Полукровка
Шрифт:
И я начала рассказывать все известные мне истории о древних воинах тхае, когда-то услышанные мной от учителя Рэка. Малышня слушала, открыв рот, даже Янке проникся моментом. Рассказывать пришлось долго, но я своего добилась и они заснули. А мне еще предстояло хорошенько все обдумать.
Глава 21. Музыкально-хирургическая. Не было печали - да нервы подкачали.
Я-а-а-а тебя люблю-у-у,
Я-а-а-а тебя люблю-у-у,
А если не люблю-у-у-у - то убью-у-у-у-у...
Уже второй час сегодняшним утром я слушала эту... "замечательную" во всех смыслах песенку. Шестилетний Сарки подвывал мне на ухо с раннего утра, пытаясь просветить в новых веяниях современной эльфийской рок-музыки и доказать, что лучше, чем Сладкоголосый Эльф - новая восходящая звезда шоу-бизнеса - нет. Надо попросить Ната как члена правящей семьи, чтобы вправил мозги этому сладкоголосому и объяснил, что не стоит засорять народу головы разным мусором.
Положа руку на сердце, очень люблю рок-музыку в ее классическом исполнении, но эльфы даже здесь успели все переиначить, теперь это уже не рок-музыка - это помесь тусуя с тарталом, состоящая в дальних родственных связях с темшарзом. Короче - тутартем, хи-хи, вот как я его обозвала (про себя, конечно, не обижать же ребенка?).
Эльфы, конечно, оригиналы, но никогда не думала, что до такой степени. Так испоганить музыкальное произведение надо еще постараться. То, что они попытались из классического рока сделать гибрид рока огламуренного с элементами эльфийского фолка и барабанной дроби тхае, приводило меня в уныние. Но и это еще не все - сама песня с куплетами и припевами содержала в себе от силы пяток слов, которые они и напевали на разный мотив – жуть, одним словом. Мда, гремучая смесь.
Куда катится этот мир, если эльфы такое вытворили, да еще и в массы начали продвигать. Что уж говорить о влиянии такой музыки на детей, сутками зависающих возле виовизоров в период каникул, когда родители не могут в полной мере проконтролировать, что их дитё смотрит и слушает.
В общем, на третьем часу ожесточённой бомбёжки моего мозга решила, что все же стоит удалиться в самый темный угол и заняться обдумыванием, как мне поскорее из этой задницы вытащить себя и мальчишек, потому что второе такое утро в замкнутом пространстве я не выдержу.
Стоило мне отойти в дальний угол под какие-то полки с неисследованным мной пока хламом, как дверь в нашу камеру открылась и туда вошел Нил. Младшие как-то сжались и нырнули за спину Янке.
– Эй, вы двое, живо ко мне!
– прикрикнул он на малышей, выискивая меня взглядом.
Нашел, удовлетворенно оглядел, а потом обратил свой взор на два сжавшихся комочка, стоявших напротив него. У меня сжалось сердце от плохого предчувствия. И сразу вспомнился сон, где трое обормотов, стаскивая меня с кровати, называют мамой. Узнавание пришло неожиданно. Не знаю, что случится или уже случилось с их родителями, но я просто не должна отпускать их от себя. В этом я была уверена.
– Ну что, мелкие, пошли к мамам и папам?
– в голосе прозвучало нездоровое веселье, как будто он сказал что-то очень веселое, понятное только ему.
Это насторожило еще больше.
– Оставь их с нами, - стараясь говорить спокойно и немного равнодушно, попросила я.
– Зачем это еще, - и бездна недоумения с подозрением на лице.
– Янке будет скучно без них, они такие... забавные, - все то же равнодушие, прикрывающее ураган беспокойства внутри.
– Нечего ему со всякой швалью общаться, сама его развлекай.
– Ты неспособен дать своему сыну даже такую малость, как временные друзья?
– стоило надавить на больной мозоль - его несостоятельность как добытчика, главное, не перегнуть палку.
– Ты на что намекаешь?
– почти прошипел он мне в лицу, неожиданно близко оказавшись рядом.
– Всего лишь интересуюсь, можешь ли ты дать своему сыну то, что ему сейчас интересно?
– хорошо, что удалось все его внимание переключить с мальчишек на себя. С ними я потом объяснюсь, если получится их отстоять.
Чувство, что поступаю правильно, не отпускало, а еще... страх за уже полюбившихся сорванцов. Нил еще несколько минут побуравил меня взглядом, видимо, пытаясь найти признаки своеволия и неподчинения, хоть что-то, к чему можно было бы придраться, но так и не нашел. Я просто стояла. Равнодушно на него смотрела и... пыталась не наброситься на него. В этот раз его постигла неудача, и он ничего не нашел, хотя раньше его такое не останавливало, тем более, что мне был внедрен блокиратор, а значит, была полная беззащитность перед ним. Еще раз взглянув на мальчишек, перевел взгляд на меня.
– Ладно, пусть побудут тут с вами, меньше мороки сейчас, а потом я их передам компаньону, - брезгливо ответил он и, развернувшись, ушел.
Только когда его шаги стихли в дальнем коридоре, и даже эхо шагов уже не было слышно, я смогла перевести дух и... медленно сползла по стеночке вниз. Ноги не держали.
Янке, подхватив под руки упирающихся Сарки и Рунти, быстро подошел ко мне и, опустившись с ними на колени, прижался.
– Ну все, мам, все, он ушел, а они... живые и остались с нами, - успокаивал он меня.
– Пусти нас, мы к родителям хотим, почему вы не дали нам уйти?
– обижено пробухтел восьмилетний Рунти.
– Глупые, вы что, действительно думали, что он вас к ним отправит?
– все так же успокаивающе держа меня за руку, спросил Янке.
Да, вырос сынок. И, слава Вышнему, быстро соображает. Как же он повзрослел? И как бы мне хотелось, чтобы его детство длилось больше, чем оказалось на самом деле.
– Но он же обещал, - недоуменно ответил Сарки.
– И что? Неужели ты думаешь, что похитителю можно верить? Еще не известно, где бы вы оказались, если бы мама не потребовала вас оставить здесь, - начал поучать Янке.
– Ну да, в виде живых игрушек для тебя, - все так же пасмурно смотрел на нас Рунти.
– А как она еще могла его заставить оставить вас с нами?
– возмутился сын.
– Не на жалость же давить? Такие, как он, жалости не знают. Сгреб бы вас в кучу, и вся недолга.
Ненадолго повисла тишина. Сарки, облегченно вздохнув, перебрался поближе ко мне и прижался крепко-крепко. Рунти, строя гримасы на курносом лице, задумался над сказанным Янкелем, а Янке просто сидел рядом и держал меня за руку. И было в этом что-то такое..., вызывающее в сердце и тоску, и радость, и гордость за него. Уже не мальчик - почти мужчина.