Полтавское сражение. И грянул бой
Шрифт:
— Казаки Скоропадского! — испуганно крикнул он, тут же задергивая полог палатки. — Уже ворвались в лагерь! Не сомневаюсь, что ограбить первым они захотят именно жилище короля, и мы окажемся в их руках!
— Вы правы, особенно учитывая, что им наверняка известно по слухам о находящейся при короле части саксонской контрибуции, — произнес Пипер, поспешно надевая шляпу и набрасывая на плечи плащ, снятый в душной палатке. — Не знаю, как вы, а я предпочитаю сдаться в плен царскому офицеру, чем полупьяному казачьему старшине, вряд ли способному отличить первого министра короля Швеции от простого солдата его армии.
— Разделяю вашу точку зрения, граф, — сказал Седерьельм. — Поэтому, покуда
— Тогда какого» черта мы здесь торчим! На лошадей!
Пиперу с Седерьельмом удалось ускользнуть от казаков и выбраться из шведского лагеря, и на пути к Полтаве они попали в руки русских драгун, отправленных Шереметевым для сообщения гарнизону Полтавы об одержанной победе.
— Поздравляю вас, господин поручик, вы принимаете шпагу у шведского графа и первого министра короля Карла, — торжественно заявил Пипер командиру драгун.
— Я не воюю с цивильными особами, кем бы они ни являлись, — ответил офицер. — Думаю, господин министр и шведский граф, вам будет сподручней объясниться с господином фельдмаршалом Шереметевым, к которому вас сейчас доставят мои солдаты.
В шатре Петра, куда были отконвоированы Пипер и Седерьельм, они оказались не первыми: там уже были фельдмаршал Реншильд, генералы Шлиппенбах, Росс, Гамильтон и даже придворный историк Карла Нордберг, что особенно обрадовало королевского секретаря. Вскоре в шатер привели генерала Стакельберга, королевского министра Гемерлина и принца Максимилиана Вюртембергского, которого царь, введенный в заблуждение его молодостью и светлыми волосами, принял за короля Карла. Узнав о своей ошибке, он был разочарован.
— Неужели-таки я не увижу сегодня брата Карла? — спросил Петр у Реншильда и получил ответ, что свидание царя с королем вполне возможно, ибо тот видел Карла живым за несколько минут до начала бегства королевской армии, и уверен, что таковым Карл пребывает и поныне.
Появления плененного шведского короля Петр ждал до полудня. За это время ему были показаны найденные разбитые носилки Карла, которые Петр велел сберечь и доставить в Москву, сообщено, что в неприятельском лагере захвачены не только личные бумаги короля и важные документы, но и два миллиона золотых саксонских ефимков, а о судьбе Карла не поступало никаких известий.
Ожидание наскучило царю, и он приказал Шереметеву строить войска для благодарственного молебна, после которого состоится пир по случаю победы над супостатом.
— А тот, кто доставит мне короля Карла либо отыщет его тело, получит, независимо от происхождения и нынешнего положения, чин генерала и награду, которую пожелает, — объявил Петр.
После полудня он выехал к выстроенным на поле отгремевшего сражения войскам. С непокрытой головой, в мундире гвардейского офицера он благодарил русское воинство за проявленную храбрость, велел проявить заботу о раненых, а в час дня пешком прибыл в походную церковь. Там был отслужен благодарственный молебен, а когда хор запел «Тебе Бога хвалим», прозвучали три орудийных залпа. По завершению молебна в царском шатре начался пир Петра с генералитетом и ближайшими сподвижниками, на который были приглашены пленные генералы и полковники шведской армии. Полы шатра были подняты, на карауле у него стояла гренадерская рота гвардейского Преображенского полка, звучала бравурная музыка.
Перед началом пира пленники официально должны были признать себя побежденными, и граф Пипер первым, став на колено, протянул свою шпагу царю. Однако тот приказал знатным: пленникам и генералам сдать шпаги князю Меншикову, а у полковников их принимал генерал Алларт. После завершения процедуры Петр поблагодарил фельдмаршала Реншильда за личную храбрость и честное исполнение долга и в знак своего к нему расположения вручил ему взамен отданной Меншикову шпаги русскую офицерскую.
