Полное собрание стихотворений

Мережковский Дмитрий Сергеевич

XIV

«Исполни мой совет разумный.С тобою вместе проведемМы эту ночь»... В Орфеум шумныйОни поехали вдвоем,Пока вдоль сумрачной ФонтанкиВлачатся медленные санки,И в блеске звезд глубок и тих,Над ними неба синий полог, —Позвольте вам представить их:Борис Каменский – физиолог,Веселый друг его – Петров —Один из модных докторов,

ХV

Печально люстры в душном залеКутил полночных сквозь туманИ лица женщин озарялиПод слоем пудры и румян...Табачный дым и запах пива...Мелькают слуги торопливо;Скучая, медленно вокругГуляют пары. Здесь не редкиСкандалы... Монотонный звукКакой-то глупой

шансонетки,Разгул и смех... Порой бокалВ азарте пьяный разбивал.

XVI

Стыдливый мальчик, тих и робок,Сюда идет в шестнадцать лет,В чаду вина, под звуки пробокОн узнает любовь и свет.Сюда идет старик почтенный,Под ношей долгих лет согбенный...Петров наш весел и умен,Как на пиру горацианском.Его приятель возмущен:Не много прелести в шампанскомОн находил. Покинув зал,На вольный воздух он бежал.

ХVII

Нет! Идеал эпикурейскийЕго тоски не победить:Забыв о пошлости житейской,Он в небо вечное глядит.Там, в синеве морозной ночи,Мерцают звезд живые очи...Хотя насмешливо он звалСвою любовь сентиментальной,Все ж имя Ольги повторялС улыбкой нежной и печальной;Как робкой девушки мечта,Была любовь его чиста.

XVIII

Познанья жаждою томимый,Читал он с детства груды книг,Позитивист неумолимый,Огюста Конта ученик,Старался быть вполне свободнымОт чувств, научным и холодным.Как равнодушно он внималЛюдскому ропоту и стонам!Порывы сердца подчинялМатематическим законам.Пред ним весь мир был мертв и нем,Как ряд бездушных теорем

XIX

В неуловимых переходахМы подражаем без трудаЕвропе в галстуках и модах,И даже в мыслях иногда:Боготворим чужое мненье,И, в благородном увлеченье,Не отделив от правды ложь,Мы верим выводам заранее,Так в наше время молодежьПленяет Спенсер. АнгличанеНад нею властвуют: законТвоя наука, Альбион!

ХХ

Наш юный друг – в стремленьях вечных,В живых созданиях веков,В порывах духа бесконечных —Самонадеян и суров —Старался видеть только бредниПустых мечтателей: последнийОн вывод знанья принимал.От всех покровов и загадокПрироду смело обнажал,Смотрел на мировой порядокВ одну из самых мрачных призм —Сквозь безнадежный фатализм.

XXI

Меж тем в очах его не даромПорою вспыхивала страсть:Напрасно, полн сердечным жаром,Он отрицал над нами властьТого, что ум понять не может,Что сердце мучить и тревожить,Он знал поэтов, говорил,Что их читает от безделья,А втайне искренне любил;И много милого веселья,И много нежной добротыТаили гордые черты.

ХХII

Есть домик бедный и старинныйНа Петербургской стороне —Дворец Петра. Теперь, пустынный,Он дремлет в грустной тишине.Там образ Спаса чудотворный:Лик Bизaнтийcкий, – древний, черный...Тарелку с деньгами дьячокВ часовне держит. Поп усталыйПоет молебны – старичокСедой, под ризой обветшалой.Огни таинственных лампадИ свечи яркие горят...

ХХIII

Полно страданья неземного,Чело Христа еще темней —Среди оклада золотого,Среди блистающих камней, —Остался Он таким же строгим,Простым и бедным, и убогим.Мужик, и дама в соболях,И баба с Охты отдаленнойЗдесь рядом молятся. В очахУ многих слезы. БлаговонныйСтруится ладан. Лик ХристаЛобзают грешные уста.

