Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)
Шрифт:
Это был лысеющий маленький человек, склонный к полноте, на вид ему можно было дать чуть больше пятидесяти. Его суждения были так же быстры, как и движения. Он сразу замечал магазинного вора, неплатежеспособного покупателя и чумазого малыша, сломавшего механическую игрушку (кстати сказать, его ненавидели все. дети, независимо от возраста), одним-единственным всеобъемлющим взглядом. Он сразу выявлял плохих продавцов, для этого ему было достаточно услышать первые два предложения, с которыми те обращались к покупателю.
В этот предпраздничный день мистер Данди шел по проходам «Уимбла», чеканя
Одна из его редких маленьких бровей образовала дугу над голубым глазом, это означало, что его беспокойство возрастает. На стуле висела записка.
«Сайта Клаус вернется в 6 часов»,
— прочитал Данди.
Большие часы на западной стене показывали шесть тридцать пять. Сайта Клаус опаздывал на тридцать пять минут. Зло, зарождающееся в хорошо округленном чреве мистера Данди, слегка пощипало его печень. Он отрыгнул и почувствовал, как разгорается в нем злость, словно маленькое пламя, раздуваемое мехами. Этот проклятый Санта Клаус позорил магазин. Как там его зовут — Корвин?
Этот проклятый Корвин был самым независимым Санта Клаусом, которого они когда-либо нанимали. Только вчера Данди видел, что он прикладывается к фляжке и довольно громко фыркает прямо среди группы девочек из отряда скаутов. Мистер Данди послал ему ледяной взгляд, остановивший пьянку Корвина на середине.
Мистер Данди был знаменит своими ледяными взглядами. Будучи молодым парнем, более тридцати лет назад, он учился в военном училище и стал старшим сержантом на четвертом курсе. Он был единственным из солдат-атеистов, достигшим такого высокого звания, и все это — только благодаря ледяным взглядам, которые он пронес через всю свою профессиональную карьеру. Это компенсировало то, что он был похож на бутылку кока-колы и его рост чуть превышал 160 сантиметров.
Сейчас он был подавлен, поскольку его ярость не находила выхода, поэтому он шарил глазами по магазину, пока не заметил, что мисс Вилси из отдела бижутерии прихорашивается перед зеркалом.
Он подкрался к ней, заморозил ее своим взглядом и проговорил:
— Вам больше нечем заняться, мисс Вилси? Готовитесь к конкурсу красоты? Вас ждут покупатели. Извольте заняться ими!
Он достаточно долго ждал, пока краска схлынет с лица девушки, когда та заспешила на свое место за прилавком. Затем он снова посмотрел на стул Санта Клауса, рядом с которым никого не было, и, проклял отсутствующего Корвина, опоздавшего уже на тридцать восемь минут.
Генри Корвин сидел в баре, одетый в изъеденный молью костюм Санта Клауса, в котором утонуло его хрупкое тело. Потерявшие цвет усы свешивались с потертого банта, как салфетка, закрывающая грудь. Его остроконечная шапочка со снежком на конце свешивалась на глаза. Он взял уже восьмой стакан дешевой хлебной водки, сдул снежок в сторону и мастерски поднес стакан ко рту, выпив одним глотком. Он взглянул на часы над баром и отметил, что обе стрелки соединились. Сказать точно, где они были, он не мог, но чувствовал, что время движется. Слишком быстро.
Неожиданно увидев себя в зеркале, он решил, что недостаточно пьян, поскольку карикатурен. Костюм Санта Клауса, взятый им напрокат, видел если не лучшие дни, то, по крайней мере, вообще очень много дней. Он был сшит из тонкой фланели, латанной и перелатанной. Он полинял и стал болезненно розового цвета, а кайма из белого «меха» напоминала коробочки хлопчатника, пораженные долгоносиком. Шапочка была мала ему на несколько размеров и в действительности являлась переделанной погребальной феской, с которой удалили украшение. Лицо, смотрящее на него, обладало мягкими добрыми глазами и теплой улыбкой, слегка искривленной. Уголки рта поднимались, и хотелось улыбаться в ответ.
Корвина это лицо оставило безразличным. Он едва его замечал. В данную минуту его больше занимал костюм, украшенный крошечными пятнами краски, пятнами от мороженого недельной давности и абсолютно новыми дырами, размер которых позволял видеть подушки, которые Корвин привязал к своему единственному пиджаку. Он оторвал глаза от отражения и показал на пустой стакан.
Бармен подошел к нему и сказал:
— Ты просил меня сообщить тебе, когда будет полседьмого. Сейчас полседьмого.
Корвин улыбнулся и кивнул.
— Так оно-и есть, — согласился он.
Бармен поковырял в зубе.
— Что теперь будет? Ты превратишься в северного оленя?
Корвин снова улыбнулся:
— Если бы это было так. — Он поднял пустой стакан. — Еще один глоток, а?
Бармен налил еще один стакан.
— Это девять выпивок и сэндвич. Четыре доллара восемьдесят центов.
Корвин достал единственный пятидолларовый банкнот и положил на стойку. Он хотел поднести стакан ко рту. Как только он это сделал, он заметил два личика, глядящих на него через замерзшее стекло входной двери. Большие глаза смотрели на него с восхищенным вниманием и с дух захватывающим поклонением — глаза каждого ребенка, который искренне верит, что, Северный Полюс существует, что северный олень действительно приземляется на крыши и что чудеса взаправду спускаются по трубам. Даже такие дети с грязной, 118-й улицы, где в холодных и неприглядных комнатах ютятся пуэрториканцы, верят во все это, чтобы потом понять, что бедность одинакова и на экзотических островах, и в каньонах, находящихся от них за тысячу километров.
Корвину пришлось тоже смотреть на эти мордашки, и он улыбнулся. Они походили на слегка запачканных херувимов со старой помятой рождественской открытки. Они разволновались от того, что человек в красном костюме смотрел на них.
Корвин повернулся к ним спиной и быстрo выпил содержимое стакана. Он подождал с минуту и снова посмотрел на дверь. Два носика, прижатых к стеклу, неожиданно исчезли. Но, прежде чем уйти, они помахали Санта Клаусу, а он помахал им в ответ.
Корвин задумчиво посмотрел в пустой стакан.