— Теперь, господа, к столу, — пригласил Петр присутствующих в шатре, и когда все расселись, обратился уже только к пленникам: — Господа, брат мой Карл пригласил вас сегодня к обеду в шатрах моих, но не сдержал королевского слова; мы за него исполним и приглашаем вас с нами откушать.
Поднявшись за столом с кубком в руке, Петр провозгласил тост:
— Пью за здоровье моего брата Карла! — и после прогремевшего вслед за здравицей пушечного залпа добавил: — Пью также за здоровье моих учителей!
Реншильд с недоумением посмотрел на царя и, набравшись смелости, поинтересовался:
— Ваше величество, кто эти учителя?
— Вы, шведы, — ответил Петр, осушая кубок с вином.
— Хорошо же ваше величество отблагодарили своих учителей, — усмехнулся Реншильд.
Пир удался на славу, вино лилось рекой, чисто мужская, тем более офицерско-генеральская компания не требовала соблюдения чопорных условностей и особого пиетета, и через пару часов среди пирующих невозможно было отличить победителей от побежденных. А к вечеру все стали чуть ли не закадычными друзьями, и граф Пипер доверительно шептал на ухо канцлеру Головкину, что он несколько раз советовал королю заключить с Россией «вечный мир», однако тот не слушал его, а Реншильд признался Меншикову, что генерал Левенгаупт с глазу на глаз сказал ему после Лесной, что нынешняя русская армия в корне отличается от прежней, которую они били под Нарвой, и победа над ней маловероятна, а он не поверил ему, за что сегодня и расплатился.
— С графом Левенгауптом мы старые знакомцы, еще с прошлой осени, — заметил Меншиков. — Но отчего я не вижу его за столом? Неужто он ранен или, хуже того, убит?
— Ваше волнение напрасно, господин князь, — успокоил Меншикова Реншильд. — Думаю, генерал жив-здоров и в эти минуты уводит свои полки от Полтавы к Переволочне, чтобы спасти их за Днепром. Вполне возможно, с ним король Карл.
— Уводит от Полтавы свои полки? — встрепенулся Меншиков. — О каких полках говорите, господин фельдмаршал? Шведская армия разбита, и ее уцелевшие после побоища солдаты сейчас ищут спасения в окрестных лесах и болотах.
— Армия — да, разбита, но генерал Левенгаупт, заранее предвидя плачевный исход сражения, смог не допустить разгрома вверенных его командованию войск и в полном порядке отступил с ними с поля боя. Пытаясь пробиться к его колоннам, я и был пленен драгунами.
— Хорошенькое дельце, — пробурчал Меншиков. — Мы здесь празднуем победу, а Левенгаупт уводит к Днепру остатки шведской армии, причем, возможно, с королем Карлом. Ну нет, любезный граф, здесь тебе не Лесная, и удрать на сей раз тебе не удастся.
Быстро допив кубок с вином, который в продолжение всего пиршества Меншиков не выпускал из рук, он тронул за локоть Петра:
— Мин херц, дозволь напомнить тебе об одном нашем старом приятеле — графе Левенгаупте. Знаешь, чем он сейчас занят? Уводит полки, которые смог уберечь от разгрома, к Переволочне, а с ним, по всей видимости, и твой милый братец король Карл. Как-то не совсем хорошо получается — мы с тобой веселимся по случаю поражения непобедимых до сей поры шведов, а поражения, оказывается, не было. Попросту пощипали мы маленько шведа на Яковецком поле, он отступил спокойненько с него со своим королем — и всех делов. А завтра твой братец Карл с Левенгауптом присовокупят к остаткам своей армии оставленные под Полтавой полки, разбросанные гарнизонами в местечках южнее Полтавы батальоны и продолжат войну...