Дрожало море вечной дрожью.Из тьмы пришедший синий валПобедной пеной потрясал,Ложась к гранитному подножью.Звенели звезды, пели сны.Мой дух прозрел под шум волны.Мой дух словами изнемогУйти назад к твоей святынеИ целовать ступнями ногЛицо пылающей пустыни.
<1904—1905>
«Льняные волосы волной едва заметной…»
Льняные волосы волной едва заметнойСпадают гладкие и вьются на конце,И глубиной безумной и бесцветнойПрозрачные глаза на бронзовом лице.
<Лето 1905>
«Царь-жертва!
Ведаю и внемлю…»
Царь-жертва! Ведаю и внемлю —Властные безвластны и провидец слеп...Здесь, в дворце, собой душившем землю,В темных залах, гулких, точно склеп,Вырос царь.Бродит он, бессильный и понурый,За стеной скрипит <?> людской усталый ворот —Хмурый город,Мутный, красный, бурый.Бред камней. Слои кирпичных стенКак куски обветренного мяса.Сеть каналов – влага синих вен,Впалых окон мертвая гримаса.Над уступом громоздя уступ,Горы крыш и толпы труб,Едких дымов черные знамена.Грузно давит этот город-трупМутной желчью полог небосклона.Город грезит древнею бедой,Лютость волчью, чудится, таит он.Каждый камень липкой мостовойЧеловечьей кровию напитан.<Камень этот> чует злую весть,Стоки жаждут яда крови новой.В тесных щелях затаилась месть,Залегла во тьме многовековой.И дворец всей тяжестью своейДавит их – и бурый город-змейСжался весь, как душный злобой аспид,И тяжел его тягучий взгляд.Бледный Царь стране своей сораспятИ клеймен величием стигмат.Цепи зал, просветы бледных окон.Ночь длинна, и бледный Царь один,И луна в туманах, точно кокон,В тонких нитях снежных паутин.По дворцу змеится непонятный шорох,Скрип паркета. Лепет гулких плит.Точно дно в серебряных озерах,В этот час прошедшее сквозит.
<1906>
«Я – понимание. Поэты, пойте песни…»
Я – понимание. Поэты, пойте песниВ безгласной пустоте.Лишь в раковине уха различимы...Я – ухо мира, и во мне гудитТаинственное эхо мирозданья.Лишь в зеркале очей моих живутСкользящие обличия вселенной.Мое сознанье – нитка, на которойНанизаны мгновенья: оборвется —Жемчужины рассыпятся...И ожерелью времени – конец!Мое мгновенье – вечность.Смертью утверждаюБессмертье бога, распятого в веществе.
<1907>
«К древним тайнам мертвой Атлантиды…»
К древним тайнам мертвой АтлантидыПрипадает сонная мечта,Смутно чуя тонкие флюидыВ белых складках чистого листа.Но замкнуто видящее окоЛобной костью, как могильный склеп.Не прочесть мне вопящего тока —Я оглох сознаньем, светом дня ослеп.
<1907>
«Светло-зеленое море с синими полосами…»
Светло-зеленое море с синими полосами,Тонко усеяно небо лепестками розовых раковин.Плачут стеклянные волны ясными голосами,Веет серебряный ветер и играет звонкими травами.
<1908>
«Закат гранатовый…»
Закат гранатовыйРазлил багрецНа нити быстрых водИ водоемы.Из ковыля-травыСедoй венецДуше, что тяжкий гнетГлухой истомы.
<1908>
«Пришла изночница; в постель…»
Пришла изночница; в постельОна со мной легла.И мыслей сонную метельКачает мгла.Придет волна, отхлынет прочь,Опять плеснет в лицо,И пред зарею птица-ночьСнесет яйцо...
<1908>
«О да, мне душно в твоих сетях…»
О да, мне душно в твоих сетяхИ тесен круг,И ты везде на моих путях —И враг, и друг.Вкусили корни земной мечтыЕдиных недр,Но я не стану таким, как ты, —Жесток и щедр.В ковчеге слова я скрыл огонь,И он горит,Мне ведом топот ночных погонь,Крик Эвменид.
<1909>
«На пол пала лунная тень от рамы…»
На пол пала лунная тень от рамы,Горько в теплом воздухе пахнут травы,Стены низкой комнаты в тусклом светеСмутны и белы.Я одежды сбросила, я нагаяВстала с ложа узкого в светлом круге,В тишине свершаются этой ночьюЛунные тайны.
<1910>
«Ты из камня вызвал мой лик…»
Ты из камня вызвал мой лик,Ты огонь вдохнул в него Божий.Мой двойник —Он мне чужд, иной и похожий.Вот стоит он – ясен и строг,И его безликость страшна мне:Некий богВ довременном выявлен камне.
<1911>
«Милая Вайолет, где ты?…»
Милая Вайолет, где ты?Грустны и пусты холмы.Песни, что ветром напеты,Вместе здесь слушали мы.Каждая рытвина в поле,Каждый сухой ручеекПомнят глубоко до болиПоступь отчетливых ног.Помнят, как ты убегалаВ горы с альпийским мешком,С каждою птицей болталаПтичьим ее языком.Помнят, как осенью позднейЖгли на горах мы костры.Дни были четко-остры,Ночь становилась морозней.
<Август 1912 Коктебель>
«Так странно свободно и просто…»
Так странно свободно и простоМне выявлен смысл бытия,И скрытое в семени «я»,И тайна цветенья и роста.В растеньи и в камне – везде,В воде, в облаках над горами,И в звере, и в синей звездеЯ слышу поющее пламя.
<Август 1912 Коктебель>
«И нет в мирах страшнее доли…»
И нет в мирах страшнее долиТого, кто выпил боль до дна,Кто предпочел причастье солиПричастью хлеба и вина.Ужаленного едким словом,Меня сомненья увелиВдоль по полям солончаковым,По едким выпотам земли.«Вы соль земли!» В горючей солиВся мудрость горькая земли.Кристаллы тайной, темной болиВ ней белым снегом процвели.Я быть хотел кадильным дымом.Меня ж послал Ты в мир гонцомВ пустыне пред Твоим лицомОслепнуть в блеске нестерпимом.Во мне живет безумный крик.Я стал комком огня и праха.Но отврати свой гневный Лик,Чтоб мне не умереть от страха...........................................И кто-то в солнце заходящемБлагословляет темный мир...
<1912>
«Я проходил, а вы стояли…»
Я проходил, а вы стоялиУ двери сада вдалеке:Царевна в белом покрывалеС цветком подснежника в руке.«Войди, прохожий, в сад мой тайный!Здесь тишь, цветы и водомет».– О нет, свободной и случайнойСтезей судьба меня ведет.
<1913>
«Бойцам любви – почетна рана…»
Бойцам любви – почетна ранаНа поле страсти, в битве битв.Охотница! Ты вышла раноВ опаснейшую из ловитв.Ты в даль времен глядела прямо,Так непокорно, так упрямоКачая юной головой.К перу склоняя русый локон,Ты каждый проходящий мигВплетала тайно в свой дневник,Как нити в шелковичный кокон.