Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Сквернит мужская черствость часто храм
Душ, на земле взыскавших серафима,
Есть тонкий аромат в удушье дыма
Так называемых “мещанских” драм.
Как будто обыватель без души?…
И как его ты, критик, ни круши,
Блажен, в душе найти сумевший душу.
И если, кончив том, вздохнешь: “Уже?…”
Я думаю, я правды не нарушу,
Признав твой возглас честью для Бурже!
1925
14. БУНИН
В
Откосы гор, блестящие слюдою,
И спетая березой молодою
Песнь солнышку. И вешних вод купель.
Прозрачен стих, как северный апрель.
То он бежит проточною водою,
То теплится студеною звездою,
В нем есть какой-то бодрый, трезвый хмель.
Уют усадеб в пору листопада.
Благая одиночества отрада.
Ружье. Собака. Серая Ока.
Душа и воздух скованы в кристалле.
Камин. Вино. Перо из мягкой стали.
По отчужденной женщине тоска.
1925
15. БЕЛЫЙ
В пути поэзии, – как бог, простой
И романтичный снова в очень близком,-
Он высится не то что обелиском,
А рядовой коломенской верстой.
В заумной глубине своей пустой -
Он в сплине философии английском,
Дивящий якобы цветущим риском,
По существу, бесплодный сухостой…
Безумствующий умник ли он или
Глупец, что даже умничать не в силе -
Вопрос, где нерассеянная мгла.
Но куклу заводную в амбразуре
Не оживит ни золото лазури,
Ни переплеск пенснэйного стекла…
1926
16. ВЕРБИЦКАЯ
К ней свысока относится Парнас,
Ее поставив вне литературы:
Ах, Искренность! твоей фюрирутуры
Хрусталинки на крыльях – бред для нас…
Парнасу вторит Критика: “Она
Способна развратить, всмотритесь в туры
Ее идей…” И вот для креатуры
Читательской она, как грех, нужна…
Но несмотря на все ее бессилье
(Верней – благодаря ему!), обилье
Поклонников – печалящий симптом:
Находит в-ней охотник за бациллой
Разврата то, роднящее с гориллой,
Чего она не вкладывала в том…
1926
17. ВЕРДИ
Поют на маскированном балу
Сердца красавиц, склонные к измене.
А преданный сердцам певучий гений
Подслушивает их, таясь в углу.
О сквозь столетья розовую мглу,
Впитав исполненную наслаждений
Песнь их сердец, пред нами будит тени
Мелодий, превратившихся в золу…
Пусть эта песнь в огне своем истлела!
Ренато, Риголетто и Отелло,
Эрнани, Амонасро
Перепылав, все растворилось в тверди,
Взнесенные в нее крылами Верди,
Нас и золою греть не перестав.
1926
18. ВЕРЛЕН
Абсент, питавший грубость апаша,
В нем ласковые пробуждал оттенки.
Телесные изничтожала стенки
Полетом опьяненная душа.
Он, глубь души вином опустоша,
Уподоблял себя демимонддэнке,
Кого врач Ужас выбрал в пациентки,
И умерщвлял с улыбкой, не спеша.
Он веет музыкальною вуалью,
Он грезит идеальною печалью,
В нем бирюзового тумана плен.
В утонченностях непереводимый,
Ни в чем глубинный, в чуждости родимый.
Ни в ком неповторимый Поль Верлен.
1926
19. ЖЮЛЬ ВЕРН
Он предсказал подводные суда
И корабли, плывушие в эфире.
Он фантастичней всех фантастов в мире
И потому – вне нашего суда.
У грез беспроволочны провода,
Здесь интуиция доступна лире,
И это так, как дважды два – четыре,
Как всех стихий прекраснее – вода.
Цветок, пронизанный сияньем светов,
Для юношества он и для поэтов,
Крылатых друг и ползающих враг.
Он выше ваших дрязг, вражды и партий.
Его мечты на всей всемирной карте
Оставили свой животворный знак.
1927
20. ВИСНАПУ
В нем есть протест, простор и глубина,
И солнце в колыбель ему запало:
В цветок огнистый ночи под Купала
Поверил он, в чьем имени – весна.
Он умудрен, – и песнь его грустна:
Мерцанье в ней печального опала.
Ах, буря не одна его трепала!
Он молчалив. Душа его ясна.
Он, патриотом будучи, вселенен,
Трудолюбив, но склонен к бодрой лени
Благочестивых северных полей.
Вот он идет по саду, поливая
Возделанный свой сад, а полевая
Фиалка за оградой все ж милей…
Замок Hrastovec Slovenija
22-IХ-1933
21. ГАМСУН
Мечта его – что воск, и дух – как сталь.
Он чувствовать природу удостоен.
Его родил безвестный миру Лоэн -
Лесной гористый север Гудбрансталь.
Норвежских зим губительный хрусталь,
Который так божественно спокоен.
Дитя и зверь. Анахорет и воин.
Фиорда лед и оттепели таль.