Полное собрание сочинений. Том 13. Запечатленные тайны
Шрифт:
Компас оказался ненужным, и ходок подарил его мальчишке еще в Хабаровском крае.
Шел по крупномасштабной карте. И постоянно прибегал к средству, которое в старое время до Киева доводило. Ботинки в пути менялись. (Их посылали ему в намеченный пункт моряки.) А ноги — одни!
Знающий человек еще до похода ему говорил: «Не дойдешь. У человека же ноги, а не копыта! Мозоли тебя остановят». В этой истине он убедился уже в Хабаровском крае. Мозоли! По всем правилам надо было остановиться и ждать, пока заживут, но тогда пришлось бы идти целую пятилетку. Стал сдабривать ноги мазью и
Распорядок дня был строгим. Где бы ни ночевал: в крестьянской избе, будке путевого обходчика, в палатке или гостинице, в 4 утра — подъем, в 5 — уже на дороге. К обеду, если в пути ничего не случалось, норма пути была уже за спиной. «На сон хватало четырех часов.
Остальное время тратил на поиск ночлега, беседу с людьми, сидение над дневниками, на ремонт снаряжения и письма с дороги».
Снаряжение… «Все подбиралось тщательно. И, в общем, грубых ошибок я избежал. Но все же тридцатикилограммовый рюкзак оказался тяжеловатым. Пришлось облегчить его на пять килограммов — отослал назад приемник, «вечерний костюм» и еще кое-что».
На траве под ветлою мы с Юрием разложили содержимое рюкзака. Котелок, ножик, ложка и кружка, ножницы, шило, иголки и нитки, шнур, моточки проволоки, свечка, соль, спички, сахар, чай, лук, крупа, консервы рыбные и мясные, фляга со спиртом, палатка и полиэтиленовая накидка (в дождь график не нарушался!), фотокамера, магнитофонные пленки, пакет с лекарствами, пакет НЗ, ну и блокноты.
По сезонам содержимое рюкзака почти не менялось. Отсылалась на зиму (у Волги снова вернулась к нему) палатка. Менялась одежда. Летом она стандартно-туристская, зимой же на голову под лыжную шапочку надевался подшлемник (в сильный мороз еще маска!). На тело, помимо белья, надевались трикотажный спортивный костюм, штаны, водолазный свитер и морская на меху с капюшоном штормовка.
«Идти было легко, но всюду мой вид в зимней морозной Сибири вызывал удивление и любопытство — так легко в Сибири не одеваются.
Особенно высоко поднимались у встречных брови при виде моих ботинок. И я завел себе валенки. В рюкзаке в них хранились от замерзания продукты, а остановишься отдохнуть, сразу ботинки долой, и ноги — в валенки.
С минуту ногам неуютно, а потом, как дома на печке. Переобувался и перед тем, как войти в поселок. Таким вот образом двое валенок износил»…
Ну отнесем к снаряженью и бороду. Отпуская ее вначале, пожалуй, ради пижонства, он потом понял: зимой борода — это шарф, предохраняющий от простуды, а летом — защита от комаров.
Еда и лекарство… «Консервы мне слали от моря. Среди жестянок с мясом и рыбой всегда находилась одна-другая с икрой — знак внимания рыбаков». Посылки дожидались получателя на дороге и приходили всегда исправно, но это была лишь малая часть довольствия ходока. Кормила сама дорога! «Летом повсюду было много «подножного» корма: черемша, земляника, грибы, малина, шиповник, рябина.
Ловил и рыбу! Вычисляя маршрут, старался обедать, где есть хоть какая-нибудь столовая.
Ну, из песни слова не выкинешь, «хлебом кормили крестьянки меня…», остановишься на ночлег — непременно накормят. Сельские
Так что дорога не отучила от молока, яиц, от свежих и квашеных овощей, фруктов. Едал я много пельменей, строганину, лущил кедровые орешки. Почему-то постоянно хотелось лимона, но, увы, на всей дороге ни разу этот желанный плод не увидел».
Главным двигателем в пути был чай. За дорогу ходок исхарчил чая полсотни пачек. Попутно сделал открытие: чай, подаваемый в столовых и чайных, почти везде таковым не является. Чем заваривают? — с виду как будто крепок. Этот всесоюзный секрет буфетчиц раскрыли ему где-то перед Уфой: «Чем заваривают… Да сахаром жженым, голубчик!»
Спирт из фляги потреблялся только наружно для растирания. Твердо держался правила: ни глотка! Соблазны, понимаете сами, были почти каждый вечер. «Юра, ну за знакомство, с дороги!» Полушутливо отказывался: «Я за рулем. В четыре мне подыматься». Некоторые обижались. Но иначе бы я не дошел. За год много всего насмотрелся. Сколько хороших людей в прямом и образном смысле теряют дорогу только из-за того, что не было духу сказать: нет, не могу!
О лекарствах… «Взял их немного. И почти все они, исключая бинты, пластырь и мазь, не пригодились. Я простужался. Лучшим средством в этих случаях были: баня, русская печка, горячее молоко с маслом. Раза четыре ставил горчичники — наденешь поверх свитер и утром встаешь совершенно здоровый.
Маленькие уроки, усвоенные на этой очень большой дороге…
«Идти легче зимой, чем летом. Зимой ходьба согревает и идешь в нужной норме. Летом же изнываешь от пота и надо час-полтора, чтобы прийти в себя после сорока километров. Зимой же выпил стакан молока, прислонился к печке спиной и через десять минут уже бодрый…
Наибольшую потребность испытываешь не в еде, не в сне — в бане!..
Всюду у людей есть потребность услышать тебя и поделиться чем-то своим. Иногда я слышал исповеди, которые не доверят, возможно, даже близкому другу. И это потому, наверное, что я — прохожий, пришел и ушел. Со мною проще облегчить душу…
На первой же тысяче километров понял: проситься в богатый дом на ночлег бессмысленно. Не пустят. А если и пустят, будешь чувствовать себя неуютно. Стучись туда, где, сразу видно, живут средне. Наблюдение это время от времени подвергалось мною проверке. И теперь я скажу: это закономерность…
Автодороги не везде плохи, но всегда они плохи на границе двух областей. По этой примете даже без карты можно определить: скоро — соседняя область…
Каждый город непременно приветствует дисциплинированных водителей. И только в Чебоксарах я встретил табличку «Дорожка для пешеходов»…
— Больше всего на дороге хотелось в театр и в баню. Но в баню в этих чиненых портках не зазорно. А вот в театре побывал всего один раз, в городке Воротынец, — видел пьесу «Энергичные люди» по Шукшину…
Пять дней в неделю он шел, два отдыхал, то есть работал. Журналисты на радио одалживали ему магнитофон, и Юрий Шумицкий говорил на пленку то, что увидел и пережил, беседовал у микрофона с интересным попутчиком или встречным. За год дороги он отправил на «Океан» тридцать восемь посылок.