Полуночный Прилив

Эриксон Стивен

— Серен, ты уже должна была осознать, что Тисте Эдур поклоняются драконам. Отец Тень, три Дочери — все они драконы. Или Солтейкены. В глубинах пропасти, совсем недалеко отсюда, можно найти разбитый череп дракона. Я думаю, что это Отец Тень. Тот, кого Эдур зовут Кровавым Глазом. Возможно, там коренятся истоки предательства, вера в которое стала самым сердцем их религии. И я нашел следы. Эдурские следы.

— И какой во всем этом смысл, Халл Беддикт?

— Будет война. Роковая война, порожденная обостренным чувством

судьбы. Я боюсь за Ханнана Мосага. Он схватил дракона за хвост — и боюсь, что не только иносказательно. Это может быть слишком опасно, даже для него и к'риснан ов.

— Халл, ими теперь правит не Король — Ведун.

Шок. Лицо собеседника потемнело. — Делегация привезла с собой ассасинов?

— Его низвергли перед прибытием делегации. О, как все началось, я не знаю. Брат Бинадаса, Рулад. Он умер и восстал, и у него был меч — дар, которого искал Ханнан Мосаг. Рулад провозгласил себя императором. И Мосаг встал перед ним на колени.

Глаза Халла сияли. — Я же говорил! Судьба.

— Ты решил называть этот так?

— В твоем голосе гнев, аквитор.

— Судьба — ложь. Судьба — это оправдание жестокости. Это доспехи, которыми убийцы закрываются от укоров совести. Это слово, желающее заменить собой мораль, отвергающее все этические толкования. Халл, ты предался лжи, и не по неведению.

Они уже дошли до мостика. Халл Беддикт резко встал, поворачиваясь к ней лицом. — Ты давно меня знаешь, Серен Педак. Все было слишком давно, чтобы я мог вернуться к жизни. Я не слеп к этой истине, равно как к истине о тебе. Ты человек чести в мире, уничтожившем честь. Если бы я мог заимствовать у тебя твои черты, я стал бы таким же. Я присоединился бы к тебе на всю жизнь. Но мне не хватает твоей силы. Я не могу переделать себя самого. — Он замолчал, смотря на нее, и вновь заговорил, не дав собеседнице раскрыть рта: — Ты права, я не слепец. Я понимаю, что значит «принять судьбу». Я пытаюсь сказать только вот что: это лучшее, на что я способен!

Она отступила, будто подчиняясь граду ударов. Вперила в него взор и поняла: он говорит искренне. Она хотела закричать, выразить отчаяние и гнев — пусть звук прокатится по городу, словно окончательный и откровенный ответ случившемуся здесь.

«Но нет. Я дура, если думаю, что другие чувствуют то же. Прилив наступает, и мало кто способен противостоять этому».

С разрывающей сердце нежностью Халл Беддикт коснулся ее руки. — Идем, нанесем визит Первому Евнуху.

— По крайней мере, — начала Серен, пока они шагали по мосту, — твоя позиция стала менее важной, и потому ты кажешься им менее опасным.

— Думаешь?

— А ты нет?

— Это зависит… Рулад может не принять мое предложение союза. Он может не поверить мне.

— Что ты сделаешь тогда?

— Не знаю.

Гостевой

дом был переполнен. Прибыл финед Герун Эберикт с телохранителем Первого Евнуха, Рулитом, и дюжиной других стражей и чиновников. Войдя, Серен и Халл обнаружили себя под огнем гневных тирад принца Квилласа.

— … волшебники обоих наших лагерей. Если ударить сейчас, мы можем разрушить самое сердце мерзкой тирании! — Он повернулся. — Финед Мороч Неват, ваши маги здесь?

— Трое из четырех, мой Принц, — ответил воин. — Лаэрдас остался при кораблях.

— Очень хорошо. Ну, Первый Евнух?

Нифадас стоял неподвижно, внимательно смотрел на принца. Не отвечая, он обратился к пришедшим: — Аквитор, дождь все идет?

— Нет, Первый Евнух.

— А Бурак Преграда готов отбыть?

Она кивнула.

— Я задал вопрос, Нифадас! — зарычал мрачный Квиллас.

— Ответить на него, — медленно произнес Первый Евнух, уставившись на принца маленькими глазками, — значит признать важность вопроса. Он не важен. Перед нами не только Ханнан Мосаг и его К'риснан. Император и меч. Вместе они стали… чем-то иным. Сопровождающие меня полностью мне преданы, я уверен. Скажите, Принц, сколько убийц вы привезли под видом волшебников?

Квиллас не ответил.

Нифадас обратился к Геруну Эберикту: — Финед?

— Двоих, — отвечал тот. — Оба здесь, в комнате.

Нифадас кивнул и, видимо, решил сменить тему. — Халл Беддикт, я не знаю, принимать ли ваше приветствие.

— Я не огорчен вашим замешательством, Первый Евнух.

— Аквитор ввела вас в курс дела?

— Да.

— И?

— Ради всего благого советую вам уехать. Как можно скорее.

— А что сделаете вы?

Халл нахмурился: — Не вижу причин отвечать.

— Предатель! — зашипел Квиллас. — Финед Мороч, арестовать его!

Лицо Первого Евнуха тронула гримаса неудовольствия, едва Неват вытянул меч и шагнул к Халлу.

— Вы не смеете, — сказала Серен Педак. Сердце тяжело билось у нее в груди.

Все лица обратились к ней.

— Прошу прощения, мой Принц, — продолжала она, стараясь говорить спокойным тоном. — Халл Беддикт находится под защитой Тисте Эдур. Этот статус ему обеспечивает родство с Бинадасом Сенгаром, братом Императора.

— Он летериец!

— Эдур такие тонкости не заинтересуют.

— Закончим на этом, — сказал Нифадас. — Арестов не будет. Принц Квиллас, время дорого.

— Мы будем бегать по команде этого «императора», Первый Евнух? — Квиллас трясся от злости. — Он звал нас? Отлично — пусть ублюдок подождет. — Он дернулся, разворачиваясь к Халлу. — Знай, что я намерен объявить тебя предателем и врагом Летера. Ты поплатишься жизнью.

Единственным ответом Халла стала усталая улыбка.

Нифадас обратился к Серен: — Аквитор, вы сопроводите нас на аудиенцию к императору?