Полное собрание стихотворений

Фет Афанасий Афанасьевич

14 января 1889

Стихотворения, не вошедшие в основное собрание

Лирический пантеон

«Пуская в свет мои мечты…»

Пуская в свет мои мечты, Я предаюсь надежде сладкой, Что, может быть, на них украдкой Блеснет улыбка красоты, Иль раб мучительных страстей, Читая скромные созданья, Разделит тайный страданья С душой взволнованной моей.

1840

Баллады

Похищение из гарема

Кто в ночи при луне открывает окно? Чья рука, чья чалма там белеют? Тихо всё. Злой евнух уже дремлет давно, И окошки гарема чернеют. Ты, султанша, дрожишь? Ты, султанша, бледна?.. Страшно ждать при луне иноверца!.. Но зачем же, скажи мне, ты ждешь у окна? Отчего ноет сладостно сердце? — Что

ж ты медлишь, гяур? Приезжай поскорей! Уж луна над луной минарета. Чу, не он ли?.. Мне чудится топот коней. Далеко нам скакать до рассвета! Да! То он! Мой гяур уж заметил меня! Конь идет осторожной стопою, Всадник машет платком и другого коня На поводьях ведет за собою. Дремлет страж под окном; вдруг кинжал полетел На него серебристой змеею; Стон глухой… Меч сверкнул, и песок почернел Там, где пала чалма с головою. — Ножкой стань на плечо! Ах, скорей! не сорвись! — Я боюся ревнивой погони. Ах, в гареме огонь! — Захрапевши, взвились И как вихри помчалися кони. Поутру под окном изумленной толпой Чернолицая стража стояла; Перед нею с султаншиной белой чалмой Иноверца перчатка лежала.

1840

Замок Рауфенбах

1

На гранит ступает твердо Неприступный Рауфенбах, И четыре башни гордо Там белеют на углах. Заредеют ли туманы Перед утренней зарей, Освежатся ли поляны Хладной вечера росой, Пробирается ль в тумане В полночь чуткая луна, — Всё молений и стенаний Башня южная полна. Там под кровлею железной Протянулося окно, И решеткой бесполезной Не заковано оно. Что ж ты, пленник, так бледнеешь? Вольный мир перед тобой! Иль нет крыльев? — Знать, сотлеешь За удушливой стеной. Но потухшими очами Ты не смотришь в синю даль; Знать, что куплено слезами, Знать, чего так больно жаль, — Не вдали. Сухие руки Не протягивай к земле, И в жару безумной муки Не зови ее к себе! Что ты бьешься?.. Теодора, Нежный друг твой, не придет, Не избавит от позора И на грудь не упадет. Завтра казнь! Барону-змею Любо, что перед женой Завтра к плахе склонишь шею Ты с косматой головой!..

2

Светом облит лик иконы, перед ней стоит налой, Слышны вздохи, слышны стоны, И, во прах склонясь главой, Горько плачет Теодора, Кудри по полу легли; Завтра день его позора, Завтра с горестной земли Милый друг ее умчится; Не слезой горячей к ней Он в последнее простится — Жаркой кровию своей!

3

Уж редеет сумрак хладный, Уж поднялся эшафот, И кругом толпою жадной Собирается народ. Час настал. С своей женою К башне подошел барон И могучею рукою Уж замка коснулся он. Вдруг с окна над ним слетело Что-то. — Ах! — и уж в пыли Два разбитых мертвых тела Близ дверей тюрьмы легли.

4

Там, в капелле, под горою, За решеткой золотой, Спит под мраморной плитою Рауфенбах с своей женой. Любо черни на просторе, Что толпе любви закон? Душно в гробе Теодоре Спать с немилым; где же он? Холм песчаный за рекою Лег над избранным твоим. Всё там тихо, — лишь зарею Ворон каркает над ним.

1840

Удавленник

Ужин сняли. Слава богу, Что собрались как-нибудь. Ну, присядем на дорогу, Да и с богом в дальний путь. Вот уж месяц вполовину Показался, — не поздай; Только слушай: ты долину За кладбищем объезжай! Речь давно об ней ведется: Там удавленник зарыт. Только полночь — он проснется И проезжих сторожит. Как огни, у исполина Светят страшные глаза; На макушке, как щетина, Поднялися волоса; С шеей, петлею обвитой, Как котел он посинел, Зубы кровию облиты, И язык окостенел. Самому мне с ним возиться Довелось лет пять назад; И теперь — когда, случится, Вспомнишь ночью — и не рад! Всё ли в путь собрали сыну? Вот и с богом: поезжай! Только слушай: ты долину За кладбищем объезжай.

