Полнолуние, труп и черный циферблат
Шрифт:
– А-а! – Сообразил инспектор. – И поэтому вы его выгнали.
– Вне всякого сомнения.
– Что было потом?
– Почти сразу он ушел. Побалагурил еще рядом с буфетом, пробовал жонглировать чашками. Хорошо, что ни одной не разбил. Потом поставил все на место и исчез. Это было в начале седьмого. Приблизительно в шесть с четвертью.
– Вы его еще видели?
– Нет! – Вместе ответили девушки.
– Чем вы занимались после этого?
– Мы работали до половины восьмого. Потом заперли мастерскую и разошлись.
– Куда?
Первой
– Я торопилась домой. Когда я шла мимо веранды, видела Карпа Палыча. Он входил в двери своего дома со стопкой старых газет в руке. Мы пожелали друг другу доброго вечера.
– Именно так! До девятнадцати тридцати я отдыхал на веранде в старом плетеном кресле – своем любимом. Я читал газеты за 1899 год. Очень проголодался и решил перекусить что-нибудь, не дожидаясь Алексея. – Накладывая в свою плошку салат из мелко наструганных огурчиков, вклинился в разговор Карп.
– Почему вы торопились?
Глаша неопределенно пожала плечами.
– Это имеет значение?
– Безусловно.
– Ну, хорошо…. К восьми часам я ждала гостя.
– Это кого? – слаженно, как солдаты на линейке, спросили хором Толик и Даниил.
– Смею предположить, – осторожно ответила Глафира, – Что к убийству это не имеет отношения.
– И, тем не менее…. Будьте добры ответить! – Толик набычился и отодвинул от себя тарелку с салатом и ветчиной. Даниил же напротив, недрогнувшей рукой насыпал себе полную миску картошки и щедро полил его густым кетчупом домашнего приготовления:
– Ну! Мы ждем-с!
Глафира была бесстрастна, только в уголках губ чуть заметно промелькнула тень улыбки, да в ее ровном голосе на мгновение послышалась покорность обстоятельствам:
– В восемь ко мне пришла Наталья, медсестра из поликлиники.
– Тьфу ты! – облегченно стукнул себя по коленке Толик. – Гость…. Тоже мне! И долго она у тебя время отнимала? Опять ее, видимо, очередной мужик бросил?
– Именно так. Мы проболтали часов до десяти, может быть дольше…. Наталья ушла в клуб, а я приняла душ, помолилась, и легла в кровать читать книгу. Во сколько я уснула – не знаю. Было лень поворачивать голову и глядеть на часы.
– Больше к вам никто не заходил? – равнодушно спросил Даниил.
– Нет, я была одна.
– Хорошо. А вы, Марья, как провели вечер?
Маша сидела на диване, расстроенная и бледная, на ее блюдце лежали несколько ягод клубники, в которые она нервно втыкала деревянные зубочистки. Она, как и ее подруга, за весь вечер ни к чему на столе не притронулась.
– Обычно мы с Глафирой вместе уходим из монастыря. Наши дома стоят недалеко друг от друга, мы расстаемся в самом начале Верхней улицы. Но вчера я решила сходить к родственнице в Петушки. Это недалеко – в получасе ходьбы….
– Во сколько вы пришли к родственнице?
– Я…. Я не пошла к ней.
– Почему?
– Не знаю…. У меня было тяжело на душе. Я решила просто
– Почему же вы были грустная и бледная? – отправляя в рот картофелину, поинтересовался Даниил.
– Я была расстроена.
– Чем!
– Разговором со своей подругой. Днем мы обсуждали кое – что…. Я очень доверяю Глаше во многих вопросах. Те выводы, к которым мы пришли, выбили меня из колеи. Я была как в тумане…
– О чем шел разговор? Только не говорите, пожалуйста, что считаете это не относящимся к убийству.
– К убийству это отношения не имеет, ручаюсь вам. Но я не буду скрывать от вас темы разговора – теперь это уже ни для кого не имеет никакого значения. Мы болтали с Глашей о предстоящем отпуске, о будущей свадьбе. Она всегда почему-то упорно обходила эту тему. Вчера я насела на нее и вынудила объяснить столь странное отношение к моим ожиданиям.
– И что же?
– Глаша сказала, что сомневается в том, что свадьба когда-нибудь состоится. Назвала Алексея шутом гороховым и попросила быть осторожнее с ним.
В комнате повисла тишина.
– Вы можете объяснить это? – обратился к Глафире Даниил.
– Очень не хотелось бы….
Толик нервно забарабанил ботинками по полу, и она неохотно продолжила:
– Как сказала Маша, это уже действительно не имеет никакого значения…. Свое мнение я держала при себе, никогда не позволяя никаких намеков в адрес этого человека. Но… Я не верила Алексею. И вообще, очень не любила его.
Глава 3. Гроза
За окном частота и густота грозовых взрывов достигла наивысшей концентрации. Гром нагнал страх и тоску на всех припозднившихся прохожих и редких птиц.
Природа и город мучительно замерли в ожидании грозы. Но чернобрюхая рыхлая туча, затянувшая все жизненное пространство в две трети неба, никак не могла разродиться первыми каплями.
Все томились…..
– Глаша, будь благоразумна! – воскликнул Карп, приподнимаясь. – Я думаю, сейчас не время для подобных заявлений.
– Почему? – Глафира повернула к нему свое бледное лицо, ее черные тонкие брови вопросительно сошлись на переносице и стали похожи на остро очерченные крылья чайки. – Я не боюсь, что меня начнут подозревать в убийстве. Как бы я не относилась к Алексею, я не потеряла бы голову настолько, чтобы явиться среди ночи в комнату одинокого мужчины и ударить его ножом.
Маша всхлипнула и закрыла ладонью глаза. Глаша продолжила, с чуть заметной улыбкой обращаясь к Толику:
– Я плохо переношу вид крови. Кроме того, считается, что пистолет и кинжал – не женское орудие убийства. Дамы, кажется, предпочитают яд??