Полтавское сражение. И грянул бой

Серба Андрей Иванович

Никчемность Лещинского станет особенно очевидна, когда наряду с ним у шведского короля на востоке Европы появится другой союзник — гетман Мазепа. Каковы его казачьи полки, королевские войска уже не раз испытали на полях сражений, а какую огромную поддержку они смогут оказать шведам в войне с Россией, Карл убедится, когда вскоре Мазепа примкнет к нему с 40—50-тысячной казачьей армией. Вот тогда король Карл пусть задумается, кто более достоин возглавить созданную под его протекторатом новую польско-литовско-казачью державу: Лещинский, не оказавший ему никакой помощи, или Мазепа, снабдивший шведскую армию припасами и усиливший ее своими многочисленными войсками в самый ответственный для нее момент похода на Москву?

Да и как может править

бывший познанский воевода новой державой, если половина Польши его никогда не признавала и не признает доселе, Литва равнодушна к обоим сегодняшним польским королям, а казачьи полки Гетманщины гоняли и сейчас гоняют «станиславчиков» короля Лещинского из одного конца Речи Посполитой в другой? А у Мазепы за плечами послушная Гетманщина с мощной армией, у него, как представителя рода литовских князей Колядинских, сильные связи среди литовской знати, которой он намного ближе, чем познанский шляхтич Лещинский. Его кандидатура на королевский престол должна устроить и ныне разбившихся на два враждебных лагеря польских панов: все-таки лучше и, главное, не так обидно, иметь королем бывшего украинского гетмана, князя и некогда пажа короля Яна Казимира, чем ненавистного для одних Августа Саксонского, а для других — Станислава Лещинского.

Конечно, и у него есть весьма существенный в глазах поляков и литовцев недостаток — исповедуемое им православие, однако это дело поправимое. Если французские короли считают, что Париж стоит обедни, то почему украинский гетман не может рассудить точно так же? Особенно если учесть, что его задачу в этом отношении облегчит царь Петр, который постарается предпринять против мятежного гетмана все, на что способен. Царю послушен нынешний российский местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский, которого признают своим главой украинские архиепископы, так что анафема Мазепе обеспечена. В таком случае, кто посмеет осудить гетмана, отлученного за верность интересам неньки-Украйны от православной веры и вынужденного вернуться к первоначальной вере своей матери — католицизму?

О, Иван Степанович Мазепа слишком много прожил и приобрел достаточно опыта, чтобы менять русского царя на шведского короля, не рассмотрев предварительно свой поступок с разных сторон. Судьба отказала ему в возможности прославиться как казацкому гетману — что ж, он войдет в историю как первый король новой могучей страны на востоке Европы — польско-литовско-казачьей державы!..

Сильный порыв ветра ударил в окно снежным зарядом, и этот звук отвлек Мазепу от размышлений. Он подошел к окну, с минуту наблюдал за разыгравшейся за стенами резиденции метелью. Ну и погодка: ночью прямо-таки русские вьюги, а во второй половине дня выпавший снег тает, и в лучах по-осеннему тусклого солнца ярко зеленеет чуть прихваченная морозцем трава. Но, как ни зеленела трава и ни пригревало в полдень солнце, на дворе глубокая осень, за которой грядет зима, обещающая по приметам быть холодной.

Гетман зябко передернул плечами, возвратился к креслу, опустился на него. Взял со стола одно из писем, подержал на весу и, даже не заглянув в него, положил на прежнее место. Зачем тратить время на чтение, если он знает написанное наизусть? Царский любимчик князь Меншиков предлагал гетману срочно прибыть к нему для важного разговора. Какой важный разговор между ними может быть, если все пожелания царя и самого Меншикова об отправке своих казаков в любую точку театра военных действий со шведами и поляками короля Лещинского он безоговорочно выполняет, а на его просьбу оставаться в Борзне или Батурине из-за плохого состояния здоровья царь ответил положительно? Какие другие вопросы, имеющие отношение к личной персоне Мазепы или участию в войне его полков, могут быть настолько неотложными и важными, что вопреки разрешению царя не покидать обоих своих резиденций Мазепа должен спешно отправиться на встречу с Меншиковым? Он, гетман, таких вопросов не знал.

