Полуночные тени
Шрифт:
Через несколько шагов я наткнулась на еловые ветки. Обойдя дерево, запуталась в кустах. Лес водил меня, путал, застил глаза стремительно густеющей тьмой. И звуки тоже обманывали, морочили голову: то зашуршит над головой и смолкнет, то филин ухнет вдали, то вдруг вода плеснет. И — ни голосов, ни движения. Как будто на всей земле я одна осталась!
Не знаю, сколько прошло времени, но в конце концов мне надоело так блуждать. Странно — никогда за собой такого не замечала! — но одиночество и отчаяние сделали меня безрассудной. Я остановилась, вздохнула глубоко и закричала:
— Ро-онни-и! Ро-ольф! Э-энни-ис! Где-е вы-ы!
Мой голос канул в пустоту, не породив не то что эха — малейшего отклика. Но зато, как будто обманный заморочный лес только этого и ждал, туман стал расползаться. Сначала проглянуло небо — едва начавшее чернеть, с редкими, еще робкими звездами. Выглянул из-за еловых верхушек обкусанный тучами краешек луны. Колыхнулись мохнатые еловые лапы, словно показывая: туда иди! И, стоило мне сделать шаг, последние пряди тумана рассеялись, открыв ту самую поляну, с которой унес меня крылатый чужак.
С которой на моих глазах уволокли Энниса и Анегарда.
Где оставался Рольф.
И, если только нелюдь не умеет оживать после честной стали, с десяток не вполне человеческих трупов.
Сейчас поляна была пуста. Но я примерно помнила, куда надо идти. Вот только заставить себя двинуться оказалось ой как трудно. Ты хотела узнать, что сталось с остальными? А ну как узнаешь сейчас? Помнишь ведь тот сон, ту жажду, помрачающую разум? Помнишь вкус крови, приправленный виной и тоской?
Что, Сьюз, жуть пробирает? Сидела бы уж, не высовывалась!
Я беззвучно всхлипывала, давясь слезами. А спину жег чужой пристальный взгляд.
Клетка обнаружилась за кустами. Точно такая, какую видела я во сне — вот только были в ней теперь не Ронни с девчонкой.
Молодой барон, бессильно уронивший руки на колени — голова его упиралась в верхние прутья, глаза были закрыты, но по напряженному лицу мне стало ясно — Анегард, хвала богам, в полном сознании и готов действовать.
Испуганно сжавшийся маг — от этого, похоже, толку будет чуть.
Рольф…
Еще недавно полный сил парень, последний, кого смогли одолеть зверолюди, лежал в забытьи, укрытый Анегардовой стеганкой, и лицо его было белее снега.
Я кинулась вперед, ухватилась за неровные жердины:
— Вы здесь!
Анегард вскинул голову, на лице мелькнуло изумление.
— Сьюз?!
Я изо всех сил затрясла жердины — но клетка, на вид казавшаяся хлипкой и неустойчивой, держалась крепко.
— Сьюз, ты с ума сошла! — зашипел Анегард. — Беги! Беги, отцу расскажешь, что к чему…
Я мотнула головой. Всхлипнула:
— Помогли бы лучше!
— А то мы не пробовали, — маг нервно рассмеялся.
— Скажешь, тут много их и чары сильные, — торопливо шептал Анегард, — пускай из столицы подмогу зовут…
Тяжелая рука упала мне на плечо.
— Никуда она не побежит и никому ничего не расскажет.
Я дернула плечом, и уж потом обернулась. Кого увижу, знала: я теперь этот хриплый голос ни с каким бы не спутала. Да и запах…
— А ведь могла убежать, — крылатый ухмыльнулся, показав песьи клыки. — Нет, орать начала, звать, искать. Зачем, девочка?
Я промолчала. Только жалкий всхлип сдержать не удалось. Кабы не тот сон, ответила бы, наверное, что-нибудь вроде "кто сам таких вещей не понимает, тому не объяснить". Но я знала, он — понимает. Я слышала тоску и вину в его голосе. Меньшее зло, самый жестокий из всех выборов. Он убьет нас — ради своих, за которых в ответе.
— Ее не отпустишь, хоть детей отпусти, — сказал Анегард. — Уж они-то вам не навредят. А сколько вам толку с них, ты и сам знаешь.
Чужак подался вперед. Их с Анегардом взгляды столкнулись, как два клинка — и замерли, сцепившись. Меня аж озноб пробрал.
— Я — знаю, — прошипел крылатый. — А тебе откуда знать?
— От тебя, — чуть слышно ответил молодой барон. — Больно громко думаешь.
В голосе его звенело дикое, немыслимое напряжение, и почудилось мне, будто два поединщика застыли на крайней точке усилия, когда вот-вот решится — кто кого. Помоги, Звериная матерь! Что ж это делается?..
Я зажмурилась. Что-то происходило — не здесь. Там, где властвуют боги, где нет слов, потому что не нужны слова. Там, где и у меня иногда получается говорить ислушать … вот только как я ни вслушивалась, ловила лишь смутные отзвуки чужих голосов. На большее моего умения не хватало.
Но теперь я верила, что для нас не все еще потеряно. И, не умея помочь иным, всеми силами души молила Звериную матерь — дай сил, Великая! Не мне — Анегарду! Пусть у него получится, пусть он победит в этом поединке, смысла которого я не умею понять, пусть если не мы, то хотя бы дети выберутся отсюда живыми… пожалуйста, Великая!
В тот миг, когда у меня уже мутиться в голове начало от усилий, неслышный другим разговор оборвался. Всхлипнув, я села: ноги не держали. Хотелось спросить: что, как? Кричать хотелось. Или — закрыть глаза, лечь и не видеть больше ничего и никого, до самого конца, каким бы он ни оказался. Вот только — яростные попытки слышать не прошли бесследно — я чувствовала, что на самом деле ничего еще не кончилось. Что самое важное, быть может, только сейчас и начнется.
Чужак что-то сделал с клеткой — наверное, отщелкнул незамеченные мной запоры — и молодой барон вылез наружу. С явственным усилием разогнулся, распрямил плечи. Анегард оказался с крылатым одного роста, и короткий обмен взглядами теперь еще больше походил на поединок. Вернее, походил бы, — но теперь за ним не ощущалось такого яростного напряжения. Будто все уже сказано и понято, и решение принято, и надо лишь проверить — точно ли другой не отказался от решенного?
А потом я услышала зов, и на поляну стали выходить… эти. В точности такие, как во сне. Люди-звери, нелюди-незвери. Теперь, когда во мне не осталось страха, а лишь усталость, но не было и странного чувства сродства, с каким я смотрела на них впервые, я только удивлялась. Каким недобрым колдовством, чьим попущением могли появиться на свет такие существа? Слишком много от людей, чтобы спокойно называть нелюдью; слишком много боли в глазах, чтоб честить нечистью; слишком жутко, чтобы жалеть, но и не жалеть — не получается. Похоже, думала я, что-то я про них знаю теперь, что-то такое, что мешает ненависти и страху. Вот только как выкопать из глубин души это нечаянное знание? И откуда оно вообще взялось? Сон отзывается? Или отголоски безмолвного поединка?