Полуночная Лили

Шеридан Миа

В паре кварталов от дома, который арендовала моя бабушка, был парк, по периметру которого тянулась пешеходная дорожка. У входа я повернула и ушла в сторону на случай, если позади меня появится бегун или велосипедист. Это был не по сезону холодный день для Калифорнии, напомнивший о том, как мы находились в лесу в Колорадо прохладными осенними вечерами. Я засунула руки в карманы пальто, чтобы согреть их.

Дети издавали громкие звуки восторга, напоминавшие щебетание лесных птиц, когда играли на детской площадке. Я на мгновение закрыла глаза и попыталась расслабиться, вдохнув запах сосны и сухих листьев. Пока я шла, солнце начало садиться, и дневной свет померк. Я зашла на участок дорожки,

затененный массивными эвкалиптами, и по какой-то причине, оглядевшись вокруг, весь пейзаж внезапно стал выглядеть так, словно его нарисовали черными чернилами. Я моргнула в отчаянной попытке ухватиться за настоящее.

Нет. Не сейчас.

Скамейка. Садись на скамейку.

Быстрые, неглубокие вдохи. Вдох и выдох, Лили. Вдох и выдох.

Мои легкие, казалось, горели от холодного воздуха. Мое сердце заколотилось о ребра.

О Боже. Паническая атака.

Возьми себя в руки. Возьми себя в руки.

Сосредоточившись на земле у моих ног, мое дыхание, наконец, замедлилось, а сердцебиение снова стало регулярным. Мое зрение постепенно прояснилось, и я смогла сесть прямо. Настоящее вернулось. Звук и цвет вырвались наружу, и я облегченно вздохнула.

Почему это продолжает происходить?

Двигайся вперед.

Отойди от боли.

Когда я почувствовала себя достаточно спокойной, чтобы продолжить движение, встала на дрожащие ноги и завершила круг, снова оказавшись у входа в парк, откуда поспешила обратно в дом моей бабушки. Я не рассказала ей о своей панике. Она бы только волновалась и использовала это, чтобы сдержать меня. А я хотела свободы. Все, чего я хотела — это свободы.

«Куда ты летаешь, Лили?»

«Куда захочу.»

Глава 21

Лили

— Ты уверена, что не слишком много косметики? Я чувствую себя кем-то вроде танцовщицы из Вегаса.

Моя бабушка рассмеялась.

— Глупышка. Конечно, нет. Разве твоя бабушка позволила бы тебе наносить слишком много косметики? Ты выглядишь сногсшибательно. Как и следовало бы. Сегодня твой день рождения.

Я улыбнулась.

— Да… — я повернулась к зеркалу, бросив на себя последний взгляд. На мне было темно-фиолетовое платье и пара туфель на каблуках с ремешками. Мои волосы были собраны в пучок, бабушка заказала у цветочника темно-фиолетовую лилию, почти такого же оттенка, как мое платье, и воткнула ее мне в волосы на затылке. Я улыбнулась и посмотрела в маленькое зеркальце, поднятое так, чтобы видеть большое зеркало позади меня. Мой макияж был драматичным: темные глаза и не накрашенные губы. Я чувствовала себя не совсем собой, и все же не могла отрицать, что ощущала себя хорошенькой, возможно, даже красивой. Возможно, даже как девушка, у которой впереди была целая жизнь. А если нет, то, может быть, только на эту ночь я могла бы притвориться, что это было нечто большее, чем просто неуместный сон.

Лимузин уже ждал нас перед домом моей бабушки, и мы поехали в отель, где в одном из бальных залов проходило мероприятие. Выйдя из лимузина, я закрыла глаза и сделала глубокий, успокаивающий вдох.

Мы с бабушкой сняли наши пальто и направились в бальный зал, стуча каблуками по мраморному полу вестибюля отеля. Огни сверкали, и я могла слышать низкие звуки музыки, доносившиеся до нас.

— Итак, Лили, — сказала бабушка, наклонившись к моему уху, — если это будет слишком, просто сожми мою руку, и мы немедленно уйдем. Тебе не нужно говорить ни слова.

