Полнолуние
Шрифт:
– Наседки мусорские есть в каждой хате [6] , – согласился Балабан. – Они рано или поздно свое получают. Может, вдруг знаешь кто?
– Не знаю.
– Чего тебя кум дергал?
К такому Игорь был готов.
– Странная история. Я тут у него, как он говорит, на хозяйстве первый, кто с передовой. Туда-сюда, слово за слово… Рассказал ему про суку, из-за которой тут оказался. Не знаю, кто меня дернул, на что рассчитывал. Сдуру, наверное, попросил найти адрес моих, жены и сына. Писать чтобы. Не думал, что Божич окажется таким добрым.
6
Хата (жарг.) –
– Есть адрес, выходит?
– Ага. Жена моя со мной заочно развелась. Теперь улеглась с легавым, который меня сюда упек.
Брови старого вора дернулись вверх.
– Ты гляди, какой коленкор! А я всегда говорил – недаром нам, бродягам, ворам-законникам, запрещено иметь семьи. Так бы наши бабы крутили с мусорами, пока мы тут. Ну, и что думаешь делать?
– Потому и пришел к вам, Балабан. Честно? Я ж ничего такого, предчувствия разве что, подозрения. Прижал Голуба, взял на понт. Не наказывайте его за это, лучше берите меня с собой. Третьим. А Рохлю этого, сладенького, оставляйте. Без него скорее рванем. Петушок нас только свяжет.
Балабан нахмурился. Пошарил цепким взглядом по полутемному бараку, нащупал Леньку возле печки в углу. Тот сидел, втянув голову в плечи, но, наверное, почувствовал что-то – боязливо зыркнул в их сторону, тут же повернул голову обратно.
– Ясно, – протянул он, хрустнув при этом пальцами. – Ты понимаешь, Офицер, куда лезешь? Пальцем пошевелю – тебя на перо посадят. Хрюкнуть не успеешь. Веришь или нет?
– Верю. – Игорь говорил чистую правду. – Только для чего? Смысл какой? Чтобы не брать меня третьим, вместо жирной лагерной курвы?
– Ты чужой, – отрезал Балабан. – Хоть с тобой люди тут вась-вась, но в таких делах ты не наш.
– Рохля с крашеными губами – сильно ваш?
Кадык Балабана дернулся на морщинистой шее.
– Поговори еще у меня.
– Для чего ж я и пришел к вам, Балабан. – Терять в самом деле было нечего, Игорь пер напролом. – Какая разница, кто и когда меня подрежет? Кум уже вербовал. Это такой обмен: он мне сделал, вишь, добро. Рассказал про измену жены. А я ему за это должен писать разные расписки. Так ясно или еще нет?
Брови старого вора снова дернулись вверх.
– Ты согласился?
– Откажусь – начнется у меня веселая жизнь. Между прочим, Божич намекнул, и достаточно прозрачно: если не подпишусь, он хоть как пустит слух, что я стукач. Вы же меня за это в сортире утопите, разве не так?
– Утопим, – с серьезным видом подтвердил Балабан. – Живым засунем в дерьмо. Наглотаешься за свои грехи.
– Значит, у меня хоть как выхода нет. И жить мне недолго, такой капкан. Вот для чего майор постарался. Потому выход один: бежать с вами. Застрелят – так хоть не дерьмом захлебнусь. Поймают – до смерти не забьют, срок накинут за побег. Но хоть стукачом не стану наверняка. Загнали, видите.
Старый вор поскреб подбородок.
– Что куму сказал?
– Пока ничего. Взял время на раздумья.
– Мудро. – Балабан хрустнул пальцами. – Под пером ты сейчас ходишь, Офицер, потому что знаешь про побег. Свидетель ты, не нужен никому. На что надеялся, когда шел на этот разговор, – черт тебя знает…
Почувствовав – старик слушает ответы, Вовк тем не менее решил: разумнее отмолчаться. Балабан же, склонив голову набок, глянул на собеседника как-то совсем незнакомо.
