Полтора квадратных метра
Шрифт:
– А кто дерматин на дверях порезал?
– На каких дверях?
– У Полубояриновых.
– Не знаю.
– А как сюда курица попала, ты, наверное, тоже не знаешь?
– спросил Стенин.
– А может быть, это петух?
– сказал Чиженок.
– Видал? Он еще шутит, - обернулся Стенин к Парфенову.
– А вот я на него протокол составлю и на пятнадцать суток посажу, сказал Парфенов.
– Было бы за что...
– Разберемся. Найдем на тебя статью. А теперь ступай домой и сиди жди, - приказал Стенин.
–
– Обстоятельства выяснять будем... В присутствии свидетелей, - сказал Парфенов.
– Остальных предупреди, чтоб никуда не уходили.
Чиженок поглядел с тоской на курицу, потянул ноздрями воздух и, тяжело волоча ноги, пошел прочь.
– На дармовщину-то все охочи, - проворчал он.
– А ты поговори у меня!
– крикнул ему вслед Стенин.
Домой пришел Чиженок и злой и голодный.
Возле водозаборной колонки стояли с ведрами старуха Урожайкина и Елена Александровна и о чем-то тараторили. Но, увидев Чиженка, сразу умолкли.
– Ну, что пригорюнились, девицы красные?
– спросил он, подходя к ним кошачьей походкой.
– Вы же в два голоса пели... Дустом!
– Ступай, ступай своей дорогой, - сказала Елена Александровна.
– Что ж ты меня на чай не приглашаешь? Или варенье кончилось?
– Много вас, любителей сладкого.
– Ага... Много, значит? Выходит, я из иных-протчих? Нечаянно попал к тебе, да?
– А может, и с целью, - усмехнулась Елена Александровна.
– Это с какой же целью? Уж не воровства ли?
– Тебе лучше знать. Ты же специалист по этому делу.
– А ты знаешь, что за клевету бьют и плакать не велят?
– Только попробуй... Тронь попробуй!
– А вот и попробую.
Чиженок с маху ударил ее по уху.
– Ой-ой! Мать Мария, Мать Мария!
– закричала Елена Александровна.
Но Мать Мария разом отвернулась к колонке и загремела ведрами.
– Злодей, злодей!
– Елена Александровна схватилась за ухо и побежала домой.
– Я сейчас же соберусь и в милицию!
– кричала она из комнаты. Тебе найдут там местечко.
– Нет, врешь! Я тебе сам гауптвахту устрою...
Чиженок бросился домой, взял молоток и пару шестидюймовых гвоздей.
– Ты меня в окно зазывала? Да!
– кричал он в коридоре.
– Вот теперь сама попрыгай через окошко.
Хакая, с оттяжкой он стал молотить по гвоздям, заколачивая ими дверь Елены Александровны.
– На помощь! Ка-ра-ул! Сосед, помоги!
– кричала она и стучала кулаками в стенку к Полубояриновым.
Но там ни одна половица не скрипнула.
– Павел Семенович, Павел Семенович, помогите-е!
Ни отзвука, ни шороха...
– Ах, будьте вы прокляты! Это все из-за вас... Из-за вашей двери. Я на всех напишу. На всех!
Чиженок, заколотив дверь, постоял несколько минут с молотком - не выйдет ли Полубояринов? Потом крикнул:
– Кто сунется к двери, молотком башку расшибу!
– и ушел.
Елена
– Это насилие над судьбой человека. Нет, я лучше умру, но не сдамся.
Она растворила окно и посмотрела вниз, как в колодец, наваливаясь грудью на подоконник. Никогда еще ей не казалась земля столь пугающе далекой. Под самыми окнами, словно часовой, прохаживался петух; он наклонял голову набок и глядел на нее круглым быстрым глазом, будто подмаргивая ей: не бойся, мол, сигай ко мне!
Елена Александровна прикинула - до земли ей не достать, если даже спуститься на руках и стать на цыпочки. Но до выступа фундамента она, пожалуй, дотянется... А там и спрыгнуть можно.
Она села на подоконник, свесила ноги - нет, далеко. Обернулась, грузно легла на живот и стала потихонечку спускаться вниз. Но вдруг она почувствовала, что юбка и комбинация ползут куда-то вверх к подбородку. Только тут она заметила, что зацепилась подолом за пробой; попробовала подтянуться на руках - не вышло. Поболтала ногами - далеко ли до фундамента? Не достала... Юбка врезалась ей в ляжки и натянулась, как барабан, стукни - забубнит. Елена Александровна будто надсела, надавила задом, юбка с треском разорвалась, и она облегченно почувствовала - летит.
Удара вроде бы и не было; Елена Александровна вскочила и с криком повалилась наземь - коленку будто прострелило.
Сначала приехала "скорая помощь" - Павел Семенович вызвал по телефону. Но Елена Александровна наотрез отказалась ехать в больницу, пока представитель милиции не составит акта на месте преступления. Наконец появился Парфенов и, словно поджидая его, откуда-то вынырнула Зинка, и даже Павел Семенович вышел на крыльцо.
– Во-первых, он меня ударил по уху, - начала свое показание Елена Александровна представителю закона.
– А я тебе еще и по другому заеду!
– крикнула Зинка, продираясь сквозь толпу зевак.
– Попрошу соблюдать порядок, - сказал Парфенов.
– А ты меня не проси!
– кричала Зинка.
– Ты вон кого проси! Ее!
Елена Александровна лежала на носилках, как та Клеопатра на софе облокотясь, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза.
– Она мужа моего спаивала... В постель к себе зазывала.
– Зинка распахнула кофту, руками размахивала, как в драку лезла.
– А у меня двое детей. Это как расценить?
– Тише, гражданка! Разберемся... Спокойно.
– Нет, товарищ участковый уполномоченный, спокойствия не будет! торжественно, как с трибуны, произнес с крыльца Павел Семенович.
– Вы ночью вместо дежурства рыбку ловили?
– Что такое?
– А то самое... Нам доподлинно известно. Вместо того чтобы откликнуться на призыв честных граждан, обуздать злостного хулигана, вы, товарищ Парфенов, личное удовольствие справляли. Вот к чему это попустительство привело... К увечью!
– Да перестаньте чепуху молоть!