Полтавское сражение. И грянул бой
Шрифт:
Было далеко за полночь, однако гетман не спал. Сидел за столом, откинувшись на спинку глубокого кресла, и смотрел в темноту за расположенным напротив стола окном. Это было его любимое время, когда шумный с утра до позднего вечера дворец затихал, и он мог позволить себе роскошь побыть в одиночестве.
Многие считали, что в такие часы он пребывал в одиночестве, а на самом деле именно сейчас старик-гетман мысленно встречался и вел беседы с теми, кто некогда были его друзьями или врагами, чьи деяния он желал бы продолжить или чей жизненный путь не хотел бы повторить. Только в эти часы он жил полнокровной жизнью, отрешившись от ежедневной надоедливой суеты, не дающей отрады ни уму ни сердцу, однако на которую уходили остатки жизни. Жизни, которой осталось так ничтожно мало
Зачем ему это? Разве мало уже того, что он достиг высшего на Украине положения и правил ею столько, сколько не удавалось ни одному гетману до него? Да, мало, поскольку он последний мужчина в казацком шляхетском роду Мазепа-Колядинских. В славном роду литовских казаков [32] Мазепа, чей предок боевыми Делами заслужил такое уважение, что стал побратимом одного из князей Колядинских и по закону адаптации [33] получил право на княжеский титул, фамилию и герб своего литовского побратима. Польские, а затем литовские правители хорошо знали, что делали, вливая в жилы своих одряхлевших, теряющих жизнестойкость и воинственность княжеских родов свежую казачью кровь, кровь мужественных, отважных воинов, которые должны были дать этим родам вторую жизнь.
32
Литовскими назывались казаки, до Унии Польши с Литвой проживавшие на территории последней
33
Адаптация — в Речи Посполитой то же, что у казаков побратимство. Заключалась в передаче знатными родами своих титулов, фамилий и гербов боевым побратимам из мелкой польско-литовской шляхты и приравненного к ней реестрового казачества
Уже в 1413 году в Договор о Городельской польско-литовской Унии был включен специальный пункт, согласно которому сорок семь знатнейших польских родов приняли в свой состав сорок семь литовских семейств, передав им свои фамилии и гербы. Позже закон об адаптации распространился и на казачье шляхетство, которое отныне, помимо награждения за службу землей, как полноправное рыцарство Речи Посполитой, получило возможность иметь официальных побратимов из самых старинных и заслуженных польских и литовских родов, получая их фамилии и «пшипущали сень до их гербув». С той поры многие казачьи старшины наряду со своими фамилиями носили и польско-литовские, преимущественно князей Потоцких, Радзивиллов, Зборовских, Язловецких, Закржевских, не говоря о фамилиях принявших католичество и ополячившихся некогда украинских православных князей Вишневецких, Калиновских, Зазерских. Даже гетман Богдан Хмельницкий имел право на фамилию и герб одного из знатнейших польских родов Абданк, с которым побратался согласно закону об адаптации один из его предков.
Именно знатность происхождения, богатство князей Колядинских и громкая боевая слава отца Мазепы позволили ему получить блестящее образование и стать пажом короля Яна Казимира. Пожалуй, сыграло свою роль и то, что прежде при королевском дворе блистала его красавица-мать, признававшая обращение к себе лишь как к княгине Мазепе-Колядинской. Наверное, милая матушка, ты брала от столичной жизни сполна все, что та могла дать, потому что отец при упоминании о варшавском королевском дворе чертыхался, а сама ты на старости лет принялась замаливать грехи бурной молодости в Киевском женском Фроловском монастыре, приняв имя инокини Магдалины и став впоследствии его игуменьей.
Мазепа говорит это не в осуждение, поскольку на собственном опыте знает, как сладко сжималось сердце, когда на королевских приемах его представляли иностранцам как дукса [34] Иоанна Мазепу-Колядинского, хотя он, следуя
34
Дукс — князь (лат.)
Варшавский высший свет, вздумавший считать себя со времен недолгого пребывания польским королем француза Генриха Валуа «вторым Парижем», был падок ко всяческим французским нововведениям, в том числе дуэлям. Но во Франции наступил период, когда за дуэль со смертельным исходом приходилось дорого расплачиваться, и оттуда в Польшу перекочевало правило «поединка до первой крови». Польская шляхта, в которой на смену рыцарским традициям пришли повадки придворных шаркунов и дамских угодников, охотно стала следовать этому правилу. Однако казачье шляхетство его отвергло, продолжая сражаться на дуэлях по-прежнему либо пока ты не снесешь противнику саблей полголовы или не проткнешь его насквозь, либо пока этого он не проделает с тобой.
Желающих рисковать жизнью из-за неосторожно брошенного пылкого взгляда коханой паненки или из-за не понравившегося каламбура среди польской шляхты оказалось крайне мало, отчего с казачьей шляхтой предпочитали не искать ссор, а это позволило ей почувствовать себя хозяйкой положения при дворе. Именно чувство вседозволенности сыграло с Иваном Мазепой роковую роль. Сочтя себя по какому-то пустяшному поводу оскорбленным, он прямо в королевских покоях обнажил саблю и потребовал у обидчика немедленной сатисфакции. Это было неслыханным по дерзости поступком, и наказание за него соответствовало тяжести вины.
Но не зря он считал себя прежде всего обладателем казачьей фамилии Мазепа и лишь потом фамилии литовских князей Колядинских. Что ж, если Речь Посполитая не нуждается в услугах королевского пажа князя Иоанна Колядинского, то почему казаку Ивану Мазепе не плюнуть на какую-то Польшу и не заняться истинно казачьим делом, как все его предки? И бывший красавец-паж, любимец очаровательных паненок и гроза соперников шляхтичей-поляков, прекрасный исполнитель ночных серенад и чтец любовных виршей собственного сочинения оказался не в казачьих войсках гетмана польского Днепровского правобережья, не в полках русской Гетманщины, а в самом вертепе степных разбойников Северной Таврии и черноморских пиратов, при одном упоминании которых варшавские придворные паненки-фрейлины падали в обморок, а седоусые ротмистры и полковники грозно хмурили брови и клали руки на эфесы сабель, — Иван Мазепа очутился в рядах Запорожского сечевого братства-товарищества.
И сечевик Иван Мазепа не уронил славы своего казачьего рода — в степных и морских походах, в сражениях с турками, татарами, поляками, в стычках с неуклонно приближающимися с севера к Запорожью русскими войсками он заслужил право быть причисленным к наиболее заслуженным и уважаемым старшинам. Боевая слава Мазепы-сечевика затмила придворные похождения королевского пажа Иоанна Колядинского, и он с удвоенной энергией принялся пробивать себе путь к вершинам власти уже на под короной польских королей, а под булавой украинских гетманов.
Вначале он искал счастья у гетмана польского Правобережья Петра Дорошенко, надеясь в интересах карьеры использовать свои прежние связи при варшавском королевском дворе. У Дорошенко Иван Степанович дослужился за десять лет до должности Генерального писаря, однако приобретенное в бытность пажом политическое чутье позволило ему вовремя понять, что противостояние гетмана одновременно Польше и России и ставка его на Турцию, как гаранта независимости Украины, не сулят Дорошенко и его окружению ничего хорошего, и перешел на службу Генеральным есаулом к гетману русского Левобережья Ивану Самойловичу.