Польская литература ХХ века. 1890-1990
Шрифт:
По признанию Новака, его творчество многим обязано Библии, «Одиссее» и особенно Я. Кохановскому, стихи которого пелись как народные песни. Близка Новаку и поэзия С. Есенина, переводы из которой он опубликовал в двух томах в 1975 г.
Больше десяти поэтических книг издал в эти годы Е. Харасимович. Они очень разнообразны – от миниатюр до больших поэм, от фольклорно-сказочных бытовых и пейзажных зарисовок до аналитического осмысления эпизодов польской истории, от рифмованных стихов до верлибра. В его стихах часто появляется образ дома (сборник «Знаки над домом», 1971, и др.), имеющий несколько значений. Это и место рождения и детства (родное Прикарпатье), и выстраиваемый дом собственной поэзии, и метафора национальной, исторической, культурной родословной польского народа.
До середины 70-х гг. (сборники «Бар на прудах», 1972; «Травник или Стихи для
Начиная с тома «Времена барокко» (1975) Харасимович углубляется в польскую историю (книги «Охота с соколом», 1977, «Чуднов», 1979, и др.), останавливаясь на тех ее моментах, которые свидетельствуют о силе польского духа и оружия. Об этом говорит, например, само название сборника «Чуднов»: под Чудновом на Украине в 1660 г. польское войско нанесло поражение московской армии В. Шереметева.
В сборниках стихов С. Гроховяка «Охота на тетеревов» (1972) и «Бильярд» (1975) экспрессивность антиэстетическои программы («турпизм») его предшествующей поэзии уступает место поискам гармонии в природе и человеке, реабилитации возвышенности и пафосности лирики.
Большую популярность среди молодежи в конце 70-х гг. и особенно после самоубийства в 1979 г. получило творчество Э. Стахуры. Стахура писал стихи, прозу, песни («Песенки», 1973), которые сам пел под гитару, переводил испанских и французских поэтов. Он стал для молодежи притягательным примером бунта против общества. «Подлинный хиппи в стране реального социализма» {159} , по выражению Я. Блоньского, Стахура вел бродячий образ жизни, много странствовал по Польше, часто без гроша за душой, побывал также в Мексике, во Франции и других странах. В странничестве Стахура искал свободу. Он восхищался всем сущим – людьми, природой, «дорогой» и одновременно остро ощущал трагичность жизни. В 70-е гг. Стахура опубликовал несколько книг лирической прозы – «Топориада, или Зима лесных людей» (1971), «Всё является поэзией. Повесть-река» (1975), лирические монологи «Ся» (1977), предсмертную поэму «Письмо к оставшимся» (1979).
159
Blo'nski J. Op. cit. S. 22.
«Всё является поэзией», – заявлял Стахура и оставался поэтом в своей прозе. В его произведениях переполняющее рассказчика чувство единения с людьми, желание им добра, восхищение природой часто не умещаются в рамках обычного повествования и выплескиваются в непосредственных лирических обращениях к читателю. «Кристально чистая лирическая струя» {160} определяет движение романа «Топориада, или Зима лесных людей». Его герой – молодой человек, приехавший в глухой лесной угол подзаработать на рубке леса, чтобы затем вернуться к своей любимой. Его отношение к жизни философско-поэтическое: весь окружающий мир – природы, вещей и людей – вызывает в нем искреннее лирическое волнение. Все вокруг необычайно важно и «замечательно» – люди, лес и неудержимый поток времени, интенсивно воспринимаемый героем: «Прошли три дня. Три с половиной. Замечательный Четверг, замечательная Пятница, замечательная Суббота и половина замечательного Воскресенья». «Топориада» – это и песнь о любви героя к женщине, которая занимает в его лирическом монологе главное место и которой он дал поэтическое имя Ветка Яблони.
160
Bereza Henryk. Prozaiczne poczatki. Warszawa, 1971. S. 169.