1840

Лирические

стихотворения

Безумная

Ах, не плачь и не тужи, Мать родная! Покажи, Где его могила! Иль не знаешь ты того, Как я нежила его, Как его любила? Ох, родная, страшно мне: Он мерещится во сне С яркими очами! Всё кивает головой И зовет меня с собой Грозными речами. Нет, родная, бог уж с ним! Не пойду я вслед за ним: Он меня задушит. Пусть он спит в земле сырой; Мой приход его покой В гробе не нарушит. Ох, родная, покажи, Где он, где он? — Задуши Ты меня, мой милый! Сладко я умру с тобой; Ты поделишься со мной Тесною могилой. Не задушишь ты меня: Обовьюсь вокруг тебя Жадными руками; Я прижмусь к твоим устам И полжизни передам Мертвецу устами. Что ж ты смотришь на меня? Мне смешно и без тебя: Сердце лопнуть хочет! Тяжко мне среди людей! Слышишь… Свищет соловей, И сова хохочет. Ха-ха-ха! так смех берет! То из раны кровь польет, То застынет снова; Жадно кровию напьюсь, Сладко-сладко захлебнусь Кровию милова. В чистом поле он убит И в сырой земле лежит С раною кровавой. Кровь и слезы — слезы — кровь, Где ж ты, где, моя любовь С головой кудрявой? Вскинусь птицей, полечу, Черны кудри размечу По челу кольцами. Улыбнись же, полно спать! Это я пришла играть Черными кудрями!

Две розы

Вчера златокудрявый, Румяный майский день Принес мне двух душистых Любовниц соловья: Одна одета ризой Из снежных облаков, Другая же — туникой Авроры молодой. Я долго колебался, Какую розу взять. Ах, белая так нежно Зеленые листки В венке моем пахучем, Целуя, оттенит! А ты, коралл душистый, Прильнув к моей груди, Горячее дыханье Бальзамом напоишь; И взоры огневые Красотки молодой Скорей падут на сердце, Над коим дышишь ты!.. И с розы на другую Бросал я жадный взор. Заметив нерешимость, Мне юный Май сказал: Возьми сестер обеих И, счастливый вдвойне, Укрась венок зеленый И любящую грудь! Я принял их и понял Спасительный урок. Давно на дне кристальном Души моей живой Любуется собою Наины светлый взор, И грудь полунагая, И черная коса; И тут же ненарочно В тени златых кудрей Красотка Зинаида Предстанет предо мной. И каждый раз, как кольца Упругие прыгнут И золотом заблещет Их радужный отлив, Я слышу, как в ланитах Моих зардеет кровь. Вы розы — да, две розы! — Обеим вам любовь!

1840

Серенада («Плывет луна по высоте…»)

Плывет луна по высоте, Смахнув с чела туман ревнивый, И в сладострастной темноте Шумят ветвистые оливы. Чу, — слышу звуки вдалеке! Там, под балконом, близ ограды, Поют — и эхо по реке Несет аккорды серенады. И звуки, стройные сыны Звончатой лиры Аполлона, Несут владычице балкона На ложе пламенные сны. Луна плывет, река дрожит, Трепещет сердце у поэта. Проснись, о дева, он стоит И ждет отрадного ответа. И вдруг раздался тихий звон Замка средь звуков песнопенья, И вот брюнетка на балкон Взошла с улыбкой умиленья, И, будто невзначай, само, Скользнув из ручки девы милой, Сердец поверенный — письмо Упало вниз через перилы.

1840

Мой сад

В моем саду, в тени густых аллей, Поет в ночи влюбленный соловей, И, позлащен июньскою луной, Шумит фонтан холодною волной, Кругом росой увлажены цветы, — Пойдем туда вкушать восторг мечты! Не чужд ли ты волшебных чар любви? В моем саду сильней огонь в крови; Всё чудно там, и звезды над тобой Текут плавней небесной синевой, Луна дрожит и блещет, как алмаз, — Пойдем туда: полюбишь в первый раз! Но если уж ты любишь и любим, Всё там найдешь, всё назовешь своим: Фонтан, цветы, влюбленный соловей — Везде она, везде поют о ней! К луне ли взор — там тихо и светло — Опять она, опять ее чело!