Половина земного пути (сборник)
Шрифт:
Правда, дотошный наблюдатель заметил бы в парочке одну странность: девушка была совсем не накрашена, а молодой человек даже и не причесан, будто оба только-только выпрыгнули из постели и успели лишь наспех одеться. И гораздо более удивительным показался бы стороннему свидетелю разговор, что вели между собой эти двое:
— Дима, а ты думаешь, что нас действительно хотят убить?
— Да, Таня, да. Мой источник служит в органах давно, ко мне относится хорошо, он не станет шутить или дергать меня понапрасну.
— Господи, но ты — и вдруг я. Какая связь? Да мы с тобой, по-моему, уже сто лет вообще не виделись!
— Год и три.
— Что — год и три?
— Мы не виделись один год, три месяца и четыре дня.
— Ты помнишь так точно? — Татьяна округлила глаза.
— Естественно, — хмыкнул парень и пропел: — «Я помню все твои трещинки…»
— А ты все такой же!
— Какой?
— Жуир и бонвиван.
— Кто-кто?
— Не прикидывайся, что не понял. Журналист все-таки.
— Да, я простой российский журналюга, поэтому мой словарный запас — тридцать семь слов, не считая матерных.
— Бабник. Это слово ты знаешь?
— Спорить не буду. Хотя вот уже три года живу с одной-единственной особой. И налево — ни-ни.
— Трудно поверить.
— Чем обсуждать мой моральный облик, давай лучше подумаем, что нам делать. У тебя открыта шенгенская виза?
— Открыта, — кивнула Таня. И добавила с неожиданной жесткостью: — Но бежать из страны я никуда не собираюсь.
Твердость давней подруги оказалась по сердцу Полуянову, и он спросил:
— А что собираешься?
— Как — что? — мило улыбнулась девушка. — Бороться.
Три часа спустя, когда рассвет уже нехотя светлил восток, а весенние птицы пока неуверенно, но начинали свой щебет, Димина «Мазда» въезжала в ворота дачи в Абрамцеве.
Здесь головокружительно пахло пробуждающейся землей. В густом утреннем тумане едва был виден дом. Бетонные дорожки уже высохли, но на влажной земле еще там и сям лежали пласты нерастаявшего снега.
Дача принадлежала полковнику Ходасевичу, Таниному отчиму. «Даже если нас там найдут, — заявила Садовникова, когда друзья размышляли, где им укрыться, — мы всегда сможем отбиться».
По дороге они закупили продуктов в круглосуточном супермаркете, ведь неизвестно, сколько дней придется сидеть в убежище. Пока ехали, обсуждали, кто и почему мог желать им смерти — им обоим. В том, что заказали одновременно и Таню, и Диму, крылась главная странность. У них не было ни общих интересов, ни общего бизнеса. Они не делили друг с другом ни кров, ни постель (единственный раз больше десяти лет назад — не в счет).
— Если мы поймем, за что нас хотят убить, — только тогда и разгадаем, кто этого хочет, — задумчиво произнесла Таня.
— Обратное утверждение также верно, — откликнулся вечный насмешник Дима. — Определим кто — узнаем за что.
Он не отрывал глаз от дороги. На вечно загруженном Ярославском шоссе сейчас, перед рассветом, можно было пронестись с ветерком, и журналист не преминул воспользоваться этой возможностью: стрелка спидометра плясала в районе ста пятидесяти километров в час.
— Ты не гони давай, а то киллеров без работы оставишь, — слегка сварливо заметила Садовникова. Однако ей и самой нравилась быстрая езда, как нравилось все рискованное.
Полуянов хохотнул, показывая, что оценил шутку, и предложил:
— А давай устроим… этот… как его звать по-русски… В общем, «брейн-сторм».
— Мозговой штурм?
— Во-во. Принимаются любые идеи, даже самые фантастические. И критиковать их запрещено.
Тане предложение спутника понравилось.
— О’кей. Начали?
— Насколько я понимаю, — глубокомысленно заметил Дима, — убийства совершаются, во-первых, из-за денег, во-вторых, из ревности и, в-третьих, из чувства мести. Ну, бывают еще, как пишут в протоколах, из личных неприязненных отношений — это когда по пьянке бьют сковородкой по голове. Но последнее явно не наш случай…
— Давай не отвлекаться.
— Давай друг друга не критиковать. Мы ж договорились! Может быть, дело в деньгах? — предположил журналист. — Ты только не обижайся, но… Кто наследует в случае твоей смерти?
— Мама. И еще отчим, Валерий Петрович. Я на него на всякий случай завещание оставила. А то ведь со мной, при моем рисковом характере, всякое может случиться.
— Ну, вот тебе и мотив, — легкомысленно откликнулся Полуянов. — Мама-то точно тут ни при чем, но вот наследство, твой отчим… Кажется, он эфэсбэшник? Значит, у него есть контакты в криминальном мире. Вдруг он решил тебя заказать?
— Ты ври, да не завирайся! — отбрила Татьяна.
— Та-анечка… — укоризненно протянул молодой человек. — Мы ж договорились: никакой критики.
— Хорошо, — дернула плечом девушка. — А кто наследует в случае твоей смерти? — И добавила, в отместку за отчима: — Ты со своей козой, библиотекаршей Надей, уже расписался — или по-прежнему во грехе живете?
Но журналиста пронять такими булавочными уколами было сложно.
— Во грехе, Танечка, во грехе… Да и потом, какое с меня наследство? Я с моих публикаций и рубля не накопил.
— Как не накопил? Квартира-то есть?
— Даже две, моя и бывшая мамина, — кивнул Дима, вглядываясь в дорогу впереди. Он вдруг скинул газ, «Мазда» теперь ползла с совсем уж черепашьей скоростью. Пояснил: — Здесь вечно гаишники с радарами прячутся.
— Две квартиры — это как минимум пол-лимона зеленых, — заметила Таня, продолжая денежную тему. — А если не библиотекарша твоя — кто их тогда наследует?
— А ведь и вправду… — задумчиво потер лоб Полуянов. — Есть ли у меня наследники-то? Я же один как перст. Из родственников — никого. Правда, у покойной мамы был двоюродный брат… Живет, кажется, в Калуге… И у него есть дети… Вроде бы двое… Но связь с ними давно потерялась…