Полное собрание рассказов
Шрифт:
Хониккер, прикрыв глаза, вспоминал навык, которым владел много лет назад.
— Привет, милая, — сказал он Дженни и зашевелил пальцами ног.
— Пи-ве, кас-сав-чих, — ответила Дженни без всякого выражения на лице.
А потом повторила гораздо четче:
— Привет, красавчик.
Хониккер покачал головой.
— Голос у Нэнси теперь звучит иначе. Стал более низкий, хриплый… не такой текучий.
— Та-ке мо-ит су-тит-са с ка-им ха-ни наз-бо, — проговорила Дженни и тут же поправилась: — Такое может случиться с каждым, храни нас Бог.
— А у вас неплохо получается, — признал я. — Не думал, что кто-то, кроме Джорджа, способен управлять ею.
— Нет, я не могу заставить ее выглядеть живой. По крайней мере, так, как Джордж. Это мне никогда не удавалось, даже после тысячи часов упражнений.
— Вы вложили в нее столько времени?
— Конечно. Предполагалось ведь, что именно я буду колесить с ней по стране. Ни к чему не привязанный холостяк без особых перспектив в лаборатории. У Джорджа была жена и большое будущее, ему следовало остаться здесь и развивать науку.
Размышления о превратностях жизни заставили Хониккера шмыгнуть носом.
— Изначально Дженни должна была стать маленькой шуткой в середине его карьеры. Милой электронной диковинкой, которую он придумал со скуки. Просто тешил себя, понемногу опускаясь с небес на землю после медового месяца с Нэнси.
Хониккер еще много рассказал мне о тех днях, когда рождалась Дженни. Иногда он заставлял и ее вставить слово — так, будто она вместе с ним предавалась воспоминаниям. Для Хониккера это было нелегкое время, потому что он тоже полюбил жену Джорджа. И до полусмерти боялся, что может что-то предпринять по этому поводу.
— Я любил ее такой, какой она была. Может, влечение родилось из всей этой ерунды, которую Джордж о ней болтал. Он нес всякий бред и о ней, и о любви вообще, а я видел настоящие причины, за что можно ее любить. Я полюбил человеческое существо — чудесное, неповторимое, своенравное переплетение достоинств и недостатков. Отчасти ребенка, отчасти женщину, отчасти богиню, не более понятную, чем логарифмическая линейка.
— А потом Джордж стал все больше и больше времени проводить со мной, — продолжила Дженни. — Он сидел на работе до последнего, наспех ужинал и возвращался в лабораторию, чтобы корпеть над моими схемами до глубокой ночи. Целыми днями, а иногда и ночами он не снимал этих ботинок, и мы с ним говорили, говорили, говорили…
То, что последовало дальше, Хониккер попытался сопроводить мимикой. Он нажал ту же кнопку, что и Салли Гаррис накануне.
— Я была прекрасной собеседницей, — произнесла Дженни с улыбкой Моны Лизы. — Я ни разу не сказала ничего такого, чего он не хотел бы слышать, и всегда говорила именно то, что ему нужно, в самый нужный момент.
— Вот она! — провозгласил Хониккер, расстегивая крепления на ремнях, чтобы Дженни могла сделать шаг вперед. — Вот она, самая расчетливая женщина. Величайшая на свете исследовательница наивных мужских сердец. У Нэнси не было никаких шансов.
— Вообще, это обычное дело, — говорил Хониккер. — После медового месяца жена уже не представляется чем-то неземным, и надо приступать к сложному, но интересному и необходимому процессу узнавания, на ком же ты, собственно, женился. Однако Джордж нашел себе альтернативу. Все свои безумные мечты о женщине он воплотил в Дженни. И пренебрег несовершенной Нэнси.
— Внезапно Джордж объявил, что я слишком ценный механизм, чтобы доверять меня кому попало, — продолжала Дженни. — Он поставил руководству ультиматум: либо он отправляется со мной в разъезды сам, либо вообще уходит из компании.
— С его свежеобретенной жаждой любви могло сравниться лишь его вопиющее незнание связанных с нею опасностей. Он знал одно: любовь делает его счастливым. А из какого источника ее получать, ему было все равно.
Хониккер отключил Дженни, снял ботинки и снова прилег.
— Джордж выбрал идеальную любовь робота, — сказал он, — предоставив мне делать все возможное, чтобы завоевать любовь брошенной им неидеальной женщины.
— Я… я очень рад, что самочувствие позволяет ей все-таки поговорить с ним…
— Я в любом случае передал бы ему ее слова. — Хониккер протянул мне сложенный листок. — Нэнси надиктовала мне это на случай, если ей будет не суждено сказать все лично.
Я не смог заглянуть в это послание сразу, потому что в дверях фургона возник Джордж. И он больше походил на робота, чем Дженни.
— Все, — сказал он Хониккеру. — Забирай свой дом и жену.
Мы с Джорджем позавтракали в закусочной, а потом он поехал в комплекс ФДТ и припарковался у исследовательской лаборатории.
— Ну вот, мальчик Джим, теперь беги, занимайся своими делами. Премного тебе благодарен.
Как только я остался один, я развернул листок. И вот что сказала Нэнси Джорджу:
«Посмотри на несовершенное человеческое существо, которое Господь Бог послал тебе в жены. Постарайся найти хоть что-то достойное любви в том, кем я была и кем, даст Бог, остаюсь. А потом, прошу тебя, милый, стань опять несовершенным существом среди таких же несовершенных существ».
Торопясь прочесть это, я даже забыл обменяться с Джорджем рукопожатиями, забыл спросить, что он намерен делать дальше. За этим я и вернулся к фургону.
Дверцы фургона были распахнуты. Внутри тихо переговаривались Джордж и Дженни.
— Теперь я попробую собрать свою жизнь из кусочков… ну, то, что от нее осталось. Может, они согласятся взять меня назад в лабораторию. Попрошусь с протянутой рукой.
— Конечно, тебя возьмут! — воскликнула Дженни. — Да они в восторге будут! — Она и сама была в восторге. — Это самая лучшая новость на свете. Я так давно мечтала это услышать… — Она зевнула и слегка прикрыла глаза. — Извини.
— Тебе нужен кавалер помоложе, — сказал ей Джордж. — Все-таки я старею, а ты вечно юна.