Полночное признание
Шрифт:
– Ты не представляешь себе, Джулия, что значит прожить всю жизнь с одним человеком, а любить другого. Не представляешь, к какому страшному отчуждению от мира это приводит.
– Что случилось? Расскажи мне! Кто была эта женщина? – Джулия сжала его руки, словно желая облегчить боль, которая искажала сейчас его черты. – Она не любила тебя?
– Любила. Я сам во всем виноват. – Сэр Уильям освободил руки из ее ладоней и отошел в глубь комнаты. – Я был женат и не был счастлив. Полюбил по-настоящему уже, будучи зрелым мужчиной, прошедшим войну и многое испытавшим… Я полюбил ее. Она была удивительная женщина и потрясающе красива. Темные волосы, сапфировые глаза, кожа как фарфор… И она была невестой моего брата.
Джулия
– Мы с Грейс полюбили друг друга с первого взгляда, как только Алекс познакомил нас. Прошло столько лет, а я помню тот день, как будто это было вчера. Господи, как я мог допустить, чтобы она вышла за него замуж! – По лицу пожилого джентльмена прошла судорога. – Грейс была очень гордой. Ей показалось, я не спешу с разводом. Я виноват в том, что не смог разубедить ее, виноват, что всеми возможными способами не ускорил его. Меня пугала сама процедура и все, что связано с ней – огласка, сплетни, судебный процесс, унизительные сцены с женой, с которой мы фактически давно расстались. А Грейс была слишком горда, чтобы настаивать. Мы поссорились, она убежала от меня в слезах, и через несколько дней я узнал, что они с Алексом обвенчались. – Уильям закрыл лицо руками. – Бедная моя девочка… Я молился, чтобы она была счастлива с ним, но все же ненавидел брата. Ненавидел себя. Ненавидел весь мир. Я вновь увидел Грейс, когда они вернулись из затянувшегося свадебного путешествия, и меня поразила случившаяся с ней перемена: чудесное лицо осунулось, глаза потеряли блеск. Как я и предчувствовал, Алекс не смог сделать ее счастливой. Конечно, он по-своему любил жену, но не хотел понять, что жизнь, которую он заставляет ее вести, убивает Грейс. Он таскал бедняжку с собою во все свои дурацкие экспедиции; если же она отказывалась ехать, находил себе женщин повсюду, где бывал, а по приезде изводил ее ревностью.
Джулия увидела, как по щеке дяди катится слеза. Какой-то жуткий холод закрался ей в сердце. Господи, как тяжелы эти тайны! Та фотография молодой женщины в Эйшем-хаусе… Она опомнилась, подбежала к сэру Уильяму и обняла его:
– Дядя, родной мой…
– Прости, что расстроил тебя.
– Я тебя люблю, – прошептала Джулия. – Ты и мой дед – лучшие из мужчин, которых я знаю. – Она прижалась к его плечу.
– Теперь ты понимаешь, почему я так отношусь к Майклу. У него глаза Грейс. – Уильям страдальчески улыбнулся. – Пусть это звучит смешно, но я ревную Майкла к Грейс, ревную к каждой минуте, что он провел с нею! Я виноват перед Майклом, но ничего не могу с собой поделать. Когда вспоминаю, чей он сын… И думаю, что он мог бы быть моим… нашим с Грейс сыном… – Он прикрыл глаза.
Джулия заметила, как сжались его пальцы.
– Дядя, пожалуйста… – Она вновь обняла его. – Я понимаю твои чувства. Но Майкл ведь ничего не знает об этой истории. Он неплохой человек. Не надо его ненавидеть.
– Конечно, ты права, моя девочка. Но поверь моему опыту, внутреннему чутью – здесь что-то не так. Я не хочу отравлять твой ум подозрениями, я даже почти уверен в том, что, узнав тебя поближе, Майкл действительно влюбился в тебя, ибо в тебя невозможно не влюбиться. Но у меня есть серьезные основания предполагать, что первоначально его интерес был вызван не этим. Джулия насторожилась.
– Ты думаешь, что Майкл, подбираясь ко мне, преследует какие-то корыстные цели?
