Полунощная Чудь
Шрифт:
Никогда раньше, даже с маской на лице, закрывающий мир, он не погружался в такую темноту. Кислый запах, вот и все, что осталось.
И тут Уртред почувствовал, что в помещении кто-то есть, кто-то, кого нельзя увидеть или услышать, существо чистой мысли, которое прожило множество лет и которому, чтобы жить, надо думать, как другим для этого надо вдыхать воздух. Все эти годы оно спало в камне, и, как магнит для металла, слабое, но настойчивое притяжение этого существа привело его сюда. Является ли оно ему врагом?
Потом он услышал голос. Откуда он шел? Слова уносились
Голос из тьмы.
— Уртред Равенспур… — Потом голос опять умер, как умирает вой зверя, когда не остается энергии даже на вздох.
— Да, — ответил Уртред. — Кто зовет меня?
— Уртред… — На этот раз голос умер, как если бы был неуверен, правильно ли он произносит человеческие слова, от которых отвык давным-давно.
— Кто зовет меня? — повторил вопрос Уртред, поворачиваясь и шаря взглядом в темноте. Он мог бы крутиться как волчок, но в этой совершенной темноте мир оставался бесконечно спокойным.
— Тот, кто похож на тебя, — в конце концов отозвалась темнота.
— Как тебя зовут?
— О, имена не важны. Называй меня Хозяин Равенспура, если тебе нравится. Тем не менее у меня нет имени, одни воспоминания. Воспоминания о куда более худших временах, когда небо было охвачено огнем и боги уничтожали друг друга.
— И где ты живешь?
— В тенях, в камнях, во льду: я там, где мой дух находит покой. И смотрю на души света, которые приходят сюда.
— А что ты делаешь с ними, когда они приходят?
— Ты же видел стража на склоне. Все должны быть уничтожены, все, кто приходит к Чуди.
— Все, за исключением меня.
— Я пощадил тебя, Уртред. Твои друзья бредут по оврагу ниже горы, но я захотел поговорить с тобой и послал на равнину Ледяных Призраков, а также ураган, который отрезал тебя от других.
— Почему?
— Потому что ты никогда не будешь таким как они, Уртред.
— Это как? — возразил Уртред, хотя, внезапно, голос полностью убедил его: знакомое отчаяние наполнило его душу, как тогда, когда он был изгнанником. Он и сейчас изгнанник, отверженный, и вечно будет им, он навсегда исключен из общества людей, как и сам Хозяин.
— Люди, души света: берегись их. Они предают униженных и оскорбленных, искалеченных и сломанных. Я знаю. Мой народ страдал, как и ты, после того, как огонь уничтожил этот мир. И наши враги в Лорне не сжалились над нами, когда мы подошли к границам их страны; мы умирали сотнями, а они гнали нас прочь. Они говорили, что нуждаются в нас, но любили только тех, чьи тела были прямы, а лица без шрамов.
— Нет, ты ошибаешься. Даже бедолага вроде меня может найти человеческое тепло, — ответил Уртред. Но даже в собственных ушах слова прозвучали неубедительно.
— Ты думаешь, что Таласса, Аланда и Джайал что-то чувствуют к тебе? Нет, Уртред, ты для них не больше, чем марионетка: у тебя есть великая магия. Они используют тебя, а когда мир опять станет их, они безжалостно выбросят тебя прочь, как они выбросили Чудь. Ты всегда будешь один.
Голос говорил негромко и мягко, но убежденно, и
Тишина, потом голос заговорил опять, еще более мягко. — Ты спросил меня, почему я привел тебя сюда. Чтобы дать тебе выбор, Уртред, дать возможность отречься от твоих друзей. Ведь ты все понял, не так ли? Они смеются над тобой за твоей спиной. Присоединяйся ко мне. Скоро опять наступят Темные Времена. Страж Лорна, Бронзовый Воин, слабеет с каждым днем. Только Таласса может спасти его и их. Но она предала тебя. — И опять Уртред увидел, как Таласса улыбатся Джайалу, ее голова отброшена назад, обнажая ее алебастровую шею… желание и сознание ее недоступности ударили его прямо в сердце.
Голос Хозяина продолжал говорить, его слова с жужжанием впивались в мозг: — Через две недели мои армии будут готовы. Они пойдут в Лорн и убьют их всех, всех тех, кто забрал себе эту землю и живет там в раю. Ты один из нас, на тебе рубцы от огня. Откажись от своей человеческой части: люди никогда не примут тебя. Вернись к своему народу и наконец-то заживешь в мире. Ниже, Уртред, есть много таких как ты, уродливых и искалеченных; они были такими с рождения, как только появились на свет. Семя огня богов прокляло их, искривило их тело и выгнуло их конечности. Это же семя и ты носишь в своих венах.
Уртред молчал, слова призрака этого места эхом отдавались в его ушах. Разве он не отсюда? Разве его назвали не по имени этой горы? Возможно это вовсе не преддверие чего-то другого и в Лорне его не ждет никакое откровение. Вот, вот оно. Сумма и смысл всех его ожиданий. Он родился от одного из этих испорченных, несчастных созданий.
Опять на него навалилось оцепенение, но он не собирался сдаваться без борьбы. Инстинктивно он знал, что все совсем не так: он родился не здесь, не в этом мраке. Это место — символ чего-то. Иначе в чем смысл женщины, видения, которое он видел на берегу озера? Теперь он был уверен, что это предостережение: она знала, что ему придется столкнуться с искушением.
— Ты молчишь, — сказал голос.
— Я родился не здесь, — сказал Уртред. — У меня было видение, внизу, у подножия горы. Это была моя мать, разве не так?
На этот раз голос промолчал.
— Она пришла из Лорна, да? — продолжал он, внезапно проникаясь уверенностью, новое и более яркое видение как свет солнца, возникло перед его внутренним взором, рассеивая туман, который окутал сознание. — Она пришла из Лорна и только остановилась здесь. — Он закрыл глаза, солнечный свет стал сильнее. Он видел ее: она шла на юг, с детьми, рядом с ней было какое-то несчастное, горбатое и изогнутое создание, но, тем не менее, не одно из тех проклятых, которые жили здесь.