— Бабушка, я в порядке. Обещаю. Пожалуйста, не ходи за мной по пятам. Я люблю тебя, правда, но со мной все будет хорошо.

— Отлично, — сказала она, одарив меня слабой, нервной улыбкой. — Да, хорошо, дорогая. Получай удовольствие. Общайся. Эта ночь принадлежит тебе.

Мы

вошли в бальный зал, и я огляделась, пока моя бабушка вела нас к нашему столику. Мужчины выглядели привлекательно в своих стильных смокингах, а женщины блистали и сияли, одетые во все красивые оттенки бальных платьев, какие только существовали. Казалось, они владели искусством непринужденного общения: одни сидели за большими столами, другие стояли в стороне. Наблюдая за их непринужденным общением, я почувствовала себя самозванкой. Сами столы были покрыты оранжевыми скатертями с ярко-красными, фиолетовыми и темно-оранжевыми оборками, которые выглядели так, будто были сделаны вручную, как я предположила, в гватемальском стиле. А в центре стояли большие вазы с яркими, тропическими цветами. Сладкий, пьянящий аромат витал в воздухе, когда я села перед карточкой, на которой изящным каллиграфическим почерком было написано мое имя.

— Предметы для розыгрыша вон там, если ты хочешь пойти со мной посмотреть на них, — сказала моя бабушка, указав на другую сторону комнаты, где я могла видеть большие корзины и другие предметы на высоких столах. Гости прогуливались между рядами товаров, многие потягивали красочные коктейли и шампанское.

— Да, хочу.

— Хорошо. Сделай ставку на несколько вещей, — сказала моя бабушка. — Это ради прекрасного дела.

Я улыбнулась ей как раз в тот момент, когда пожилая женщина в длинном белом платье подошла к нашему столу, поприветствовав мою бабушку. Бабушка представила меня ей, и мы поздоровались.

— Встретимся вон там, — сказала я бабушке, указав на место для торгов и снова кивнув женщине.

— Да, я буду через несколько минут, — ответила она и повернулась к женщине в белом.

Я пробралась сквозь толпу, взяла с одного из подносов высокий бокал, наполненный розовой жидкостью, и сделала большой глоток сладкого, но терпкого коктейля. Облизала губы.

— О, извините, — сказала я женщине, которая несла поднос. — Что это такое?

— Гранатовый мартини.

Это восхитительно.

Я прошла по одному проходу и сначала осмотрела корзины, затем перешла к билетам и другим товарам, которые были подробно описаны на маленьких плакатах. Затем написала свое имя на корзинке, полной спа-принадлежностей.

Почему бы и нет?

«А как насчет тебя? Что тебе нравится, Лили?»

«Я не знаю.»

Так что, возможно, пришло время это выяснить. Я подписала свое имя под билетами на двоих на бродвейское шоу в театре в Сан-Франциско, а затем на хоккейный матч и однодневную поездку в долину Напа, включавшей полет на воздушном шаре. У меня были деньги. Может быть, пришло время решить, на что их потратить. Хотя, если я выиграю, то, возможно, не пробуду в Сан-Франциско достаточно долго, чтобы воспользоваться всем этим. Я сделала еще глоток гранатового мартини. Посмотрела через плечо и увидела, что бабушка все еще была увлечена разговором с женщиной в белом. А теперь к ним присоединилась еще одна женщина. Она дико жестикулировала руками, а у моей бабушки и другой женщины на лицах было удивленное выражение. Я закатила глаза. Вероятно, они обсуждали последние сплетни в теннисном клубе, в который вступила моя бабушка.

— О, смотри, поездка в Париж, — сказал мужчина. Я замерла, лед пополз по моему позвоночнику.

— Ты когда-нибудь был там? — спросила какая-то женщина. С каштановыми волосами, собранными в шиньон, в черном платье, она была воплощением элегантности.

— Нет. Но я бы хотел когда-нибудь поехать, — сказал мужчина рядом с ней с улыбкой в голосе. Мое тело полностью застыло. Я знала этот голос. Узнала бы его где угодно.

О Боже.

Шок поразил меня, как физический удар, и я отступила на несколько шагов, наткнувшись на кого-то позади меня.