Полудержавный властелин
Шрифт:
— Когда зверь слаб, тогда и убить его, — почти теми же словами, что и шесть лет назад Патрикеев, говорил Голтяй. — Аще осильнеет, то многих поразит и сокрушит.
— Бердей к нам миром пришел, — возражали рязанские.
— А уходить как будет? Коней у вас попросят? — ехидно спросил Федька Пестрый.
— Кони у татар от бескормицы и холода померзли да перемерли, то так, — согласился Иван Федорович, возглавлявший по праву хозяина заседание.
— Значит, — наседал Федька, — биться им в пешем строю, коему татары непривычны. А коли мороз
Не договорились, к особенному огорчению Касыма. Наверное, он потенциальных пленных уже мысленно по своим мурзам разверстал — еще бы, одного языка и веры, это ж практически идеальная добыча! Но мне пока стремно мини-ханство накачивать. А ну как осильнеет Касым и не захочет боле в подручных ходить?
Черт, надо бы выспаться, завтра опять говорильня… Вот что Бердею в своих степях не сиделось? Шло бы все чинно да ладно, заведенным порядком. А сейчас я тут под периной мучаюсь, когда меня в Москве целых два англичанина дожидаются!
— Немцы из английской земли, Иоанн Бекер да Фома Кирби, — представил их Леонтий Клыпа.
— Где ж ты их раздобыл? — спросил я у полоцкого купчины, продолжая милостиво улыбаться длинномордому Джону и чистому скандинаву по виду Томасу.
— Из Данцига сами в Ригу приплыли, там на Московском дворе и сведались.
— А чего к нам поехали?
— Ищут, как с Персией да Индией торг наладить.
Понятное дело. При той паталогической жадности египетских владык, через которых пока и торгуют с загадочным востоком, любой обходной маршрут выйдет дешевле. Тем более по Волге.
Поскольку за исключением пары слов ни я староанглийского, ни они старорусского не понимали, зондаж позиций проходил на немецком, при помощи Леонтия и вызванного в терем Бежиха. Джон рассыпался в похвалах торговым дворам и мудрости правителя и предлагал фантастически выгодный проект — разрешить им сквозную беспошлинную торговлю по Волге, а уж они расстараются. Потом. Наверное. Как-нибудь.
Все давно известно — дешево купить, дорого продать, чтоб побольше взять и поменьше дать. Только и мы не лыком шиты. Показал им наши запасы, впечатлил дегтем, поташем и прочим, а потом намекнул, что Ганза не дает продавать много и дешево.
Англичане, хоть и сами ганзейцы, наживку сожрали за милую душу. И когда я чуть позже заметил, что поморы наши через Мурман к норвегам ходят, запереглядывались — уж из Англии в Норвегию путь тыщу лет известен, а оттуда рукой подать!
Ограничились пока протоколом о намерениях — коли приведут в Колмогорский острог каравеллу какую, будем дальше думать. Пойдет дело, так и кораблей у них куплю, и на выучку людей пошлю. Пока же оставил их в Москве, оценить перспективы да будущие барыши посчитать, а сам вместе с обозом и тремя новоотлитыми картечными пушечками отправился в Рязань. Вернее, в Переславль-Рязанский.
— Батя, а на какую пушку мои ратники пошли? — не утерпел провожавший меня Юрка.
— Вот, смотри, — я подвел сына к саням
— Он да тведь… от… — начал сын разбирать буквы на стволе, — Люди да иже…ли… Твердь да аз… та… От-ли-та… Покой…
— Да, так мы долго читать будем. «Отлита по велению благоверного и христолюбивого князя Юрия Васильевича». Все твои ратники здесь.
Смущенный Юрка елозил пальцем по надписи, а я распрощался с Машей, совсем недавно подарившей мне дочку, потрепал по голове Ваньку и скомандовал отправление.
Воспоминания о семье хоть и привели в благодушное состояние, но сна не прибавили. Полежал, посмотрел на слабенький огонек лампадки в красном углу, помучался еще несколько минут, решил встать и пройтись хотя бы до отхожего места, проветриться. Едва спустил ноги на пол — за порогом чутко вскинулся Волк.
— Куда? — сощурился он со сна.
— До ветра.
— Я с тобой, — тихо шепнул молочный братец и принялся нашаривать оружие.
— Да спи ты!
— Не дома, чай, — Волк пружинисто поднялся, накинул на плечи кафтанец и цапнул лежавшую вдоль его постели саблю.
— Ты что, в отхожее место со мной полезешь? — зло шикнул я.
— Полезть не полезу, а в сенях посторожу, — уперто ответил Волк.
Рядом завозился спящий дворский и мы, перешагнув через него, выбрались в сени между двумя крыльями терема.
— Вон там, — потянул меня за рубаху телохранитель. — Третья дверь по левой руке.
— Спасибо.
— Иди уж, я тут, за перерубом, постою.
Двинулся налево во мраке, держась за тесанную в лас, то есть в плоскость, стену. Тут где-то была лестница, не свалиться бы впотьмах… Но ничего, дошел, открыл даже не скрипнувшую дверь, нюхнул — оно. Накинул деревянную щеколду, пошарил по стене — есть, волоковое оконце. Потянул дощечку-задвижку, вдохнул морозный воздух…
Пока делал свои дела, как раз и охолонул малость и уже веселее отправился обратно, все также держась за стенку, но буквально на втором шаге со всей дури вписался мизинцем в балясину, ограждавшую лесенку вверх.
Чуть не заорал, но стиснул зубы, зашипел и наклонился пощупать, что там с пальцем.
Это меня и спасло.
Свистнуло лезвие.
Прямо поверх головы.
Не встретив моего тела, злодей не удержался и сверзился с лестницы.
Я еще пытался понять, что это там свистнуло, как он свалился буквально мне на спину.
А Волк уже прыгнул вперед и рванул меня за шиворот, выдергивая из опасной зоны.
Чертыхаясь от боли в пальце и ни хрена еще не понимая, я улетел к дверям спальни и растянулся на полу, громыхнув коленями, локтями и, что особенно обидно, лбом.
Сзади лязгнуло железо.
Я повернулся чтобы обматерить Волка, но железо лязгнуло еще раз, выбив сноп искр.
Все еще заторможенно я выругался в голос.
Дальше упало тяжелое, из двери полезли заспанные дворские с оружием и чуть не затоптали меня, пока не догадались дать свету — принести свечей и даже лучин.