Не иначе, хитрит князек, хитрит. Только старого воробья на мякине не

проведешь. Если у Меншикова действительно есть к Мазепе очень важное дело, оно может заключаться в одном — князю откуда-то стало известно о связях гетмана со шведами или королем Лещинским. Поэтому он желает либо получить от Мазепы по данному поводу объяснения, либо, если улики против гетмана не вызывают сомнений, арестовать его за пределами Борзны или Батурина, где сделать это весьма затруднительно даже с участием значительных русских сил. Зачем царю предавать огласке факт измены Мазепы Москве и иметь лишние хлопоты с Гетманщиной, когда ему так необходим безопасный тыл на Украине? Куда благоразумнее арестовать Мазепу без всякого шума в штаб-квартире Меншикова, провести крайне ограниченным кругом лиц расследование и казнить его, объявив по всеуслышание, что он скончался от старческих хворей, на которые в последнее время постоянно жаловался.

Лично он, Мазепа, на месте царя только так и поступил бы, убив этим одновременно двух зайцев: избавил бы себя от необходимости признать собственную грубейшую ошибку в деле с доносом Кочубея и Искры и не допустил бы возможной смуты в казачьих полках и среди населения Гетманщины, которую наверняка попытались бы учинить сторонники Мазепы, объявив его защитником независимости Гетманщины от Москвы и ее жертвой. Поэтому он не отправится к Меншикову, а поскольку для того болезнь гетмана уже не является оправданием его постоянного пребывания в Борзне и Батурине, он придумает другой предлог для отказа прибыть к князю. Например, что он настолько тяжело болен, что его готовят к соборованию.

Предлог неплохой, жаль только, что с ответом к Меншикову должен возвратиться племянник Войнаровский, который в сопровождении эскадрона драгун доставил вчера послание князя. Конечно, перебить кучку драгун ничего не стоит, однако это значит разрыв с Москвой и переход к королю Карлу, а шведская армия еще на значительном расстоянии от Борзны и неизвестно, кто пожалует к ней первым — русские или шведские войска. Поэтому необходимо еще несколько суток сохранять видимость верности царю Петру и не торопить события — всему свой черед.

А что касается любимого племянника, то княгиня Марыся Дольская не так давно обещала, что лично займется проблемой его благополучного возвращения из штаб-квартиры Меншикова к Мазепе. Княгиня уже третьи сутки находится в Борзне, и гетман в нужный момент напомнит ей о данном обещании.

3

— Господин Войнаровский, к вам посетительница, — доложил появившийся в дверях русский драгунский подпоручик.

Войнаровский оторвал глаза от лежавшей перед ним на столе книги, отпил из бокала глоток вина, посмотрел на офицера. Он уже точно не помнил, кем официально состоял при нем подпоручик: то ли порученцем, то ли начальником личной охраны, однако никогда не забывал одного — этот человек, как и два десятка подчиненных ему драгун, являлись глазами и ушами князя Меншикова, у которого он, племянник гетмана Мазепы, якобы находился в гостях. А поскольку он пребывал гостем по весьма деликатному вопросу — князь собирался отдать за него замуж одну из своих сестер, — не было ничего удивительного, что будущему родственнику оказывались почести ничуть не меньшие, чем самым высокопоставленным особам в штаб-квартире Меншикова.

— Посетительница? — удивился Войнаровский. — Насколько помню, я вообще никого сейчас не жду, тем более женщин, которых давно не имею привычки приваживать к своему жилищу.

— Она очень настойчива и уверяет, что намерена сообщить вам нечто важное. Настолько важное, что вначале добивалась аудиенции у князя Меншикова, однако ей это не удалось. Зная, что вы вхожи к князю в любое время, она решила действовать через вас.

— Сообщить мне нечто важное? Почему она не обратилась к дежурному офицеру при князе? Впрочем, на то она и женщина, чтобы поступать вопреки здравому смыслу, — философски заметил Войнаровский, прикладываясь к кубку. — Кто она?