Польский детектив
Шрифт:
Поскольку на конверте не было обратного адреса, а отправитель не указал, каким образом с ним можно связаться, милиция ответила ему через газету, что присланные материалы необыкновенно интересны. Автора письма просят позвонить во дворец Мостовских или явиться лично в 711 комнату. Сохранение тайны и награда гарантируются.
Объявление публиковалось троекратно, его также передали по радио и телевидению, но таинственный отправитель письма больше не отозвался.
Второе письмо было еще интереснее. Его, тоже анонимный, автор утверждал, что догадывается, кто преступники, и даже располагает определенными обличающими их доказательствами. Однако к сделанным умозаключениям он пришел не один, а еще с тремя товарищами. Таким образом, на каждого из них пришлось бы по четверти обещанной награды, то есть по двадцать
Ради избавления общества от опасной банды решено было эти условия принять. Человеческая жизнь стоит больше четырехсот тысяч злотых, а пока бандиты на свободе, не исключено, что они совершат новые кровавые преступления. Поэтому в газетах появились очередные сообщения, в которых милиция уведомляла автора письма, подписанного инициалами Н. 3., что принимает его условия и просит зайти лично либо в письменной форме указать, как можно с ним связаться.
Однако и этот человек не отозвался и не появился. Майор Маковский даже допускал, что автором письма был один из бандитов. На совещании, где обсуждались результаты следствия, майор таким образом обосновал свое предположение:
«Бандитам никак нельзя отказать в уме. Они прекрасно отдают себе отчет в том, что после третьего нападения весь следственный аппарат страны поставлен на ноги. Какими уликами мы располагаем, они не знают, но опасаются, что милиции известно больше, чем сообщалось на пресс-конференции и в печати. Поэтому они и послали нам письмо, в котором некто якобы предлагает выдать банду, но требует за это награду в четыре раза выше установленной. Рассуждали бандиты очень просто: если следствие продвинулось вперед, милиция предложения не примет, приняв же его, тем самым признается в своем бессилии и готовности заплатить любую сумму. Должен признаться, что этот трюк им удался. Они ловко нас провели и получили ценные сведения о том, что их безопасности пока ничто не угрожает».
— Это всего лишь теория, — возразил один из офицеров, нет никаких доказательств, что письмо написано кем-то из членов банды.
— Прямых доказательств нет, зато есть косвенные, и весьма недвусмысленные. Мы тщательнейшим образом исследовали письмо и не нашли ни единого отпечатка пальцев. Кроме того, графологи утверждают, что почерк намеренно искажен и даже что писали два человека. Такие предосторожности были бы совершенно излишни, если бы письмо писал обыкновенный вымогатель, желающий выудить из милицейской кассы как можно больше за свои показания. Я с самого начала был против каких бы то ни было переговоров с авторами анонимок. К сожалению, меня не послушали, и преступники получили столь важную для них информацию.
— Что они про нас знают, еще полбеды. Хуже, что мы о них ничего не знаем.
— Будь они убеждены, что мы сидим у них на хвосте, то, возможно, с перепугу совершили бы какую-нибудь ошибку, которая помогла бы нам в дальнейшем.
К сожалению, бандиты не совершили никаких ошибок Следствие топталось на месте, и тут вдруг в милицию обратился водитель такси, который рассказал следующее. Он стоял на Краковском Предместье на стоянке около Дома туриста. В какой-то момент к его машине почти одновременно подошли двое мужчин. Тот, который первый открыл дверцу, попросил отвезти его на Центральный вокзал. Второй — на Жолибож. Водитель поехал с первым пассажиром в сторону Центрального вокзала. Там, на Товарной улице, их ждали двое мужчин. Они сели в такси и велели ехать к Иерусалимским аллеям. Когда миновали улицу Халубинского, один из этой тройки — самый низкий — вышел из машины. Оставшиеся двое — оба высокого роста — попросили свернуть на Познанскую и остановиться на углу перед баром. Однако в ресторан они не вошли, а пошли по Новогродской в сторону банка. Все это происходило 22 ноября между пятью и половиной шестого вечера… а значит, примерно за час до нападения.