– Первоначально преследовал, – подчеркнул Уильям. – Честно говоря, теперь мне даже жаль парня. Судя по всему, он попался в собственные сети. Недавно я узнал, что Джордж с осени был в курсе моих планов передать тебе часть капиталов и Левенс-холл. И это точно совпало с началом повышенного интереса Майкла к твоей особе.
Джулия ошарашено посмотрела на него.
– Что ты говоришь?
– Дорогая, извини, я не сказал тебе раньше. – Сэр Уильям выглядел почти виновато. – Как мне объяснить тебе… Признаюсь, я действовал в собственных интересах. Представь, что бы началось, объяви я официально о своем решении. Мне нужно было время подготовить все юридически. И обременять тебя тайной я тоже не хотел.
– Дядя, – резко прервала его Джулия, – почему у меня ощущение, что все мною вертят, как хотят? Ты, Майкл, мама. И повторяют при этом как заклинание: «Не хотел обременять тебя… Не хотел смущать…» Ненавижу все эти интриги! – Она почти кричала.
– Не будь столь категорична, – веско сказал сэр Уильям. – Если любишь кого-то, всегда боишься причинить ему боль. Тебе это должно быть понятно. Скажи, тот парень, Франко, знает о твоем романе с Майклом?
Гнев Джулии тут же угас.
– У нас с Майклом не было романа, – тихо ответила она. – Мы не стали любовниками, если ты это имел в виду.
Уильям взглянул на нее с недоверием.
– Так или иначе, – заметил он, наконец, – все, что я говорил тут о Майкле, лишь мои предположения.
– Да, – отозвалась она. – Но они заслуживают того, чтобы их проверить.
– Ты спросишь об этом Майкла?
– При первой же возможности. – Джулия встала с дивана. – А теперь пойду к себе, если ты не возражаешь. Мне надо немного побыть одной.
Сэр Уильям тоже поднялся и поцеловал ее в щеку.
– Увидимся за обедом, дорогая. Ты у меня замечательная.
Джулия закрыла за собой дверь и застыла, невидящим взглядом уставившись в пространство. Определенно она ощущала только одно: все сегодняшние новости – это слишком для ее нервов. Неужели Майкл мог так поступить со мной? Нет, дядя заблуждается. Что же, выходит, Майкл – всего лишь расчетливый негодяй? Невозможно… После той ночи в горах… Он любит меня без памяти. Даже если вначале и хотел просто поиграть со мной, то теперь попался в собственные сети… Нет, это я, я попалась! Это я дура, которой просто воспользовались! И все кругом это понимают. Черт, и то, и другое может оказаться правдой. У меня есть единственный выход – прямо спросить Майкла и увидеть его реакцию. На этот раз ему меня не обмануть! Если он действительно играл со мною, я убью его, мрачно подумала она. Пусть ему будет так же больно, как мне сейчас. Мне хочется растерзать его, медленно замучить, но… Я его люблю. Люблю.
Джулия бросилась на кровать и полчаса проплакала. Наконец ей стало немного легче. Она поднялась, приняла душ и надела свое самое красивое платье. Дядя уже ждал ее в столовой. После изысканного обеда они перешли в гостиную. Удобно устроившись в креслах, неторопливо поговорили о диссертации Джулии и впечатлениях от Швейцарии. Комната, где они расположились, представляла собой прекрасный образец гостиной английского загородного дома конца прошлого века. Джулия, всегда неравнодушная к старинным интерьерам, с удовольствием разглядывала ее. Заметив улыбку сэра Уильяма, она неожиданно для себя сказала:
– У Майкла в Эйшем-хаусе все намного проще, но не менее уютно.
– Ты все еще продолжаешь думать о нем с теплотой, – констатировал сэр Уильям.
– Я поняла одну важную вещь, дядя, – серьезно сказала она. – После всего, что мы с Майклом пережили вместе, уже ничто не сможет изменить моего отношения к нему как к человеку. Возможно, даже любовь здесь ни при чем. Я могу продолжать любить Франко, но при этом чувствовать какое-то глубокое, безграничное уважение и… нежность к Майклу. Он никогда не узнает об этом. Я не смогу рассказать ему. – Джулия вздохнула. – Как это грустно. Представляешь, сказать близкому человеку: «Ты дорог мне, но жизнь я проведу не с тобой»? – Она невесело усмехнулась. – Майкл возненавидит меня. Будет думать, что я играла с ним.