XXIV

Под длинной, черною вуальюВ толпе, прекрасна и бледна,Стояла девушка, печальюИ умилением полна.Покорно сложенные руки,Еще слеза недавней мукиВ очах смиренных... взор глубок,И просты темные одежды,Кидают тень на мрамор щекЕе опущенные вежды.И пред иконой золотойОна склоняется с мольбой.

XXV

Пока Борись, в тоске мятежной,Пытался тщетно позабытьСвою любовь и первый, нежныйЕе росток в душе убить,Чтоб как-нибудь насмешкой злобнойОт этой страсти неудобнойОсвободиться поскорей,Ей не пожертвовав ученойКарьерой будущей своей, —В то время Ольга пред иконойВ толпе молилась за него;И, зная друга своего,

XXVI

Предвидела борьбу, мученьяИ много жертв, и много слезь...Полна глубокого смиренья,Она пришла к тебе, Христос,Чтоб укрепить свой дух молитвойПред этим подвигом и битвой:Ее на труд благослови!Она у грозного преддверьяСвоей безрадостной любви,Страданья ждет, полна доверья,И только молит силы датьЕго любить и с ним страдать...

XXVII

Но я уж слышу, критик строгий,Твой недоверчивый вопрос:Зачем, свернув с прямой дороги,В свою поэму автор внесНежданно стиль религиозный?О, наших муз диктатор грозный,Ты хмуришь брови. Милый друг,И я, как ты, в сомненьях грешен,Я разделяю твой недуг,И я безверьем не утешен,Богов неведомых ищуИ верить в старых не хочу.

XXVIII

Как ты, я шел в огонь сраженийЗа мыслью гордою вослед.Познал всю горечь пораженийИ все величие побудь!Как ты, я маски ненавижу...Но тех презреньем не унижу,Кто верить с доской простотой...Свою скептическую шуткуОставь, читатель дорогой,И будь добрее к предрассудку,Чуждая слабости пойми:Не смейся, брать мой, над людьми!

XXIX

О, я завидую глубокоТому, кто верить всей душой:Не так в нем сердце одиноко,Не так измучено тоскойПред неизбежной тайной смерти:Друзья, кто может верить, верьте!..Нет, не стыдитесь ваших слез,Святых молитв и откровений:Кто бремя жизни с верой нес,Тот счастлив был среди мучений.А мы... во всех дарах землиКак мало счастья мы нашли!

ХХХ

Жила у тетки старой Оля.Их дом – над царственной Невой.Там – скука, роскошь и неволя,И вечный холод ледяной.Там тетка – в платьях черных, длинных,В покоях важных и пустынных.Пред нею – в страхе целый дом.Но с умиленными очамиИ бледным, набожным лицомНеслышно тихими шагамиПо мрачным комнатам весь деньСтаруха бродит, словно тень.

XXXI

Едва услышит имя Бога,Подымет взор свой, полный слезь...Она курила очень многоДушистых, тонких пахитос:Редсток любил ее, конечно.Всегда жалея бесконечноОвец заблудших и слепых,В своих палатах в воскресеньеОна устроила для нихДушеспасительное чтенье;И чай носил в кругу гостейВо фраке сумрачный лакей.

XXXII

И томно тетушка вздыхала.Каких-то светских дураковИ старых дев она сбиралаДля этих модных вечеров;Но до меня дошли известья:У тетки два больших поместья.Она в имении родном,Полна глубокого искусства,Была практическим дельцом, —Забыв евангельские чувства;И обирала мужикаПорой не хуже кулака.

XXXIII

Отвергнув ложные мечтанья,Ценила в подданных своихКонсервативные преданьяВремен блаженных, крепостных.Но становилась либеральней,Вернувшись из деревни дальней.Порой умела тонко льститьИ обладала редким даромОсобам важным угодитьФилантропическим базаром.Но ты, читатель, видел самВ столице много этих дам.