Полукровка. Крест обретенный
Шрифт:
Очередная таверна была старая, грязная и ветхая, и никак не оправдывала своего названия «Калэ нэсос» 18. По внешнему виду — нечто среднее между убежищем контрабандистов из советских кинофильмов и притоном на Лиговке из недавней питерской жизни.
Внутри оказалось прохладно, полутемно и пусто, если не считать сидевшего в самом углу здоровяка. Он уписывал мусаку, жадно запивая ее вином, а рядом на столе, словно краб, чернела разлапистая полицейская фуражка. «Похоже, местная красная крыша», — подумал Габузов. Он в нерешительности остановился на пороге, не зная как вести себя дальше, но Евтифрон толкнул его вперед, успев при этом ловко опередить и первым подскочить к толстяку.
—
— Грек? — важно проронил толстяк, непонятно к кому обращаясь, не то к Евтифрону, не то к Габузову.
— Я — армянин, — ответил Сергей, пытаясь придать голосу и позе как можно больше достоинства.
В ответ на него обрушился поток фраз, из которых он с трудом выхватывал знакомые армянские слова. В последней из них ему снова почудился вопрос, и он повторил как можно значительней:
— Я — армянин!
Полицейский посмотрел на него как на идиота и перешел на греческий. Снова ничего не понявший Габузов в третий раз, словно попугай, повторил:
— Я — армянин! — и только теперь сообразил, что все это время отвечал «бывшему коллеге» по-русски.
— Так какого же черта говоришь на какой-то тарабарщине?! — вскипел уже по-английски полицейский. — Говори, как есть, кто ты и откуда?
Он раздраженно отодвинул мусаку и выпил весь стакан залпом.
— Я русский армянин, из России и, между прочим, в прошлом ваш коллега, то есть юрист, следователь. Сейчас я попытаюсь вам все объяснить…
Былое смущение Сергея Эдуардовича вдруг резко сменилось профессиональным ментовским нахальством. Не дождавшись приглашения, он подвинул стул, уселся рядом с полицейским и даже щелкнул пальцами куда-то в пустоту, требуя вина. Как ни странно, но вино мгновенно принесли, и окончательно успокоенный одним лишь его видом, Габузов вкратце изложил ситуацию и свои соображения по поводу Рюпоса. Естественно, умолчав при этом о целом ряде моментов, выкладывать которые первому встречному полицейскому было бы верхом неразумия…
Из сбивчивого повествования Габузова страж местного порядка мало что понял. Разве что убедился, что странный русский действительно «в теме» и при этом наверняка знает больше, нежели рассказал. Но поняв это, полицейский не разозлился, а, напротив, впервые взглянул на Сергея с оттенком уважения. Из чего Габузов сделал вывод, что перед ним — настоящий профи. Нет, безусловно, «оборотень в погонах», но при этом профи.
Между тем полицейский перекинулся парой фраз с Евтифроном. И хотя из их краткого диалога Сергей Эдуардович сумел распознать всего лишь два знакомых ему слова — «Самвел-ага» и «Рюпос», судя по итоговой реакции греческий мент окончательно потеплел душой.
— Ну, что ж, парень. Не могу сказать, что я полностью тебе поверил, но… В общем, считай что тебе повезло. У Арама всякие люди есть, и тот, который тебе нужен, тоже имеется.
— Правда?! — встрепенулся Габузов и едва не опрокинул стоящий перед ним стакан с вином.
— У нас в Греции говорят, что налитое вино надо выпить, — назидательно произнес Арам и Сергей послушно сделал два больших глотка. — Скажу честно, мне нет дела до того, виновна твоя русская в смерти уважаемого Самвел-аги или нет. Но… Здесь — моя территория. И люди, которые на ней работают — мои друзья… Вернее, скажем так: большинство из них мои друзья… И если мои друзья говорят мне, что по отношению к ним совершается большая несправедливость, я опечален не меньше, чем они. И если ты берешься им помочь, я не только не буду препятствовать тебе в этом — я помогу… Так вот, слушай: есть здесь такой Ангелос Ставраки, понтийский грек,
— Попросите, уважаемый, — клятвенно сложил руки на груди Габузов. — Видит Бог, я сумею… я постараюсь отблагодарить.
— Ну, с этим успеется, — благосклонно похлопал его по плечу Арам. — Как говорят у вас в России, не будем заранее делить шубу неубитого медведя.
— У нас говорят шкуру, — поправил его Сергей Эдуардович. — Хотя… греческие шубы в России в последнее время идут на ура.
— А мне нравится этот парень! — захохотал Арам, обращаясь к Евтифрону.
Евтифрон дежурно улыбнулся. Сообразив, что дело, вроде как пошло на лад, и можно, наконец, оставить своего недотепистого подопечного одного, он поклонился Араму, подмигнул Сергею и вихрем унесся по каким-то своим особенным делам — доступным только посланцам истинных богов…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ИЗ БИНДЮЖНИКОВ В СУТЯЖНИКИ
Через каких-то пару-тройку дней Сергея Эдуардовича было не узнать. И дело было вовсе не в том, что он сменил свое рубище грузчика на более-менее приличный костюм. Просто впервые за последние несколько лет Габузов вновь стал ощущать себя приличным, а самое главное, нужным человеком. Хотя, чего уж там кокетничать? — Ощущать себя профессионалом!
Отныне в полном его распоряжении имелся специально выделенный кабинет с шикарной мебелью, прекрасным кондиционером и прочими изысканными аксессуарами. Вполне достойными того, чтобы служить предметом черной зависти для Шверберга и иже с ним. Но то была лишь внешняя сторона его временной адвокатской медали. Окунувшись в перепетии греческого уголовного процесса, посредством изучения пухлого дела Самсут Матосовны Головиной (бумагооборот в местной правоохранительной системе мог бы дать сто очков вперед родной отечественной, аналогов которой, казалось бы, в мире просто нет), Габузов не без гордости осознал, что ленивая афинская полиция, не говоря уже о прославленном адвокате Ставраки, по сравнению с ним — выпускником ЛГУ — «щенки и сопляки». Совершенно неожиданно выяснилось, что на столь клятом им юрфаке учили все-таки отлично и профессию в руки давали железно.
С самого первого дня Габузов обнаружил в уголовном деле столько процессуальных нарушений, что в какой-то момент дыбом у него встали не только волосы на голове, но и усы. Однако он разумно не стал тыкать в горбатый греческий нос следователя, ведущего дело Головиной, многочисленными просчетами и огрехами следствия. Напротив, в ходе личной встречи с представителем прокуратуры с невозможным именем Харитон, Сергей с лисьей хитростью расточал пред ним елей и беспрестанно цокал языком, восхищаясь прозорливостью и профессионализмом греческого следствия. По итогам этой встречи Харитон наверняка сделал вывод о том, что привлеченный Ставраки «русский специалист» не опасен: подобострастный и заискивающий вид Габузова окончательно убедил следователя в том, что все усилия стороны защиты будут сосредоточены исключительно на том, чтобы максимально смягчить приговор клиентке, в виновности которой Харитон абсолютно не сомневался. Ну да, как говорил дед Тигран, «худа та мышь, которая только одну лазею знает». Следователь вел дело формально, спустя рукава, а потому совершал одну ошибку за другой. Габузовым же ошибки эти тщательно отмечались и откладывались в особый сундучок, как золотые дукаты скупым рыцарем.