится. Что касается мотива, совершенно очевидно, что речь идет о сведении счетов, о хорошо выношенной мести. Что же на самом деле произошло в омнибусе AQ в апреле 1895 года?
Он схватил ее за запястья и потянул в первый зал.
— Оставьте меня! Как вы собираетесь доказать
Она застала Виктора врасплох, и он выдал первый же аргумент, который пришел ему в голову.
— А у вас нет никакого алиби на все вечера, когда происходили убийства.
— Это вы так думаете! Мой консьерж может подтвердить, что каждый вечер ровно в восемь, как штык, я возвращаюсь с работы.
— Так вы потом можете незаметно выскользнуть из дома, и никто не заметит.
— Он будет это отрицать — это поставит под сомнение его бдительность.
Он толкнул ногой дверь в зал, где стоял гроб с девушкой. Колетт уперлась, напряглась.
— Неприятно, наверное, раскрыть истину и не иметь возможности ее доказать. Вы жалеете эту троицу ничтожеств? Уверяю вас, они не страдали. А как вы все объясните в префектуре, мсье Легри? Что вы от них ожидаете? Ну давайте, наденьте на меня наручники!
— А это вы писали надписи у входа в бакалею?
— Я писала, признаюсь. Эта скупердяйка Пелажи Фулон заслужила и не такое, поверьте. А я зато получила колоссальное удовольствие.
— А зачем было создавать такие композиции вокруг трупов? Все эти таинственные предметы… Это ведь все символы времени?
— Какой у вас тонкий нюх, прямо ищейка! Но дознаватель из вас так себе. Вы прямо умираете от нетерпения, а? Ищете, к чему прицепиться?
Она расхохоталась.
— Так и быть, сделаю вам приятное. Их было четверо, так что остался один. В результате мне придется самой вершить правосудие, и какой-то мелкий шпик вроде вас мне не сможет помешать! На этом хватит! Отойдите, мне нужно завершить мое дело!
Ищущий ум Виктора лихорадочно анализировал все открывающиеся перед ним возможности. Если он ее отпустит, то станет сообщником преступницы. Если выдаст полиции, он станет участником травли загнанного зверя. Как здесь поступить? Это колебание оказалось роковым для него. Колетт Роман стукнула его ботинком по голени, толкнула, сбив с ног, и рванула в сторону гроба, где, раздвинув руки, стоял скелет. Затем резко повернула в сторону, нашла выход в другом конце зала, толкнула дверь, но дверь, на ее горе открывалась внутрь.
Она вновь ринулась в атаку, лицо ее было перекошено от гнева. Быстро достав из-под шали вырезанную из дерева палку, скрывающую в себе острие, с проклятиями она бросилась на Виктора, схватила его за волосы, притянула к себе и собиралась уже вонзить лезвие ему в горло. Виктор отскочил в сторону и потому отделался только глубоким порезом на шее. От боли он покачнулся, стукнулся о гроб. Услышал вопли зрителей и без сил повалился на колени, чувствуя, как по телу бежит теплая жидкость.
Зрители безмолвствовали, застыв на месте. Но вот раздался визг, и началась паника. Мужчины и женщины ринулись к единственному выходу. Шарлина Понти вцепилась в плечи Жозефа. Вдова Фулон упала на пол и надвинула на голову свою кошелку, носом ровнехонько между двумя фляжками коньяка, причем она преградила проход одновременно Жозефу и Кэндзи.