Полукровка
Шрифт:
У Эсты скрутило живот в сильнейшем позыве на рвоту. Все, что выливалось из уст этой девицы, было настолько пошлым и грязным, что Эсту начинало сильнее мутить.
Она вспомнила, как он отказался ее брать, когда она кинулась к нему на шею после подслушанного разговора с Фуиджи. Как не пришел к ней ночевать после этого, и появился только во время грозы. Как негодовал, когда она призналась, что принимает противозачаточные таблетки. Как хотел убедить ее поскорее забеременеть. Интересно, он спал с ней там, возле озера, потому
— Знаешь, — продолжала Клермонт, — Урджин относится к той категории мужчин, которые любят только одну женщину, но при этом ходят еще и налево. Меня это нисколько не смущает, нет. Я всегда знала, что человек его происхождения может позволить себе любую блажь, и готова была это терпеть. А потом привыкла. Даже после того вечера, когда ты так блистательно выступила со своими дикарскими номерами, он пришел ко мне. Но я отказала. Не знаю, кого он тогда поимел, может снова ту блондиночку, но уж точно не тебя.
— Ты так и проведешь свою жизнь, в размышлениях о том, с кем Урджин коротает свои ночи?
— Ах, ты, дрянь! — завопила Клемронт, и, подбежав к ней, вцепилась Эсте в волосы. — Ты здесь больше никто, — захрипела она. — Ты немедленно подпишешь все бракоразводные документы и уберешься отсюда восвояси.
— А если нет? — превознемогая боль, простонала Эста.
— А если нет, — ответил Фуиджи, — дело закончится войной против Олмании.
Клермонт резко отпустила волосы Эсты и ударила ее по уху. Хлопок был настолько сильным, что Эста закричала от боли, пронзившей ее, словно нож, всаженный в самую голову. Высокий звон оглушил ее, и Эста поняла, что барабанная перепонка не выдержала удара. Теплая кровь потекла из уха девушки, неприятной влажной каплей скатываясь по мочке и падая куда-то вниз.
Фуиджи подошел к ней и протянул электронный планшет с каким-то документом.
— Пописывай!
— Не буду. Вернется Урджин, тогда подпишу.
— Он не вернется, пока ты здесь. Неужели еще не поняла? Смотри!
Эста опустила глаза на документ и отчетливо увидела отпечаток пальца и подпись, поставленные под именем ее мужа.
— Что это? — не поняла она.
— Он подписал этот документ вчера, на тот случай, если мне все-таки удастся прижать тебя и заставить расторгнуть этот союз. Он не любит тебя, никогда не любил и не полюбит. Ему все равно. Разве ты этого не поняла? Он так и не сказал тебе, что любит. Неужели ты думаешь, что мужчина, подобный моему сыну, стал бы скрывать свои чувства? Зачем? Ответ прост — он тебя не любит.
Фуиджи понял, что подобрал нужный ключ. Эста была сильной, что ни говори, и он все не мог понять, чем же ее можно подвести к обрыву? Какая же капля должна стать последней в чаше ее терпения? Он не был дураком. Он видел, что она цепляется за мужа, как за последний оплот защиты, надеясь на то, что он не просто находится рядом с ней, а любит ее. Как же просто сломать того, кто уже надломлен. И сделал это не он. Основную работу проделал его сын, отказываясь из-за страха, внушаемого ему столько лет, признать очевидное. Она подпишет, Фуиджи больше не сомневался в этом. Разобраться с Урджином будет куда проще. Сын никогда не променяет власть на девку, пусть даже и такую, как эта.
Эста обмякла в своем стуле. Ее пальцы, до этого сжатые в маленькие кулачки, расслабились, свободно свисая вниз. Фуиджи освободил одну ее руку, и приложил указательный палец в планшету, оставляя на нем ее отпечаток. Затем вложил ей в кисть ручку и указал на место, где следовало поставить свою подпись. Эста, едва ли помедлив, нарисовала на табло нужные завитки. Ручка выпала из рук девушки и покатилась куда-то под стол.
— Это все. Твой корабль готов к вылету. Ты улетишь отсюда с тем, с чем прилетела.
— Вы побывали в моей комнате?
— Здесь нет ничего твоего. Запомни это.
С этими словами он повернулся к ней спиной, и вышел из комнаты.
— Я бы еще много чего могла рассказать тебе о своем женихе. Но боюсь, что выносить сор из избы — недостойное поведение для будущей супруги Наследника.
— Все, что ты делаешь, — недостойно.
— Возможно, но ему это нравится.
Клермонт завернулась, чтобы уйти, но не преодолев и нескольких шагов, оглянулась.
— Да, совершенно забыла: это тебе за то, что оскорбила Урджина своей бездарностью. Он терпеть не может ублажать необученных девиц!
Клермонт подняла ногу, и со всей силы ударила Эсту в грудь. Стул опрокинулся, и, задыхающаяся от внезапного спазма в груди, она упала на спину, проехав вместе с железной оковой несколько метров.
Словно в тумане к ней приблизились люди в военной форме, отстегнули от стула и подняли на ноги. Кто-то накинул на ее плечи черный олманский плащ. Она одернула руку, когда кто-то предложил ей опору. Она шла с низко опушенной головой, скрытой ото всех капюшоном, за своими конвоирами. Никто не встретился им по пути. Ни Сафелия, ни Нигия. Возможно, это было к лучшему сейчас, ведь взгляни она в глаза тем, кого считала близкими, непременно бы расплакалась. А она не могла себе этого позволить. Она будет плакать, только одна, в тишине своего корабля, летящего далеко, очень далеко отсюда.
Глава 28
Назефри проснулась от громкого стука в дверь.
— Назефри — это я!
— Учитель?
— Что случилось? — встрепенулся Камилли.
— Эста прилетела. Думаю, вам стоит увидеть ее.
Назефри накинула на плечи халат и открыла дверь.
— Что с Эстой?
— Она только что прилетела. Все лицо в синяках. Похоже, ее избили на Доннаре…