Полное собрание рассказов
Шрифт:
Приходят это они втроем в ювелирный магазин — и тут вдруг малыш Уилли ныть принялся и за штаны отцовы цепляться — что твой пьяный звонарь за веревку колокола.
Берни, мужик молодой, но крутой, исполнительный, вся морда — в шрамах, подносик бархатный с часами отложил, брюки за ремень ухватил, поправил.
— Штаны мои отпусти, Уилли! Отпусти, слышь? — И к Ванде поворачивается. — Вот ты мне скажи: как прикажешь Большому Нику подарочек к Рождеству выбирать, ежели Уилли вот-вот штаны с меня стащит? Убрала б ты его от меня, а, Ван? Что вообще на пацана накатило?
— Здесь где-то, верно, Санта-Клаус, — отвечает Ванда.
— Откуда бы взяться Санта-Клаусам в ювелирных магазинах, — говорит Берни, а потом к продавцу поворачивается: — У вас тут Санта-Клаусов ведь никаких нет, так?
— Что вы, сэр, — продавец говорит. Тут на его морде улыбочка так и расцветает, перегибается он через прилавок и — Уилли: — Но если этому мальчугану вдруг захочется побеседовать со старым добрым святым Ником, мне так кажется, что он найдет этого веселого повелителя эльфов прямо в…
— Еще чего, — буркнул Берни.
Продавец аж побелел.
— Сэр, я всего лишь пытаюсь объяснить, что Санта-Клаус есть в соседнем универмаге, и ваш малыш…
— Ты чё — не видишь, что только сильней пацана раздразниваешь? — рычит Берни. Присаживается он на корточки перед Уилли. — Уилли, парень, никаких таких Санта-Клаусов на милю вокруг не сыскать. Этот чувак просто волну тебе гонит. Нету никакого Санты в соседнем доме.
— Да вон же, пап, вон! — кричит Уилли. И тычет пальчиком в крошечную фигурку в красном, что стоит на больших часах позади прилавка.
— Умереть, не встать! — говорит тут Берни с изумлением, аж по коленке себя прихлопнув. — У пацана-то, как до Санта-Клаусов доходит, глаз прям орлиный. — И ухмыляется этак успокоительно: — Да чего ты, Уилли, сынок, я на тебя прямо удивляюсь. Этот Санта — маленький, к тому же — пластмассовый. Ничего он тебе не сделает.
— Ненавижу его, — хнычет Уилли.
— Сколько хотите за эту штуковину? — спрашивает Берни.
— Это вы о пластмассовом Санта-Клаусе, сэр? — переспрашивает продавец, изумленный до крайности. — Боже, да это же всего лишь праздничное украшение. Вы, я уверен, сколько угодно таких за пять — десять центов в любой дешевой лавчонке купите.
— А мне надо этого, — рыкнул Берни. — И немедленно.
Продавец фигурку ему протянул.
— Совершенно бесплатно, сэр, — говорит. — Подарок от магазина.
Берет Берни Санта-Клауса, швыряет на каменный пол.
— Гляди, — говорит, — Уилли, сынок, че щас папка твой с этим старым бородатым хрычом сделает.
И каблуком с размаху — по фигурке:
— И — эхх!
Уилли сначала улыбнулся этак бледненько, а потом, глядя, как каблук отцовский на статуэтку снова и снова обрушивается, и смеяться стал.
— А теперь сам давай, Уилли, — говорит Берни. — Кто его, на фиг, боится, да?
— Я его старую башку разобью, — лепечет счастливый Уилли. — В куски его расколочу!
И сам давай скакать по Рождественскому Деду.
— Умно с твоей стороны, умнее некуда, — зашипела тут Ванда. — Сначала целый год требуешь, чтоб я приучила его хорошо относиться к Санте, а потом сам же этакие фокусы выкидываешь!
— Должен же я был сделать хоть что-нибудь, чтоб заставить его заткнуться малость! — огрызается Берни. — Ну ладно, ладно уж. Может, теперь побудем малек в тишине и в покое, чтоб я мог хорошенько часы рассмотреть? Вон те, с бриллиантами на циферблате, — сколько?
— Триста долларов, включая налоги, сэр, — говорит клерк.
— А в темноте они светятся? Мне надо, чтоб светились.
— Разумеется, сэр, циферблат — светящийся.
— Тогда беру, — кивает Берни.
— Триста баксов! — стонет Ванда с отчаянием. — Господи милосердный, Берни…
— Че ты имеешь в виду под «господи милосердный», женщина?! — ревет Берни. — Да мне со стыда бы сгореть, что дарю ему такой вот никчемушный кусок дерьма. Что самому Большому Нику эта дешевка паршивая, часы всего за триста баксов? Ты че-то рот открываешь, а вот не слыхал я, чтоб ты особо рот открывала по случаю бабок, которые на счет наш банковский так и текут. Большой Ник нам — самый настоящий Санта-Клаус, нравится тебе или нет!
— Не нравится, — отвечает Ванда. — Ни мне не нравится, ни Уилли. Посмотри на бедного малыша — у него же все Рождество испорчено!
— A-а, вон ты про что, — Берни говорит. — Да все не так уж и плохо. Со стороны Большого Ника это очень даже добросердечно — праздник для детишек устраивать. Я чё в виду имею — одно дело, что из этого получается, а другое — хочет-то он, как лучше.
— Да уж, доброе у него сердце! — усмехается Ванда. — Как лучше, точно! Выряжается в костюм Санта-Клауса, чтоб детишки вокруг него собачонками прыгали. А он попутно у них всю подноготную их родителей выспрашивает.
Покивал Берни покорно.
— Все так, а что поделаешь?
— Завяжи, — говорит Ванда. — Другую работу себе найди.
— Да что еще я делать-то умею, а, Ван? Всю жизнь же только и делал, что дрался. И потом — где я найду такие бабки, как те, что Большой Ник мне платит? Вот ты скажи — где?
К соседнему прилавку подходит тут высокий, расфуфыренный господин с усиками, в поводу — жена, вся в норке, и сынок. Примерно Уиллиных лет сынишка, — все сопел да на дверь входную оглядывался с опаской.
— Ишь ты, — Берни говорит, — да это ж мистер и миссис Пуллман. Ты, Ван, поди их помнишь с прошлого Рождества.
— Бухгалтер Большого Ника, да? — спрашивает Ванда.
— Не-е, адвокат его. — Берни рукой Пуллману помахал — в знак приветствия. — Здрасьте, мистер Пуллман.
— A-а, добрый вечер, — поздоровался и Пуллман, без особой, надо заметить, теплоты. А супруге объяснил: — Телохранитель Большого Ника. Ты, должно быть, помнишь его с прошлого Рождества.
— Вы, гляжу я, как все добрые люди — тоже рождественские подарки в последний момент покупаете, — говорит Берни.