– Но правильно все сделал. Молодец. Сам пришел. После того взять тебя на побег – это законно, по нашим понятиям. Правильно, гори он огнем, Рохля. Только лишним будет. А тут, в зоне, ему хорошо. Никто не обижает. Четвертый не нужен, Офицер. Одно скажу: повяжемся все вместе. Придется тебе быть с нами после
Конечно, Игорь был готов. У него в который раз не оставалось выхода.
Иначе не вырваться отсюда.
Не добраться рано или поздно до Сомова.
Не перегрызть его поганое горло – а вцепиться в него Вовку почему-то хотелось больше всего, собрался рвать врага зубами, даже если другое оружие будет.
После того Проша Балабан коротко изложил новому сообщнику план побега.
А через три дня они уже сидели возле костра в тайге на лесосеке, ожидая сигнала. Потому и смотрели косо мужики-лесорубы: после команды передохнуть Игорь, с силой загнав топор в поваленный ствол, не спеша двинулся к костру блатных.
7
Звенели комары.
В эту пору, на исходе короткого лета, под Соликамском их осталась еще тьма. Казалось, чувствуя приход скорых холодов, настоящие хозяева тайги жировали напоследок, залезая людям в носы, уши, атакуя глаза, залетая временами в открытые рты. Дым от кострищ не всегда спасал, так что чуть ли не единым выходом для блатных оказался Ленька Рохля – сделав разлапистый веер из лиственных веток, старательно отгонял комариные стаи от «дядей».
Закон не позволял блатным работать. Но на лесосеку они выбирались полным составом, группировались отдельно, жгли костер, курили и иногда травили байки с конвойными. Сейчас же происходило то же самое, не было в их поведении ничего странного и нового.
На усыпленную бдительность был первый расчет.
Говоря тогда со старым злодеем, Игорь нарочно умолчал о его болезни. Теперь, глядя, как решительно, несмотря на свой возраст и состояние, настроен Балабан, окончательно понял: попытка бегства для него – последний отчаянный рывок. Если бы не болезнь, старик бы вполне комфортно чувствовал себя в лагерных условиях. Из разговоров Вовк узнал: впервые тот сел еще до революции, выпустили по амнистии весной 1917 года, гулял на воле аж до нэпа [7] , потом стал проводить за решеткой значительно больше времени, чем на воле. Статус законника позволял не слишком переживать об этом. Но все-таки свобода и дальше манила. Теперь риск умереть на койке в лагерной больнице стал очевидным. И Балабан отважился пойти в свой последний бой.
7
Новая экономическая политика (нэп) – экономическая политика, которая проводилась в Советских республиках с 1921 года. Была принята весной 1921 года Х съездом РКП(б), сменив политику «военного коммунизма», которая проводилась в ходе Гражданской войны. Новая экономическая политика имела целью восстановление народного хозяйства. Сворачивание нэпа началось со второй половины 1920-х годов, финалом стало «раскулачивание» зажиточных крестьян и политические репрессии «буржуазных прихвостней».
Слишком уважал себя, чтобы позволить болезни сожрать его тут, за колючей проволокой.
Глотнуть воли и умереть. Что ж, решил Игорь, пусть это принцип вора, но не худший.
Беглецы не сговаривались напоследок. Все уже проговорено наперед. Оставалось ждать, пока начнется, – и это началось. Правда, совсем не так, как представлял себе Вовк.
Ленька-Рохля, успокоившись после разговора Игоря с Балабаном, отгонял комаров от скучающих блатных. Вдруг Игорь перехватил знак – Голуб кому-то едва заметно кивнул. Один из воров тут же шагнул ближе к разложенному между двух стволов костру, подхватив по дороге ветку с листьями, по всему видно – заготовленную загодя. Швырнул, накрывая огонь, и заклубился густой белый дым.