Водитель такси утверждал, что его пассажиры и лицами, и фигурами походили на преступников, описанных в объявлениях о розыске. Ему даже запомнилась особая примета у одного из тех, что был повыше: родинка на правой руке чуть повыше запястья, Шофер хорошо ее разглядел, так как именно этот высокий с ним расплачивался. Кроме того, этот человек и раньше несколько раз пользовался его такси. Вероятно, он жил или навещал знакомых на Охоте, на одной из улочек между площадью Нарутовича, Рашинской и Вавельской, позади студенческого общежития, — туда водитель всегда его отвозил.
Информация была важной. Она указывала место пребывания преступника: определенный, сравнительно небольшой участок города. Характерная примета позволила бы опознать его без особого труда. Оставалось только ответить на вопрос: на самом ли деле это преступник? Действительно ли такси везло тогда бандитов?
Майор Маковский решил воспользоваться испытанным методом, который однажды позволил ему установить, что зеленая «варшава» имела отношение к нападению на Новогродской. В газетах появилось очередное объявление, переданное также по радио и телевидению. В нем милиция обращалась к мужчине, который двадцать второго ноября между семнадцатью и семнадцатью тридцатью сел в такси на углу Краковского Предместья и улицы Карася и велел водителю ехать на Центральный вокзал, где в машину сели еще двое мужчин, после чего такси вернулось на угол Познанской и Новогродской. Этого человека просили одного или с его тогдашними спутниками немедленно обратиться во дворец Мостовских. Милиция просила также отозваться хотевшего сесть в то же такси мужчину, которого опередил человек, попросивший отвезти его на Центральный вокзал.
Прошло два дня. К концу третьего во дворец Мостовских вошел высокий мужчина и сунул в окошечко бюро пропусков одну из варшавских газет с подчеркнутым красным карандашом объявлением. Протягивая свое удостоверение личности, он пояснил:
— Я по поводу объявления. Это я двадцать второго взял такси на Краковском Предместье.
Оказалось, что пан Мечислав Банский живет на Охоте, на улице Плуга. В день, когда произошло преступление, он условился с двумя приятелями встретиться на Центральном вокзале. Друзья решили пойти в ресторан, чтобы вспомнить доброе старое холостяцкое время. Но так получилось, что пан Мечислав оказался далеко от места встречи и, чтобы успеть к назначенному часу, вынужден был взять такси. До вокзала он, однако, не доехал, так как увидел приятелей на Товарной. Поскольку он опаздывал, те пошли ему навстречу. Раз уж было такси, друзья решили им воспользоваться и доехать до бара на углу Познанской и Новогродской. По дороге один из них вспомнил, что обещал купить сыну книгу. Поэтому он вышел раньше, но не возле улицы Халубинского, как утверждал водитель, а на углу улицы Панкевича, чтобы зайти в большой книжный магазин на Новогродской. Двое оставшихся пассажиров подъехали к бару и, выйдя из машины, пошли навстречу приятелю. Встретившись через два дома, они повернули к находившемуся на углу ресторану. Воспоминания так их захватили, что они ни на что вокруг не обращали внимания, и о драме, которая в это время разыгралась поблизости, узнали только потом из газет.
Память не подвела водителя. У пана Мечислава Банского на самом деле была родинка на правой руке.
Допросили обоих приятелей Банского. Они подтвердили показания товарища. Официанты в ресторане также запомнили эту тройку: их вечерняя беседа была долгой и шумной. Алиби всех троих в свете этих показаний оказалось неоспоримым, а их сходство с бандитами ничтожным, существовавшим разве что в воображении водителя. Кроме того, что двое были высокого роста, а третий значительно ниже, они ничем не напоминали разыскиваемых преступников.
Больше сообщений милиции, касающихся нападения на Новогродской, в печати не появлялось. Воцарилось молчание — знак того, что следствие снова зашло в тупик.
Новые гипотезы
Большое здание Главного управления милиции на Ксаверове постепенно пустело. В пятнадцать часов его покидали работники различных служб. Позднее, поодиночке или небольшими группами, из здания выходили сотрудники, которых задерживали дела или затянувшиеся совещания. Оставались только на вечерние или ночные дежурства немногочисленные работники специальных служб. Вот почему начиная с трех часов поочередно гасли огни не только в отдельных комнатах, но и на целых этажах.