Полтора метра счастья
Шрифт:
— Я не знаю, почему так, — выдохнула, ткнувшись носом в его грудь я. — В этот раз тоже не вышло…
— Ничего страшного, — ровно сказал Химчан, и от его «ничего страшного» мир, действительно, укутал меня защитным одеялом. Когда он говорит, что все в порядке и обещает решение проблем, то всё будет отлично. Я стиснула его в своих руках. — Нет, так нет.
— Но почему? — не выдержала я, зарываясь глубже в его футболку. — Что мы делаем не так?
— Я не врач, — пожал плечами Хим, хотя, на самом деле, он очень хорошо понимал и в медицине. Но диагностировать что-либо, конечно, можно только имея аппаратуру и
— Боюсь их, тошнотов этих, — передернуло меня от воспоминаний о гинекологах, которых мы регулярно посещали, трудясь на панели. Это были неприятные моменты жизни. — Мало ли, что он скажет?
— Ну, что он может сказать? — погладил меня по щеке Хим, улыбнувшись. — Выпишет витаминки. Не больше. Сходить с тобой?
— Нет, я про то… а вдруг… а что если он скажет, что это не лечится? — вздрогнула я сама от крайнего предположения. Почувствовав мою дрожь, мужские руки сжались вокруг меня сильнее.
— Всё будет хорошо, Шилла, не придумывай. Мы оба здоровы. Проблема вообще может быть во мне. Я тоже схожу к врачу, договорились? — тронул он кончик моего носа, и я кивнула, немного расслабившись. Он посмотрел мне в глаза, немного сумрачно. — Ты ведь никогда не делала аборт?
— Я?! — закачала головой, пискнув. Мы были совсем юнцами с Джело, когда начали жить вместе, и предохраняться научились только после того, как однажды накосячили. Да, я сделала единственный аборт в своей жизни, но мне тогда было почти пятнадцать, а ему почти шестнадцать, что ещё оставалось, когда денег и на собственное-то пропитание не хватало? — Один раз… — Мне было неприятно признаваться в этом, но до тайн ли сейчас? — А вот… — прикусив губу, я повременила. Но лучше говорить начистоту всё полностью, раз уж зашла такая тема. — Мы в такие холода стояли на этой улице… мы… и я в том числе, часто лечились от всяких воспалений… я тогда таблетки горстями пила, если честно… это могло повлиять?
Я ждала, что Химчан, в привычной манере снимать всякие подозрения, скажет «нет, что ты!», но он этого не сделал. Поняв, что бесследно не проходит в этой жизни ничто, я сняла, наконец, куртку, разулась и, не глядя больше на Хима, принялась наводить себе чай.
— В наше время всё лечится, — подошел он сзади и ласково обнял меня. Поцеловал в шею. — Кроме СПИДа и глупости.
— Ну, от глупости я б и сама лечиться не стала, с ней весело, — пошутила я, скрашивая своё настроение. — Завтра в университет, а я совсем не хочу сейчас заниматься. Лучше лягу пораньше.
— Вот ещё, бери чай и за учебник! — выдержано, но повелительно скомандовал Хим. Я обернулась на него. Он знал меня, как облупленную. Я не так уж и устала и если завалюсь спать, то долго ещё не усну, терзаясь мыслями о том, что да как, в чём смысл жизни и кто виноват. Лишая возможности томиться домыслами, он усадил меня за письменный стол, заставляя грызть гранит науки. — И пока не выучишь пару сонетов Шекспира — не отвлекайся!
Уткнувшись в книгу, я выдохнула, благодарная, что меня отвлекли от того, во что я бы погрузилась самостоятельно.
Хим заехал за мной после учебы и, говоря о сторонних темах, между делом сообщил, что мы заедем в клинику. Не надоедая обсуждением того, что тревожило и волновало, он сам обо всем договорился с врачами и, будто не придавая всему значения, провел меня по кабинетам для сдачи
— Всё будет хорошо. — Я кивнула, переняв его бодрое расположение духа.
Местами эти двое суток тянулись бесконечно, а местами проносились незаметно. Мы ходили в кино, в парк, к Дэну и Херин, развлекались каждый свободный час, так что когда настала минута ехать в больницу снова, мне показалось, будто веселье последних дней было молитвой перед казнью. Не знаю откуда, но полезли совсем не радостные мысли. Внутри всё скрутило. Мне было страшно. Мне могут сказать, что угодно, совсем не то, что я хочу услышать. Что тогда я буду делать? Химчан прав, сейчас лечится всё, я зря на себя нагоняю. Что бы ни выдала мне докторша, мы потребуем совета, рецепта, помощи… Ну, что я накручиваю? Она может сказать «вы здоровы», а я тут уже в полуобморочном состоянии. Вот же дуреха!
В белом халате, как и положено, она вышла из своего кабинета. Мы прибыли точно по времени. Принимая нас, она поздоровалась, держа в руке карточку и ещё не вклеенные бумажки.
— Как вы желаете пройти? Вместе или по отдельности? — Химчан посмотрел на меня.
— Вместе, — тут же отрезала я. — У нас нет никаких секретов.
— Хорошо, тогда проходите. — Улыбка врача была очень, очень скупой, почти незаметной.
Она больше ничего не говорила, усаживаясь по другую сторону стола. Мы сели по эту, как раз было два стула. Хим не выпускал моей вспотевшей ладони. Меня начало трясти.
— Итак, — переплела она пальцы, положив руки на стол. Да говори уже, стерва! — У меня есть как добрая новость, так и не очень. С какой я могу начать?
— Шилла? — опять предоставил право выбора мне Хим.
— С хорошей, — быстро пробормотала я, начав бегать глазами по кабинету. Плакат с женской половой системой в разрезе особенно привлекал внимание. Спасибо, что макета вагины не положили на видное место. — После плохой уже вряд ли возможно радоваться, а так хоть пара секунд счастья.
— Договорились. — Как и все типичные американцы и американки, она пыталась создать атмосферу отсутствия проблем или их полной решаемости. — Не волнуйтесь, госпожа… — Женщина посмотрела на карточку, где прописано было моё настоящее имя, которым меня не называли уже очень давно. Оно осталось лишь в документах, но не в моей жизни. Я даже дернула плечом, услышав его. — Прошу вас не расстраиваться даже от второй новости. Господин Химчан, у вас всё в порядке, по всем показателям. Ваше мужское здоровье не вызывает никаких сомнений. — Когда она договорила это, я поняла, что сейчас будет, чем всё кончится. Живот скрутило и губы задрожали. Нет, нет, нет! Я чувствовала, я знала! — Что касается вас, миссис Ким, то, на данный момент дела обстоят так, что детей вы иметь не можете…