Кумиром молодежи был и Рафал Воячек (1945–1971), также покончивший с собой. Воячек издал сборники стихов «Сезон» (1969) и «Другая сказка» (1970), последующие же вышли
В 70-80-е гг. продолжали активно работать и внесли важные оттенки в многоцветную палитру поэзии такие поэты, как В. Ворошильский, выпустивший в 1970 г. сборник рефлективной лирики «Гибель видов», а затем вынужденный печататься нелегально («Ты есть и другие стихи», 1977); Э. Брылль, издавший несколько поэтических книг, в том числе в подполье; Тадеуш Кубяк (1924–1979); Уршуля Козёл (р. 1931), Мариан Гжещак (р. 1934) и многие другие.
Важное значение для развития поэзии, да и всей литературы, имела деятельность представителей нового поколения поэтов, чьи дебюты состоялись в конце 60-х гг. На рубеже 60-х и 70-х гг. они инициировали в литературе дискуссии, в которых оживленно обсуждался вопрос о правдивости литературы и ее моральной восприимчивости. Они родились и выросли в послевоенной Польше, не испытали страданий военных лет и потому входили в литературу, ощущая себя поколением без истории и без биографии.
Мы не слышали выстрелов.Вместо истории была гимнастика, —писала поэтесса Эва Липская (р. 1945) в стихотворении «А мы бежали…» («Четвертая книга стихов», 1974). Правда, прошло совсем немного времени и это поколение приобрело свою биографию. В 1976 г. Э. Липская отмечала: «Мы уже получили свою порцию истории – разные политические потрясения и события, которые сформировали наше сознание. И сегодня я бы не сказала, что мы завидуем тем, кто в высоких шнурованных сапогах прошел через войну» {161} (выделена строка из стихотворения Липской «Мы», сборник «Стихи», 1976).
161
«Leka'c sie odwaznie…» Z Ewa Lipska rozmawia Krystyna Nastulanka // Polityka, 1976, N 52.
Если для предшествующего поколения – поколения «Вспулчесности» общим переживанием явились события октября 1956 г., новое поколение приобрело общий интеллектуально-эмоциональный опыт в мартовские дни 1968 и декабрьские 1970 г.
В конце 60-х – начале 70-х гг. в разных городах страны существовало множество поэтических групп, провозгласивших новые эстетические критерии. Они издавали поэтические альманахи и сборники стихов, устраивали поэтические турниры и литературные конкурсы, симпозиумы, авторские вечера и т. п. Наиболее известными были группы Форум поэтов «Гибриды» (1966–1971, Варшава), «Прубы» (1964–1968, Познань), «Агора» (1965–1973, Вроцлав), краковские «Тераз» (1968–1975) и «Тылич» (1969–1976), «Ту и тераз» (1970–1975, Щецин). Так называемая «Новая волна» в польской культуре затронула не только поэзию. Появились новые имена в живописи (Дуда-Грач, Э. Курылюк) и графике (Млечко, Краузе, Чечот и др.). В кино пришли новые режиссеры – Кшиштоф Занусси, Кшиштоф Кеслёвский, Агнешка Холланд, Феликс Фальк, Януш Киёвский и др. Созданные ими фильмы получили название «кино морального беспокойства», которые, как и поэзия «Новой волны», воссоздавали специфическую атмосферу усталости и безнадежности в польском обществе начала 70-х гг.
Одним из признанных поэтических лидеров «Новой волны» стал поэт и критик Станислав Бараньчак (р. 1945). В своих литературно-критических книгах «Недоверчивые и самонадеянные» (1971), «Ирония и гармония» (1973) Бараньчак делал ставку на «лингвистическую» поэзию, «недоверчивую к языку», и отмежевывался от поэзии «неоклассиков», считая ее манерной и эпигонской. Бараньчак придал «лингвистической» поэзии новую направленность – он показал политическую, идеологическую подкладку извращения истинного значения слова. В своих стихах, начиная с первых поэтических книг «Коррекция лица» (1968), «Единым дыханием» (1970), «Утерянный дневник» (1972), Бараньчак программно демаскирует ложь и упрощения в языке, особенно в языке средств массовой информации. Очередной, четвертый том его стихов «Искусственное дыхание» (1974) появился во «втором круге обращения». Мысль о лживости официального языка непосредственно выражена в одном из стихотворений сборника: